Trials and Tribulations (ЛП) - "FifthHarmonyFanFiction" (электронная книга .TXT) 📗
В течение шести недель Лорен не могла проследить шрам над левой бровью Камилы, как она обычно делала. Она не могла поиграть с ее длинными волосами, не могла бездумно поцеловать ее, погладить девушку по щеке. Все ее привычки были перечеркнуты. Сейчас не было ничего. Камилы не было.
Лорен скучала по всему этому, она просто скучала по Камиле. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Теперь, когда Камилы не было рядом, Лорен казалось, что ее будущее стало мрачным.
Лорен и по себе скучала, по человеку, которым она была, когда Камила была с ней, как что она чувствовала себя, когда они были вместе. Она скучала по боли в лице от улыбки, которая постоянно появлялась при виде Камилы.
Лорен действительно скучала по тому времени, когда она была счастливой.
Лорен хотела, чтобы она могла поговорить с Камилой снова так, как они привыкли. Она скучала по их глубоким, содержательным беседам и беззаботному юмору. Она хотела, чтобы они могли спать всю ночь вместе, обсуждая свои надежды, свои мечты, и их будущее, как это было раньше, когда все было лучше, когда они не понимали масштабов проблем Камилы, когда они чувствовали счастье, не обращая внимания на все остальное. Это все, что Лорен хотела, все, о чем она могла думать и она не верила, что она просит слишком много у вселенной.
В тот день, когда Камила покинула город, Лорен осталась в постели, она была слишком подавлена, чтобы идти в школу, слишком расстроена, чтобы идти по коридору, где они встретились, проходить мимо пустого шкафчика Камилы, сидеть одной за партой, где они сидели вместе. Лорен не могла вспомнить, когда в последний раз она плакала так сильно, как в тот день. Она чувствовала, что задыхается от силы ее рыданий.
Она ничего не ела в тот день, ее аппетит заменила ненасытная жажда увидеть лицо Камилы перед собой. Это было все, о чем просило ее тело, единственное, чего Лорен хотела.
Камила была всем, о чем Лорен могла думать, и каждый момент бодрствования был потрачен на воспоминания о ней, о ее улыбке, которая заставляла желудок Лорен скручиваться от возбуждения.
Лорен попыталась нырнуть с головой в учебу, попыталась исправить оценки, но глаза Камилы, ее губы в памяти Лорен не давали ей сосредоточиться. Лорен даже софтболом не наслаждалась больше.
Лорен всегда думала, что она была проницательной, когда дело доходило до депрессии Камилы, она думала, что она понимала, что она чувствовала, но, видимо, она ошибалась. Те случаи, когда Камила говорила ей, что она ненавидит себя, что она скорее умрет, чем будет проживать новый день, что ей трудно выбраться из постели — теперь это имело гораздо больше смысла, когда Лорен ощущала это на своей шкуре. Она ненавидела себя за то, что Камила уехала, и у них нет возможности просто поговорить. Она ненавидела себя за то, что сомневается в своем решении, потому что в глубине души она знала, что это правильно, что так нужно, она знала, что Камиле нужна помощь.
В глубине души, Лорен знала, что это правильно, потому что Камила была в депрессии, и у неё начались эпилептические приступы, и это все влияло на её психическое здоровье.
У Лорен не было суицидальных мыслей. Она никогда не думала о смерти, или о том, что все было бы проще, если бы её не было. Такие мысли даже не приходили ей в голову, она чувствовала депрессию, но она была легкой по сравнению с Камилой, но все же она была. Лорен не приходилось бороться с ужасающей болью в теле, как Камила, ее агония была чисто эмоциональной, но, осознание того, что она тонет, заставило ее осознать, насколько сильна ее подруга.
По словам Дайны, это было именно то, что Камила испытала в первый день, когда она приехала в центр лечения в разгар большого депрессивного эпизода. Она показала признаки острого психоза, сотрудники неоднократно находили её сидящей в своей палате и говорящей с самой собой, постоянно повторяя слово «заткнись». Она держала руки над головой, плакала и утверждала, что слышит голоса, которые говорили ей, что она бесполезна, что она должна убить себя, что она должна была умереть в аварии, и ей необходимо исправить эту космическую ошибку. Камила также стала параноиком, полагая, что все хотят убить её, она стала ставить стол возле двери так, чтобы её нельзя было открыть.
