Кокаиновые ночи - Баллард Джеймс Грэм (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Женщина осталась на пассажирском сиденье «порше», ее голые ноги торчали из раскрытой двери, юбка была задрана на талию. На светлых волосах поблескивала слюна насильника, с размазанной губной помадой она была похожа на ребенка, вволю наевшегося варенья. Она натянула на бедра порванное нижнее белье, согнулась вдвое, и ее вытошнило на гравий. Потом она выпрямилась и стала шарить рукой по заднему сиденью. Отведя в сторону порванную обивку крыши, она достала свои туфли.
В нескольких шагах от меня была будка, в которой днем и вечером сидел дежурный, следивший за порядком на стоянке. Я перегнулся через стойку и щелкнул главным выключателем освещения площадки. Все ее пространство залил поток флюоресцирующего света.
Женщина прищурилась от внезапно вспыхнувшего света, прикрыла глаза серебристой сумочкой и заковыляла на сломанных каблуках к входу в клуб, закрывая измятой юбкой порванные колготки.
– Подождите! – крикнул я ей.– Я вызову полицию…
Я уже собрался последовать за ней, как вдруг обратил внимание на ряд автомобилей, стоявших лобовыми стеклами к «порше». От машины, где чуть было не изнасиловали женщину, их отделяла только узкая дорожка. На передних сиденьях некоторых машин сидели водители и их пассажирки. И те и другие были в вечерних костюмах, их лица прикрывали опущенные солнцезащитные козырьки. Все они наблюдали за изнасилованием, не вмешиваясь, словно посетители картинной художественной галереи на просмотре для избранных.
– Да вы что, ничего не замечаете? – закричал я.– Ради бога…
Я направился к ним, разозленный тем, что они даже не подумали спасти эту несчастную, и стал барабанить своим забинтованным кулаком по лобовым стеклам. Но водители просто запустили моторы. Одна за другой машины проносились мимо меня к воротам, женщины прикрывали глаза руками.
Я вернулся в клуб, надеясь разыскать жертву нападения. Костюмированные проститутки все еще стояли в вестибюле, по-прежнему обсуждая список телефонов. Они дружно повернулись ко мне, как только я поднялся по ступеням.
– Где она? – спросил я их.– Ее там чуть не изнасиловали. Вы видели, как она сюда вошла?
Они удивленно переглянулись, а потом дружно захихикали, – было очевидно, что их сознание блуждает в каком-то безумном амфетаминовом пространстве. Одна из них коснулась моей щеки, словно успокаивая ребенка.
Я обыскал дамскую комнату, распахивая пинком ноги дверь одной кабинки за другой, а затем стал бродить между столами погруженного в темноту ресторана, пытаясь уловить запах гелиотропа, как шлейф тянувшийся за той женщиной в ночном воздухе. Наконец я увидел ее возле бассейна. Она танцевала босиком на мокрой траве. Тыльные стороны ее рук были выпачканы губной помадой. Когда я подошел к ней и попытался взять за руку, она одарила меня странной многозначительной улыбкой.
5
Сбор клана
Панихида – это еще одно пересечение границ, во многих отношениях гораздо более формальное и растянутое, чем любое другое. Люди, одетые в свои самые темные одежды и дожидавшиеся начала похорон на протестантском кладбище, производили впечатление состоятельных эмигрантов, вынужденных терпеливо стоять на таможне в чужом, враждебно настроенном государстве. При этом все они ясно отдают себе отчет в том, что, сколько бы они ни прождали, только одного из них пропустят за кордон в этот день.
Впереди меня стояли Бланш и Мэрион Кесуик, две бойкие англичанки, которые держали изысканный французский ресторан возле гавани. Их черные шелковые костюмы поблескивали в лучах палящего солнца, словно плавящаяся смола, но обе держались холодно и невозмутимо, словно присматривали всевидящим оком собственниц за своими кассиршами-испанками. Несмотря на большие чаевые, оставленные мной в их ресторане вчера вечером, они едва улыбнулись, когда я похвалил их кухню.
Почему-то теперь обе оказались более приветливыми. Когда я проходил мимо них с фотоаппаратом в руках, надеясь сфотографировать церемонию, Мэрион остановила меня рукой в перчатке.
– Мистер Прентис? Вы ведь еще не уходите? Ничего же не случилось.
– Думаю, все уже случилось, – ответил я.– Не беспокойтесь, я останусь здесь до конца.
