Современная американская новелла. 70—80-е годы: Сборник. - Сароян Уильям (читать хорошую книгу TXT) 📗

Она каждую ночь хотела любви, это и льстило ему, и слегка тревожило. Месяц назад, в день ее рождения, когда ей исполнилось тридцать четыре года, они распили бутылку «Дом Периньона», а потом она спросила, так же ли решительно он не хочет ребенка. Он сказал, что да, не хочет, они ведь об этом еще до свадьбы договорились, неужели она забыла. У нее стало такое лицо, что он подумал: сейчас она начнет убеждать его — она учительница и обожает спорить, — но она не стала настаивать, только сказала: «Надеюсь, ты все-таки скоро передумаешь». С тех пор она все время поддразнивала его. «Ну что, передумал?» — шептала она, прижимаясь к нему на диване и расстегивая ему рубашку. Она даже хотела спать с ним в гостиной. Он боялся, что Байрон проснется и зачем-нибудь спустится вниз, поэтому сразу же выключал телевизор и шел с ней в спальню.

 — Да что это с тобой случилось? — шутливо спросил он ее как-то, надеясь, что она не затеет спор о ребенке.

 — Меня всегда к тебе тянет, — сказала она. — Просто в Нью-Йорке мне не до того, школа отнимает все силы.

А однажды вечером она произнесла странную фразу, но ему не захотелось вникать в ее смысл. Она поняла, что у них уже нет друзей, с которыми можно проговорить всю ночь напролет — «Помнишь, как в университете?», — и вдруг почувствовала себя старой. «Мы все тогда относились к себе ужасно серьезно, все наши чувства казались нам реальностью», — прошептала она.

Он был рад, что она почти сразу заснула, ему было нечего сказать ей. Байрон его сейчас меньше озадачивал, чем раньше, а Джо больше. Он взглянул на небо. Оно было яркое, синее, и по нему плыли прозрачные облака, похожие на воздушных змеев с веревочками. Он стал мыть руки из шланга, и в это время по дорожке подъехала машина и остановилась. Он завернул кран, стряхнул руки и пошел посмотреть, кто бы это мог быть.

Из машины вылез мужчина лет сорока, невысокий, плотный, с резкими чертами. Достал с заднего сиденья кейс, выпрямился.

 — Здравствуйте! Меня зовут Эд Рикмен! — крикнул он. — Отличный сегодня день.

Том кивнул. Коммивояжер — караул, куда деваться? Он вытер руки о джинсы.

 — Признаюсь вам сразу: в этом уголке земного шара мне нравятся всего две дороги, и эта — одна из них, — сказал Рикмен. — Вы здесь новоселы — да и то сказать, в Новой Англии старожилами считаются лишь те, кто приплыл сюда на «Мэйфлауэре» [47]. Я несколько лет назад хотел купить этот участок, но фермер, которому он принадлежал, отказался продать. Тогда деньги еще чего-то стоили, а он все равно отказался. Сейчас вся эта земля ваша?

 — Только два акра, — ответил Том.

 — Черт, просто райский уголок, — сказал Рикмен. — Представляю, как вам здесь хорошо живется. — Он заглянул Тому через плечо. — А сад у вас есть? — спросил он.

 — За домом, — ответил Том.

 — Такой райский уголок немыслим без сада, — сказал Рикмен.

Он прошел мимо Тома по газону. Тому хотелось, чтобы незваный гость сообразил, что он им ни к чему, и поскорее уехал, но Рикмен не спешил, он завистливо и обстоятельно разглядывал их владения. Точно покупатель на аукционе, подумал Том, там люди точно так же не могут оторваться от ящиков, в которых вещи продаются комплектом — рыться в них не разрешают, потому что сверху положено что-нибудь завлекательное, а внизу барахло.

 — Я не знал, что усадьбу разделили на участки, — говорил Рикмен. — Мне объяснили, что при доме восемь акров, но продавать их хозяева не собираются.

 — Вот видите, два продали, — сказал Том.

Рикмен несколько раз провел языком по зубам. Один передний зуб у него был темный, почти черный.

 — Вы у самого хозяина их купили? — спросил он.

 — Нет, через агента, три года назад. Было объявление в газете.

Рикмен удивился. Посмотрел на свои башмаки. Вздохнул глубоко и обвел взглядом дом.

 — Наверное, я не вовремя к ним попал, — сказал он. — Или не нашел подхода. Они тут все такие тугодумы, в Новой Англии. Говорят «семь раз отмерь», а им и семидесяти мало. Сами не знают, чего хотят.