Наконец, после дозы галоперидола, Камила немного угомонилась, но все ещё оставалась в депрессии, не вставая с постели. По иронии судьбы она не могла уснуть, отказывалась есть и вообще делать что-нибудь.
Лорен был раздавлена, чувствуя глубокую вину за это состояние Камилы, но в то же время она чувствовала себя чрезвычайно благодарной за то, что Камила была где-то, где ей помогут.
Лорен была благодарна за регулярные обновления Дайны, они, в какой-то степени, помогали ей не сойти с ума окончательно. С другой стороны, Лорен ненавидела говорить с Дайной о Камиле и ненавидела слышать, что она постепенно начинает восстанавливать себя, делает шаги к выздоровлению, но она не пишет и не звонит.
Лорен пыталась связаться с Камилой много раз в течение последних шести недель. Она звонила ей, писала сообщения, писала письма, но Камила игнорировала все попытки связи, усиленно избегая Лорен. Лорен ездила в центр на один уик-энд в надежде увидеть Камилу, отчаянно пытаясь поговорить с ней, хотя бы на мгновение увидеть её, убедиться, что она в порядке. Тем не менее, они отказали Лорен: Камила не хотела никого видеть.
И, наконец, после шести недель молчания Камилы, Лорен пришла к выводу, что все, что они с Камилой делили, закончилось. Она больше не половина целого, не часть пары. Она больше не входила в «нас», и больше не было «них». Теперь была только она, и чем скорее она начала это признавать, тем счастливее, думала Лорен, она будет. Она даже не могла винить Камилу за это, в конце концов, это Лорен осудила её за непринятие реальности, где она была открыта для всех, кого она знала и любила, где она не была одна. Она была человеком, к которому Камила обратилась, когда она была в отчаянии, она нуждалась в помощи и защите. Лорен стала ее спасителем, и теперь она была злодеем. Камила доверяла ей, но теперь нет. Камила была влюблена в неё. А теперь нет.
— Эй, — поздоровалась Дайна, вытягивая Лорен из ее печальных мыслей и занимая своё обычное место за столиком в школьном кафетерии.
За последние шесть недель Лорен провела много времени с Дайной, девушка будучи в том же расстройстве из-за Камилы, почти перестала шутить и смеяться.
— Привет, — все вместе сказали Лорен, Нормани и Элли, пока Дайна поставила сумку на колени и вытащила ее обед.
— Ты сегодня поздно, — отметила Нормани, делая глоток своего напитка, когда Дайна кусала ее бутерброд.
— Я знаю, извините, я только что говорила с Камилой, — сообщила Дайна, бросив косой взгляд на Лорен, которая быстро подняла голову, когда услышала знакомое имя.
— Правда? — спросила Лорен, повернувшись к Дайне, желая услышать, что-нибудь о бывшей девушке.
— Да, — ответила Дайна, кусая бутерброд ещё раз. — Я думала, что мы быстро поговорим, потому что она говорила, что сегодня утром у нее был действительно важный сеанс терапии, и я хотела поболтать, пока она не ушла, — объяснила она.
— Ну, что же она сказала? — спросила Лорен нетерпеливо, оглядываясь на других девушек.
— Она сказала, что все нормально, — ответила Дайна, пожав плечами, потянулась за содовой и сделала глоток. — Но она на самом деле не говорила слишком много. Видимо, у нее снова была головная боль, и она хотела пойти и лечь спать.
— У неё она по прежнему болит? — обеспокоенно спросила Нормани.
— Через раз, — ответила Дайна. — Примерно так же, как и до госпитализации.
— Ты собираешься поехать к ней? — спросила Элли, и Дайна покачала головой в ответ.
— Она до сих пор не звала меня, — ответила она печально. — Она даже родителей не принимает.
— Даже родителей? — удивленно спросила Нормани.
— Я думала, что она хотя бы родителям разрешит навещать ее, — прокомментировала Лорен, также удивляясь.
