Дэниел Мартин - Фаулз Джон Роберт (читаем книги txt) 📗

Вечером из Нью-Йорка вернулся Билл, и они втроем – Билл с женой и Дэн – повели меня обедать. Намечено было познакомить меня со Стивом, но он так и не появился, хотя предполагалось, что он прилетит тем же самолетом, что и Билл. Билл извинялся за него, даже малость переборщил с извинениями. А Стив был очень занят: баб трахал, разумеется (это он сам поспешил объяснить мне, как только мы с ним встретились на следующий день). Все в том же стиле, как и райские птички, что он прислал мне в номер с запиской («В восторге от возможности поработать с Вами. Стив»). Они ждали там моего приезда вместе с целым цветочным магазином: от отеля, от Билла, от этого Голда, от студии… а от Дэна, между прочим, – нет. Все карточки надписаны одной и той же рукой. Когда я поблагодарила Стива за цветы и записку, он лишь руками развел – отвратительное актерство, игра – хуже не придумаешь. Вроде он и не знает, о чем это я толкую.

Но я к тому времени уже всякого о нем понаслушалась. В тот вечер, за обедом, Билл и Дэн выпили достаточно, чтобы языки у них развязались, и говорили открыто и резко. Я впервые услыхала, что Стив вовсе не ими выбран, это Голд им его навязал – ради кассового успеха.

– У Стива есть кое-какие пунктики, – сказал Билл.

– Да хмырь он самовлюбленный, и все тут, – сказал Дэн.

– Я его обуздаю, – сказал Билл. – А так-то у него все на месте.

И тут Дэн мне улыбнулся и еле заметно подмигнул, отчасти из-за этого неловкого «все на месте», но было в улыбке еще что-то, очень милое. Нежное и грустно-ироническое одновременно, и что-то такое очень простое и очень английское вдруг установилось между нами в этой отвратительной, безвкусно роскошной едальне. Союз. И эта улыбка говорила, что он решил для себя: я ему нравлюсь и мы сумеем найти способ справиться с этим Хмырем. Не сумели. Но дело не в этом.

И началось: знакомство с Хмырем, стычки из-за костюмов, кошмар прослушиваний, бесконечные перезаписи, споры, ссоры. Попытки заставить этого X. понять, что я пока еще не готова дать ему прямо тут, на площадке, но все равно спасибо большое. Провела с ним, как положено, один кошмарный вечер наедине – с ним и его «пунктиками», о Господи; ну, как Дэн сказал бы, «с антропологической точки зрения» это было даже интересно, все эти «пунктики» у него кажутся хорошо продуманными, вполне вписываются в образ, да еще к тому же он до смешного рядится в политически правильные одежки, по поводу Вьетнама и всего остального – сплошь о'кей. А я была ужасно строга, типичная англичанка, возмущалась всякими его грязными клише. Из него получился бы прекрасный жиголо или пляжный соблазнитель. И это еще пытается сойти за мыслящего актера. С неотразимым пенисом в придачу. Позволила ему меня поцеловать на прощанье. Убила в зародыше все его попытки поработать руками. И надежду на повторение.

Все происходившее шло на противоестественном (для меня, во всяком случае) фоне штата Калифорния.

Разумеется, я прекрасно понимала, что моя будущая карьера (хоть и покрыта тайной неизвестности) вовсе не целиком зависит от этого фильма – Дэну ни к чему было мне это объяснять, по что-то вроде культурного шока я тогда все-таки пережила. Я не смогла сказать X., что я на самом деле о нем думаю, как сделала бы дома, в Англии. Надо было заставить его помогать мне – хотя бы немного – в любовных сценах, которые нам предстояло снимать. И еще этот невыносимый синтетический глянец на всех, кого я встречала в этом новом для меня мире (не забудь: я тогда еще не познакомилась с Эйбом и Милдред), постоянные махинации, сплетни, стремление что-то уцепить, что-то организовать… хочешь жить – умей вертеться… словно множество крохотных зубчатых колесиков в пластиковых настольных часах, которые все равно не способны показывать реальное время. Будто здесь ничто никогда не останавливается, надо все время что-то делать, что-то планировать, что-то «значительное» произносить. Это было как иностранный язык, говорить на котором я не умею (я не имею в виду американский английский, даже не кинобизнесный его вариант, принятый на студии), но должна постоянно прислушиваться, потому что улавливаю смысл. Все эти занудные вечера с людьми, встречаться с которыми не захочешь больше никогда в жизни. Это даже хуже, чем встречи со зрителями. Чувствуешь, что тебя затягивает в этот повсеместный глянец, в синтетику, в мелочное осознание собственной значительности… из-за этого мне так хотелось домой, в Англию, к людям, которые делают свое дело спокойно и естественно, а не из желания «быть в струе» – казаться знатоками новейших тенденций и моды. Хотелось неспешных бесед, где можно плыть по течению, проводить целые часы, перескакивая с одного на другое, где разговор вдруг затухает и наступает молчание; где можно не верить сказанному и не ждать, что обязательно поверят тебе, ибо все это – игра. Словом, все, что ты потом объяснил мне про то, как использовали язык раньше и как – теперь. О том, как выдают – и предают – человека попытки казаться «значительным».