Он держал кейс перед собой и время от времени шлепал по нему ладонями. Словно любитель пива, похлопывающий себя по животу, подумал Том.

 — Все меняется, — продолжал Рикмен. — Наверное, недалеко то время, когда здесь будут стоять сплошные небоскребы. И в них люди, люди, люди — счастливые владельцы квартир. — Он поглядел на небо. — Но вы не волнуйтесь, — сказал. — Я не застройщик. У меня даже визитной карточки с собой нет — оставить вам на случай, если вы вдруг передумаете и решите продать участок. Впрочем, судя по моим наблюдениям, передумать способны только женщины. Да, когда-то можно было высказать эту мысль, не боясь, что тебя растерзают на части.

Рикмен протянул руку. Том пожал ее.

 — До чего же у вас тут хорошо, — сказал Рикмен. — Извините, что отнял столько времени.

 — Ничего страшного.

И Рикмен зашагал прочь, размахивая кейсом. Брюки ему были широки, сзади они смялись гармошкой. Подойдя к машине, он оглянулся и улыбнулся Тому. Потом швырнул кейс на сиденье рядом с собой — именно швырнул, а не бросил, — захлопнул дверцу и уехал.

Том пошел к веранде. Джо все так же читала. На плетеной табуретке возле ее кресла лежала стопка книг в бумажных обложках. Тома взяла досада — он чуть не полчаса потратил на этого идиота Эда Рикмена, а она сидит себе и преспокойно читает.

 — Приезжал какой-то сумасшедший, — сказал он. — Хотел купить наш дом.

 — Надо было запросить с него миллион.

 — Я и за миллион этот дом не продам.

Джо подняла глаза. Он резко повернулся и ушел в кухню. Байрон не закрыл банку с арахисовым маслом, и в нем уже сдохла завязшая муха. Том открыл холодильник — что у них там есть?

Через несколько дней выяснилось, что Рикмен разговаривал с Байроном. Байрон сказал, что он как раз шел по дороге, возвращался с рыбалки, и тут вдруг возле него останавливается машина и сидящий в ней мужчина указывает на их дом и спрашивает: «Ты тут живешь?»

Байрон был не в духе. Он ничего не поймал. Поставив удочку у стены веранды, он стал подниматься в дом, но Том остановил его.

 — И что потом? — спросил он.

 — У него вот этот зуб черный, — Байрон постучал пальцем по собственному зубу. — Сказал, что живет тут поблизости, у него сын моего возраста и ему не с кем играть. Хотел приехать со своим дебилом, но я сказал: не надо, я завтра уезжаю.

Байрон говорил так уверенно, что Том принял его слова всерьез и спросил, куда же это он собрался.

 — Никуда, я просто не хочу, чтобы мне навязывали каких-то придурков, — объяснил Байрон. — Если этот тип заявится и будет спрашивать меня, скажи, что я уехал, ладно?

 — Что он еще говорил?

 — Говорил, что знает на реке место, где рыба хорошо клюет. Вроде бы где-то на излучине. Да наплевать на него. Я таких типов сколько угодно встречал.

 — Каких это — таких?

 — Ну, которые болтают просто от делать нечего, — пояснил Байрон. — Что ты так паникуешь?

 — Байрон, этот человек — больной, — сказал Том. — Никогда больше с ним не разговаривай. Если еще раз увидишь его где-нибудь поблизости, сейчас же беги домой и скажи мне.

 — Ладно, — согласился Байрон. — А когда я буду бежать, может, я еще должен орать как резаный?

Том содрогнулся. Он представил себе, как Байрон бежит к нему и кричит, и ему стало страшно. Он даже принялся убеждать себя, что надо позвонить в полицию. Но что он им скажет? Что какой-то человек спрашивал, не продается ли его дом, а потом просил Байрона поиграть с его сыном?

Том вынул из пачки сигарету и закурил. Он поедет к фермеру, которому принадлежала эта земля, решил он, и расспросит его о Рикмене, может быть, он что-нибудь знает. Том плохо помнил, где живет фермер, и забыл его имя. В то лето, когда он покупал дом, агент показал ему издали усадьбу фермера, она по ту сторону города и стоит высоко, на пригорке, так что можно позвонить агенту и все выяснить. Но сначала он дождется Джо, которая поехала за покупками, и убедится, что с ней ничего не случилось.