Безутешные - Исигуро Кадзуо (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Я убедился в том, что Штефан был прав. Не было ни малейшего смысла обращаться с речью к этой толпе, а тем более просить их вернуться в зал, чтобы выслушать мою игру. Почувствовав внезапно усталость и острый голод, я решил сесть и тоже позавтракать. Однако, оглядевшись, я не обнаружил ни одного свободного места. Более того, со мной рядом не было и Штефана: он втянулся в разговор с группой гостей за столиком, мимо которого мы только что прошли. Я наблюдал, как его осыпали теплыми приветствиями, и смутно ожидал, что он представит меня своим собеседникам. Но он, казалось, забыл обо всем, углубившись в беседу, и вскоре сделался так же весел, как окружающие.
Я решил его оставить и побрел дальше через толпу. Я надеялся, что рано или поздно меня заметит какой-нибудь официант и тут же принесет тарелку с едой и чашку кофе, а может быть, и укажет свободное место. Но хотя не однажды мне попадались спешившие навстречу официанты, каждый раз они пробегали мимо, и я вынужден был наблюдать, как они обслуживают кого-то другого.
Спустя некоторое время я обнаружил, что стою вблизи главных дверей оранжереи. Кто-то распахнул их во всю ширь, и многие гости устремлялись на лужайку. Переступив порог, я сделал несколько шагов и поразился тому, насколько холоден воздух. Но здесь тоже располагались группами гости, стоя пили кофе или закусывали. Некоторые подставляли лица солнечным лучам, другие прогуливались, чтобы размять ноги. Какая-то компания даже устроилась прямо на сырой траве, окружив себя тарелками и кофейниками, словно на пикнике.
Невдалеке я высмотрел стоящую в траве тележку с провизией, над которой хлопотливо склонялся официант. Чувствуя растущий аппетит, я направился к тележке и собирался тронуть официанта за плечо, но тот обернулся и ринулся куда-то в сторону, нагруженный тремя тарелками – на них я разглядел яичницу-болтунью, сосиски, грибы, помидоры. Я проводил его глазами и решил, не удаляясь от тележки, дождаться его возвращения.
В ожидании официанта я огляделся и понял, что зря ставил под сомнение свою способность справиться с многочисленными обязательствами, которые возлагали на меня жители этого города. Как обычно, моего опыта и чутья вполне хватило, чтобы благополучно выйти из положения. Разумеется, этот вечер несколько меня разочаровал, но после недолгого размышления я сделал вывод, что подобные чувства здесь неуместны. В конце концов, если горожане сумели установить в своей общине определенное равновесие сами, без помощи постороннего человека, то тем лучше.
Прошло несколько минут, официант не возвращался, а тем временем мое обоняние постоянно дразнили ароматы из горячих бидонов, стоявших на тележке, поэтому я решил, что не будет большой беды, если я обслужу себя сам. Я уже взял тарелку и наклонился к нижней полочке, чтобы достать столовые приборы, но тут заметил нескольких человек, стоявших у меня за спиной. Обернувшись, я увидел, что это носильщики.
Насколько я мог прикинуть, группа включала в себя всех носильщиков (дюжину или около того), которые находились ранее у ложа захворавшего Густава. Когда я обернулся, некоторые из них опустили взгляд, другие же продолжали пристально меня рассматривать.
– Боже, – произнес я, стараясь скрыть свое намерение самому снабдить себя завтраком, – Боже, что случилось? Конечно, я собирался подняться наверх и проведать Густава. Я предполагал, что сейчас он уже в больнице. То есть что он в надежных руках. Я твердо намеревался подняться наверх, как только… – Разглядев их горестные лица, я примолк.
Бородатый носильщик выступил вперед и неловко кашлянул.
– Он скончался полчаса назад, сэр. Его уже давно время от времени прихватывало, но он держался молодцом, поэтому мы были совершенно не готовы. Никак не готовы.
– Мне очень жаль. – Я почувствовал, что эта новость в самом деле очень меня опечалила. – Ужасно жаль. Большое спасибо вам всем, что пришли меня известить. Вы знаете, я познакомился с Густавом всего лишь несколько дней назад, но он был ко мне очень добр, помогал с багажом и все такое.