Пардон. Это Дэн все мне объяснил.

Из-за этого я с таким нетерпением ждала вечера в его обществе (мне в большей степени нужна была беседа, чем сам Дэн). Он очень осторожно предложил встретиться – устроить вечер англичан-изгоев, – только он и я, больше никого. Контакт между нами несколько нарушился после того первого дня. Дэн присутствовал на читках сценария, и профессионально он меня просто восхищал. X. вечно вылезал с «лучшими» (более короткими) вариантами реплик или предлагал снять реплику вообще, так как он сможет передать смысл каким-нибудь невероятным трюком под-под Брандо 34 (ох ты Боже мой!), только у него это никак не получалось, а объяснить он и подавно ничего не мог. Должно быть, Билл с Дэном заранее сговорились, как с этим справляться Билл выслушивал сочувственно, с интересом, а Дэн под конец сбивал с него спесь. Думаю, они были правы, с ним иначе нельзя. Но времени это требовало уйму. В результате X. настроился против Дэна и против сценария вообще и попробовал заручиться моей поддержкой. А я сидела тихо как мышка, пока они пары пускали, и думала, насколько проще со всей этой чертовой петрушкой обходятся у нас дома.

Итак, наш вечер. Мы поехали назад, за холмы, в долину Санфернандо, в какой-то бредовый русский ресторанчик, где еду подавали крохотными порциями, с немыслимыми паузами, и вроде бы вовсе не то, что, как нам казалось, мы заказывали, но все было замечательно вкусно. Я незаметно выкачивала из него информацию о его прошлом. Узнала, что он разведен; одна дочь – всего-то на три года моложе меня, и – стоп: дальше посторонним вход воспрещен. Но о его карьере, о пьесах, о том, почему он их больше не пишет, о кино, об Америке… он говорил много, я отвечала тем же – и он слушал, даже тогда, когда я принялась выкладывать ему собственные наивные соображения о Калифорнии. И я поняла – мы работаем на одной волне, раньше я в этом сомневалась. Он поднялся ко мне – выпить рюмочку на ночь; через десять минут поцеловал меня в щечку – как клюнул – и исчез. А я и хотела, чтобы он ушел. Я вовсе не хочу сказать, что вечер не удался: все было замечательно, и мне стало намного легче.

Начались съемки, выезды на места, и я с ним почти не встречалась. Время от времени он возникал то там, то тут – очень редко: он уже начал работу над сценарием о Китченере 35. А потом он появился надолго, когда снимали серию сцен в Малибу, и между съемками мы с ним поговорили. Я уже пускала пары от злости: им всем столько времени требовалось, чтобы все установить как следует, и Билл никак не мог успокоиться, пока не снимет на три дубля больше, чем надо. После съемок меня обычно отвозили прямо домой, и я уже никуда не выходила, отправлялась в постель в одиннадцать, а то и в десять: образцовая молодая актриса. Но по сравнению с необходимостью одеваться к выходу, становиться объектом сексуальных притязаний и при этом испытывать смертельную скуку… я стала отказываться от всех и всяческих приглашений. Билл с женой – как положено по протоколу – пригласили меня пообедать с ними, вот, кажется, и все за целую неделю. Странно, но мне это нравилось. Готовила то немногое, что успевала (запиской) поручить Марте купить, когда та приходила убирать квартиру. А то – иногда – попрошу шофера студийной машины остановиться у магазина вкусной и здоровой пищи или у деликатесов. Немножко повожусь на кухне, посмотрю идиотскую программу по ТВ. Почитаю. Напишу домой – словно школьница. Это все Дэн виноват. Слишком усердно пыталась доказать себе, что нереальна Калифорния, а не я.