Путь Людей Книги - Токарчук Ольга (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Вероника, подойдя поближе, внимательно рассматривала женщину.
— Принцесса совсем не похожа на пленницу. Это она пленила дракона. Разве такой дракон может кому-нибудь причинить вред? Уж скорее этот рыцарь.
— Вы правы, — поддержал Веронику де Берль. — Да и картина не точно воспроизводит легенду. Это просто художественная вариация. Откуда она у вас, господин де Шевийон?
— Я ее привез из Италии. Картине больше двухсот лет. Это Уччелло.
Все вернулись за стол. Черный слуга подлил в бокалы вина.
— Превосходный напиток! — Маркиз отхлебнул немного и долго держал вино во рту, смакуя. — Смысл этой картины мне, пожалуй, ясен. Дракон как символ греха нарочно старается не выглядеть грозным. Но он грозен. Посмотрите на принцессу. Она во власти дракона, во власти обманчивых грез. Дракон-сатана заставил ее добровольно стать рабыней греха. Она уже не способна отличить добро от зла, свободу от рабства. Она так бледна, словно больна греховностью. Она не радуется освобождению, она ошеломлена. Недостаточно уничтожить грех — нужно от него внутренне освободиться.
— Человек — подобие Божье, и его природа безгрешна, — сказал Шевийон. — Грех приходит извне, из столь же могучего, как царство Божье, царства тьмы. Это Сатана стремится заронить в нас грех и зло, а мы в минуту слабости ему поддаемся. Картина же совсем о другом…
— Мне кажется, вы ошибаетесь, — беззастенчиво вмешался де Берль. — Зло присуще нашей натуре, оно вселилось в нее в момент грехопадения прародителей. Они передали его нам с кровью, которую мы наследуем. Так говорит Священное Писание. Поиски иных корней зла греховны. Долг каждого из нас — уничтожить зло в себе и вокруг себя, объявить ему войну не на жизнь, а на смерть, как это сделал святой Георгий.
— А не кажется ли вам, что есть еще один способ избавиться от этого порока, независимо от того, откуда он взялся? Греховность — темная, мрачная сторона нашей натуры. Но эту темную сторону можно научить добру, обратить к Богу и приручить, как эта женщина приручила дракона.
— Наставить на путь истинный Сатану! — воскликнул де Берль. — Это же противоречит принципу мироустройства.
— Быть может, Бог, создавая людей, обязал их стремиться к добру путем самосовершенствования, то есть игнорируя подстрекательства Сатаны, а вовсе не пытаясь его одолеть. Борьба с миром — борьба с самим собой. Всякое насилие — это оружие Сатаны, это несправедливость, смерть, огонь и пытки. Борьба — как и война — не может служить добру. Убийство есть убийство.
— А разве борьба во имя благой цели не бывает справедливой? — осторожно спросил Маркиз.
— Если мы это признаем, придется также признать, что цель оправдывает средства, — ответил де Шевийон. — Получается замкнутый круг. Преследование людей, точно диких зверей, изгнание из собственных домов и родного отечества, знаки на дверях иноверцев, якобы оповещающие о заразе, гетто в городах. Нет. Я верю, что человек носит Бога в себе и что к каждому Он обращается по-разному.
Вероника вернулась в свою комнату в смятении. Возможно, на нее так подействовало вино, а возможно, усталость, разговоры, эта странная картина. Опустившись на колени возле кровати, она попробовала молиться, но не могла сосредоточиться. В голове мелькали образы минувшего дня: пестрые цветочные ковры, женщина с драконом, пятна на перепончатых крыльях, шевелящиеся губы Маркиза, мускулистые ноги слуги. Вероника разделась и нагишом скользнула в холодную постель. Смотрела в темноту и чувствовала, что она уже не та, какой была раньше. Что-то в ней изменилось, она словно вышла из себя куда-то наружу. Коснулась пальцами щеки, и на мгновение ей почудилось, будто это не ее лицо, а чужое, хотя тоже хорошо знакомое. Ее удивила гладкость кожи. Удивило, что это лицо — не лицо Маркиза.