Я видел, что коллеги бородатого ему подмигивают. Бородатый глубоко втянул в себя воздух.
– Конечно, мистер Райдер, – начал он, – мы вас искали, так как были уверены, что вы хотели бы узнать эту новость как можно скорее. Но, кроме того, – он внезапно потупил взгляд, – кроме того, видите ли, сэр, Густав, перед тем как испустить дух, все повторял один и тот же вопрос. Он хотел знать, произнесли вы уже свою речь или еще нет. Я говорю о нескольких словах в нашу защиту. До самой последней минуты он не переставал этим интересоваться.
Теперь все носильщики опустили глаза долу и молча ожидали моего ответа.
– А, – протянул я. – Значит, вы не знаете, что произошло в концертном зале?
– Мы только-только оставили Густава, сэр, – отозвался бородатый носильщик. – Его унесли буквально несколько минут назад. Вы должны нас извинить, мистер Райдер. Нам очень неловко, что мы не явились послушать вашу речь, в особенности если вы были так любезны, что вспомнили о надежде, которую некоторым образом нам подали…
– Послушайте, – осторожно прервал я его, – многое пошло не так, как планировалось. Удивительно, что вы не слышали, но, как вы сказали, при данных обстоятельствах… – Я помедлил, набрал в грудь воздуха и продолжил более твердым голосом: – Мне очень жаль, но дело в том, что многое из запланированного, а не только моя краткая речь в вашу защиту, не состоялось.
– Так вы говорите, сэр… – Бородатый умолк и разочарованно опустил голову. Прочие носильщики, созерцавшие меня в упор, один за другим уставили взгляд в землю. Затем кто-то в заднем ряду воскликнул тоном, граничащим со злостью:
– Густав все время спрашивал. До самого конца. «Есть уже новости от мистера Райдера?» Все об этом спрашивали.
Несколько коллег быстро его утихомирили. Последовало долгое молчание. Наконец бородатый произнес, все также рассматривая траву:
– Неважно. Мы все равно будем стараться. Мы будем стараться даже больше, чем прежде. Мы будем верны Густаву. Он всегда вдохновлял наши усилия, и теперь, когда его нет, все будет по-прежнему. Впереди трудная борьба, так всегда было и, мы знаем, дальше проще не станет. Но мы не отступимся от своих правил ни на йоту. Мы будем помнить Густава и не сдадим позиций. Конечно, ваша речь, сэр, если бы вам удалось ее произнести, была бы… послужила бы нам поддержкой, в этом нет сомнения. Но, разумеется, если в настоящий момент вы считаете нецелесообразным…
– Послушайте, – произнес я, начиная терять терпение, – скоро вы узнаете, что произошло. В самом деле, меня очень удивляет, что вы не постарались навести справки о деле, настолько важном для вашего сообщества. К тому же вы, кажется, не имеете ни малейшего представления о том, какую жизнь мне приходится вести. О громадной ответственности, лежащей на моих плечах. Даже сейчас, разговаривая с вами, я должен думать о своем следующем выступлении в Хельсинки. Если ваши ожидания не оправдались, мне очень жаль. Но вы, ей-богу, не имеете права так меня донимать…
Слова замерли у меня на устах. Справа поодаль виднелась тропа, которая вела из концертного зала в окружающий его лес. Уже некоторое время я наблюдал людской поток, который вытекал из здания и исчезал за деревьями – видимо, на пути домой, поскольку до начала дня оставался час-другой. Сейчас я заметил в этом потоке Софи и Бориса, которые бесцельно брели по тропе. Мальчик поддерживал мать, однако других признаков, которые бы выдали случайному наблюдателю их горе, не было заметно. Я пытался разглядеть их лица, но Софи с Борисом были слишком далеко и через несколько секунд скрылись в лесу.
– Простите, – проговорил я мягче, обращаясь к носильщикам, – но я должен идти.
– Мы не отступимся от своих правил, – спокойно проговорил бородатый носильщик, по-прежнему не поднимая глаз. – Однажды мы победим. Вот увидите.
– Простите меня.
Как раз когда я двинулся с места, к тележке, расталкивая пожилых людей, подбежал официант. Вспомнив о тарелке, которую держал за спиной, я сунул ее ему в руки.
