Крейсерова соната - Проханов Александр Андреевич (книги онлайн полностью txt) 📗
– Жаль, что бедный Роткопф не дожил до столь чудесного часа…
На что никелевый магнат ответил:
– Он был слегка ебанут на коллекции волос… Но волосок, на котором он сам висел, оборвался…
Лифт поднял их на уровень великаньих плеч, где они разместились в удобных креслах, словно в первом классе лайнера «Пан Америкен», который шел через океан среди атлантического звездного неба.
Правительству было уготовано место на уровне легких, под мощными выпуклостями великаньей груди. Оно уместилось в лифте все целиком.
Премьер взялся было напевать арию Риголетто, но Министр по разоружению, у которого все еще болела нога, принялся, в целях разминки, совершать дефиле, да так размахался, что въехал Премьеру по физии, на что Министр катастроф, паводков и песен логично заметил:
– Ну ты, чучело огородное, не маши лопастями, а то пылишь… Хоть бы тебе вторую ногу сломать…
Губернаторы и республиканские президенты, все со слегка прищемленными хвостами, натолкались в лифт, так что губернатору из Великого Новгорода прищемили тараканью лапку, а еще неубитому губернатору Камчатки отдавили ногу.
Тот вскрикнул от боли и едко заметил обидчику:
– Ну что ты за странный субъект?
– Субъект Федерации, – был гордый ответ.
На уровне желудка в медном исполине разместились прокуроры и судьи. На уровне кишечного тракта – чиновники всех мастей и дружественные им бандиты, многие из которых носили на толстенных золотых цепях обычные жестяные крестики, братались с чиновниками, называя их братанами.
В мочевом пузыре исполина расположились политологи, цвет которых явился из «Шурикен-хауза». Здесь были: аналитики, социальные инженеры, прогнозисты и Глеб Павловский; серые мыши, черные кроты, гримеры и Караганов; мозольные операторы, вязальщики петель и Никонов; лудильщики, шорники, блестящие жучки, тихие паучки и Марков; слепые музыканты, глухие меломаны, творцы иллюзий и Леонтьев; создатели мифов, охотники за тараканами и Кургинян; сами блохи, удобно поселившиеся в мягких креслах, и Мигранян; рачки, плавающие в графинах с туалетной водой, и Гельман; специалисты по исламу, специалисты по иудаизму, специалисты по Евразии и Дугин; специалисты по политкорректности и Шевцова; специалисты по запорам и Цыпко; специалисты по проведению политических и кишечно-полостных операций и Сатаров; знатоки русской и советской истории, возглавляемые Радзиховским, который так заработался, что едва вошел в лифт, как упал носом в столярный клей, да возьми и засни… Тут же случилась маленькая заминка. Евразиец Дугин вдруг вспомнил, что забыл дома настольную книгу Хаусхофера, без которой не мог прожить ни минуты, выскочил из лифта и заторопился домой, так что кристаллическая кабина умчалась ввысь без него.
Среди тазовых костей колосса, на уровне анального отверстия, расселись близкие к Кремлю журналисты, лояльные актеры, эстрадные певцы, а также юмористы, наперсточники, звездочеты, колдуны, астрологи и специалисты по пересаживанию волос. Последние сразу же занялись голым черепом знаменитого певца, содрав с него парик, отчего вокруг разлилось голубое сияние. Известный телеобозреватель Сатанидзе, на дух не переносящий вид свастики и пятиконечной звезды, стал упрекать в скрытых симпатиях к «русскому фашизму» своего коллегу из «Коммерсанта», якобы читающего газету «Завтра». На что отвязанный и вечно хмельной редактор сказал: «Шел бы ты в баню, жопа колючая…»
Но и тут не обошлось без конфуза. Валерия Ильинична, вечно опаздывающая, запыхавшись, подбежала к лифту, но ее не пустили, сказав, что лифт переполнен, а она занимает слишком много места, вежливо, но настойчиво попросили снять пальто, ватник, бронежилет, стеганые штаны, валенки, меховую безрукавку, пуховые подштанники, банный халат, корсет, вечернее платье, гетры, гамаши, восточные туфли, рейтузы, панталоны, двубортный пиджак, жакетку, блузку, кофточку, бюстгальтер, бикини, и только в этом случае были готовы пустить ее в лифт.