Гошу не хотелось спать. Он боялся проснуться снова в конюшне в Сент-Антуанском предместье. Сидел, съежившись, на кровати, поглаживая кончиками пальцев атласное покрывало. Его переполняла такая любовь и благодарность к людям, взявшим его с собой, что казалось, он сможет заговорить. Он открыл рот, набрал воздуху в легкие. Услышал в тишине ровное дыхание пса, спящего на полу возле кровати. Беззвучно выпустил воздух и, подняв голову, через открытое окно увидел над парком падающую звезду.
Господин де Берль стоял у окна и смотрел на парк. Ночь смазала фантастические цвета, и все клумбы выглядели одинаково. Де Берля одолевали сомнения. Он теперь сомневался во всем: в существовании Книги, в том, что экспедиция имеет смысл, что они хоть чего-нибудь добьются, что шевалье к ним присоединится. Он понимал, что развитие событий уже слишком далеко увело их от первоначального плана. Все выходило из-под контроля, а он не был к этому готов. Он испытывал разочарование и все более склонялся к тому, чтобы вернуться в Париж, независимо от того, дождутся они шевалье д'Альби или нет. Вера окончательно покинула господина де Берля.
Сердце ему подсказывало, что Господь сбивает их с пути.
В комнате Берлинга еще горела свеча. Англичанин сидел за ломберным столиком, крытым зеленым сукном, и водил по нему пальцем. Он ощущал, что его окружает какая-то тайна. Что-то здесь недоговаривалось, о чем-то умалчивалось — о чем-то очень существенном. Он машинально нарисовал пальцем на сукне кружок, потом еще один. Поразмыслив минуту, добавил еще два. Попытался соединить их каким-нибудь разумным и гармоничным способом, но вдруг передумал. Стер ладонью невидимый рисунок и засмеялся в ответ своим мыслям. Задул свечу и лег спать.
Маркиз мелом очертил на полу круг и встал в центр, расправив плечи, слегка опустив голову. Он видел в своем теле воздух, который раскалялся и заполнял его целиком. Добирался до пальцев на ногах, до ладоней, пальцев рук, до груди, шеи, головы, до корней волос. И Маркиз почувствовал, что снова оказался в озаренном ярким светом бескрайнем пространстве. Давно уже он там не бывал. Его слух улавливал монотонный звук, подобный шуму моря. То, что было внутри него, осторожно выскользнуло из тела и зависло над головой. Он увидел сверху свое одинокое, покинутое им тело. Удивился, заметив в теле что-то новое. Словно бы тоску, томление, тревогу, не позволявшие, будто невидимые путы, двинуться дальше и вознестись выше. Сила, которой стал Маркиз, вернулась обратно в тело и открыла ему глаза. Пошевелила тяжелые портьеры на окне, и те вздулись, как от сквозняка. Но Маркизу этого было недостаточно. Он ждал знака. Он жаждал увериться, что его существование, его цель все еще значится в планах вселенной.
Маркиз дышал спокойно и глубоко. Его дыхание касалось стоп и уходило еще ниже, в землю. Он чувствовал, как поверхность круга вибрирует под его голыми ступнями. Теперь он уже знал, что ничто не сможет ему помешать. Никакое тело — ни конкретное, физическое, ни ментальное — уже не властно над ним. Он был самим собой и мог проникнуть в свою глубочайшую суть.
Коснувшись лба, он сказал:
— Ате.
Коснулся груди и сказал:
— Малькутх.
Коснулся правого плеча и сказал:
— Вегебура.
Коснулся левого плеча и сказал:
— Вегедула.
Потом скрестил руки на груди:
— Ле-дам аминь.
«Яви мне, Господи, Книгу», — подумала в нем Сила. Он увидел Архангела в желтых одеждах, развевающихся на ветру, отливающих разными оттенками пурпура. Архангел держал в вытянутых руках Книгу. Ветер переворачивал страницы. Они были пусты. «Где мудрость, записанная в Книге? » — спросила в нем Сила. У Архангела были длинные волосы, и он походил на женщину. Он пошевелил губами, но не было слышно ни звука.
Тогда к Маркизу подошли цифры.
«Вся Сила, какой бы она ни была и какой ни станет, сосредоточена во мне, — сказал Нуль. — И нет ничего больше меня. Я — то, что всегда было, есть и будет. То, что не имеет ни границ, ни свойств, и тем не менее все определяет. Я вмещаю в себя все вообразимое и невообразимое. Ибо я — начало и конец. Я — семя, из которого вырос мир и к которому он вернется».