– Вы так встревожены.– Бланш поправила на мне галстук.– Я понимаю, зияющая могила и всякое такое, но для вас там нет места, хотя Биби – она была такая худенькая. Ей хватило бы даже детского гробика. Жаль, что вашего брата сейчас здесь нет, мистер Прентис. Биби его очень любила.
– Мне приятно это слышать. И все же какие солидные проводы в последний путь.– Я обвел взглядом пятьдесят или около того человек, ожидавших выноса гроба возле открытой могилы.– Приехало так много людей.
– Конечно, – согласилась Бланш.– Биби Янсен очень любили, и не только молодежь. Если бы она не поселилась у Холлингеров. Я понимаю, что они желали ей добра, но…
– Это ужасная трагедия, – сказал я ей.– Дэвид Хеннесси возил меня к сгоревшему дому несколько дней назад.
– Я слышала об этом.– Мэрион бросила взгляд на мои пыльные туфли.– Боюсь, Дэвиду понравилась роль этакого экскурсовода. Вечно он лезет не в свое дело. Его, похоже, так и тянет ко всему мрачному и жуткому.
– Это и вправду была трагедия.– Глаза Бланш были надежно спрятаны в темных колодцах солнцезащитных очков.– Но ведь такие вещи заставляют людей держаться друг за друга. Эстрелья-де-Мар стала намного сплоченнее после всего этого кошмара.
Люди все прибывали – примечательная дань уважения молоденькой прислуге. Тела Холлингера, его жены и их племянницы Энн, вместе с телом Роджера Сэнсома, были отправлены самолетом в Англию, и мне показалось, что те, кто пришел на похороны горничной-шведки, отдавали долг памяти всем пяти жертвам пожара.
Рядом за высокой стеной находилось католическое кладбище – радующий глаз оазис золоченых изваяний и семейных склепов, напоминающих небольшие виллы для отпускников. Готовясь к унылой протестантской службе, я целых пятнадцать минут бродил между могил католического кладбища. Даже самые простые надгробья украшали цветы, на каждом красовалась эмалевая фотография покойного – улыбающихся жен, миловидных девочек-подростков, пожилых отцов семейства и бравых солдат в униформе. По сравнению с ним протестантское кладбище казалось пустым клочком выбеленной солнцем крупнозернистой земли, укрытым от глаз всего остального мира, словно смерть протестанта была чем-то непозволительным. Входом на этот запретный двор служила маленькая калитка, ключ от которой можно было взять напрокат в сторожке за сотню песет. Сорок могил, из которых только несколько украшали надгробия, находились у дальней стены, по большей части в них покоились останки британских отставников, родственникам которых было не по карману перевезти их на родину.
Если уныние протестантского кладбища не вызывало сомнения, то на лицах людей, собравшихся на похороны шведки-протестантки, признаков уныния заметно не было. Убитым горем выглядел только Гуннар Андерсон, молодой швед, который работал наладчиком моторов быстроходных катеров на верфи. Он стоял в одиночестве возле зияющей могилы. В своем взятом напрокат костюме и галстуке он выглядел особенно худым и сутулым, его изможденные щеки покрывала редкая бородка. Он присел на корточки и прикоснулся к влажной почве, явно отказываясь вверять останки девушки каменистым объятиям этой земли.
Остальные скорбящие удобно расположились на солнце, оживленно переговариваясь, как стайка богатых туристов на экскурсии. Все вместе они представляли собой некий типичный срез делового сообщества экспатриантов – владельцы отелей и ресторанов, собственники компании такси, два агента фирмы обслуживания спутниковых антенн, онколог из клиники принцессы Маргарет, торговцы недвижимостью, владельцы баров и советники по инвестициям. Глядя на их холеные загорелые лица, я недоумевал, почему среди них не было ни одного молодого человека в возрасте Биби Янсен, несмотря на все разговоры о том, как ее любили.
Вежливо кивнув сестрам Кесуик, я отошел от основной группы собравшихся на похороны и направился к могилам у задней стены кладбища. Там стояла высокая широкоплечая женщина лет шестидесяти, которая, казалось, намеренно держится особняком. Ее обесцвеченные волосы прикрывала черная соломенная шляпа с широкими полями. По-видимому, ни у кого не было желания подойти к ней, и у меня возникло чувство, что даже для того, чтобы просто поклониться ей, требуется формальное разрешение. Позади нее стоял телохранитель – тот самый бармен с детским личиком, которого я помнил по клубу «Наутико», Сонни Гарднер. Свои плечи яхтсмена он втиснул в элегантный серый пиджак.