Валерия Ильинична, презирая шумную и алчную толпу, предавшую ради минутных интересов либеральные ценности, стала снимать с себя упомянутые вещи, одну за другой, раскрывая себя как кочан капусты, постепенно худея и уменьшаясь, тая на глазах. Когда была, наконец, совлечена и сброшена последняя неудобоваримая и смешная хламида, из нее, как из тени, шагнула вперед худенькая милая девочка, с косичками, в больших очках, доверчиво и наивно глядя на этот странный, недобрый мир, переступала на месте тонкими, неправильной формы ногами в детских нескладных туфельках, а потом пошла, но не к скоростному лифту, полному скалящихся, хохочущих, указывающих на нее пальцем людей, а прочь от дороги, по тропке, в туманную чистую даль, где навстречу ей, давно ее поджидая, летела нежная полевая птаха.
Когда загрузили всех именитых и знатных, расположив их на разных уровнях власти, тогда, под охраной, в свете жестоких прожекторов, среди лая овчарок и окриков конвойных, погнали «движущую силу истории», состоящую из выловленных в городах и деревнях обездоленных русских людей. Их набили в грузовой лифт, подняли на уровень коленных суставов, голеней и щиколоток медного исполина, рассаживали на рабочие места, среди огромных колес, рычагов и шестерен, приковывали среди пружин, спиралей, скрипучих цепей, гладких блестящих поршней. Именно они, «двигатели прогресса», должны были своими мускулами привести в действие громадный механизм, заставлявший статую переставлять ноги, поворачивать голову, медленно шевелить громадными как небоскребы руками.
Все было готово к пуску. Скульптор Свиристели, в бобровой шапке, в медвежьей шубе, куда уже набился снег, оглядывал великана, чьи натертые до блеска доспехи грозно сияли в лучах прожекторов ровно по пояс, а верхняя часть туловища пропадала в облаках. В это время прилетели самолеты, рассыпали в небе тайный состав. Тучи распались, и в провале небес, уходя к звездам, сверкая среди них своей хрустальной головой, открылся Колосс Московский – символ новой России, собравший в свое нутро все лучшее, что сотворила родимая земля, окруживший себя изумленными народами и царствами, склонившими горделивые головы перед новым Царем Мира.
– «Тбилисо, Тбилисо, крутани колесо…», – суеверно произнес Свиристели старинный грузинский заговор, нажал рубильник, замкнув цепь. Электрический удар пронзил ряды галерников, и они, пережив электрошок, разом навалились на колеса и рычаги. Колосс тяжело оторвал от земли огромную стопу, качнулся, скрипнув и простонав миллионами тонн приведенного в движение металла, сделал первый шаг. Земля дрожала от чудовищного давления переступавших ног, оставлявших громадные вмятины, куда сразу же набегала вода. Управляемый Свиристели, понукаемый электрическими сигналами и вспышками, великан мерно сошел по крутому берегу в Москва-реку, озаряемый множеством летящих рядом с ним вертолетов, пошел на середину течения. Река вышла из берегов и смыла несколько окрестных деревень. Два пенных буруна шипели и вздымались у щиколоток исполина, который двигался по середине реки в сторону Москвы, туда, где на Воробьевых горах было уготовано ему место и куда торопился московский люд, чтобы узреть венчание нового Царя.
Мерно, качая руками, вращая головой, извергая из хрустальных глаз снопы лучей, видных на всех континентах, Колосс Московский шествовал среди вод, иногда наступая на ночные буксиры, перешагивая мосты, наполняя медным гулом небо и землю. Так, намного возвышаясь над колокольней Ивана Великого, он переступил Большой Каменный мост, на котором, прижавшись друг к другу, стояли Нинель и Плужников.
Она отодвинулась от него, поцеловала в лоб, перекрестив, сказала:
– Твой час, Сереженька… Ступай с Богом…
Воробьевы горы, в черных голых деревьях, в охваченных метелью стылых липовых рощах, были темны от подножья и до вершин. Но далее тьма внезапно кончалась, превращаясь в разноцветное сверканье, в фонтаны света, в пылающие от прожекторов небеса, где лазерные лучи чертили на облаках огненные письмена, ликующие восхваления, оды на день восшествия, пылкие славословья и уверения в вечной преданности. Метромост отражался в реке золотой дугой. По нему двигались непрерывные ликующие шествия, выливались на открытую площадку перед Университетом, где ожидалось появление венценосного гиганта, перед которым МГУ должен был казаться крохотным ларьком.
