Не климат выбирали, а судьбу (СИ) - Фрейдзон Овсей Леонидович (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Вера стояла посреди уютного салона в родительской квартире, но на душе у неё было совсем не уютно.
Хотелось многое им высказать, а особенно маме, но понимала всю напраслину этого поступка, всё равно, не поймут.
Что толку от её, высказанных в гневе слов, когда родители давно уже выбрали по отношению к ней определённый стереотип мышления.
Слава богу, что она уже давно не зависела материально от предков, а после маминых очередных выпадов, она вряд ли когда-нибудь обратится к ней за помощью по уходу за ребёнком, даже если прижмёт до предела, всё равно, постарается найти такой выход, чтобы не прибегать к услугам желчной родительницы.
Последняя будто подслушала её мысли:
— Ну, что, так и будешь стоять столбом посреди комнаты, как не родная?
Наступит такое время, когда ты вспомнишь мои слова и предупреждения, смотри, чтобы не было поздно.
Запомни, моя дорогая, мамины упрёки лучше чужой ласки, они от сердца идут.
Вера молчала, не желая окончательно рассориться с родителями.
— Мой руки, будем обедать, надеюсь, не побрезгуешь?
И, на этот раз девушка смолчала.
Вера зашла в ванную и всмотрелась в зеркало — щёки пылали, губы побелели, а в глазах поселилась вся печаль и скорбь еврейского народа, но слёз не было.
Ах, ну её, мою драгоценную мамочку, и папа тоже хорош, жалостник несчастный!
Можно подумать, я к ним за сочувствием или утешением приехала.
Тяжёлый инвалид, несчастный парень… глупенькие, он вам тысячу очков вперёд даст.
Это вам, взрослым людям, нужно было сопельки вытирать, а мой Галь скоро опять станет служить в полиции, а то ещё и похлеще, в ШАБАКе.
Успокоившись, Вера вернулась в комнату, где мама накрывала на стол, а папа с головой влез в газету.
— Верочка, вот ты общаешься с людьми не чета нам, что они говорят в свете последних событий…
— Папа, о каких событиях ты, толкуешь?
— Ну, как, убийство Рабина, все эти теракты, несмотря на мирный процесс, «катюши», летящие на головы наших мирных граждан, проживающих на севере, смотри, что происходит в Карьят-Шмоня…
Вера автоматически поправила отца:
— Кирьят-Шмонэ.
И подсела рядом на диван.
— Папа, на эту и другие подобные темы тебе лучше поговорить с моим Галем или его отцом, я в политике не очень разбираюсь, да, и некогда мне распутывать весь этот сложный узел взаимоотношений между Израилем и вражескими арабскими государствами, не говоря уже об арабах окружающих нас в повседневной жизни.
В нашей малочисленной группе, которая сейчас работала над сверхсовременным проектом было два араба, и мы вполне нормально друг к другу относились.
Голос подала, прислушивающаяся к их разговору мама:
— У нас на мойке посуды есть одна баба, она была адвокатом в Москве, очень грамотная и умная женщина, так вот, она говорит, что самый хороший араб, это мёртвый араб.
Вера резко повернулась к матери.
— И, ты бы могла убить человека, только потому, что он араб?
— А, зачем мне это делать, для этого у нас есть армия, полиция и всякие там службы… Коля, я правильно высказываю мысль, ты мне так говорил?
— Так, Белочка, так, но мне хотелось обо всём этом услышать от нашей дочери, постоянно находящейся возле людей служащих в этих структурах безопасности и правопорядка.
— Папа, ты имеешь в виду, Офера и Наташу?
— Да, конечно же, их, а также твоего жениха и его отца.
— Чтобы вы знали, мы никогда на эти темы не разговариваем, а Наташа пошла служить в своё ведомство не для того, чтобы мстить за себя арабам, а для того, чтобы обезвреживать вражеские структуры, готовящие теракты против еврейского мирного населения.
— Коля, пустое дело с ней разговаривать на эти темы.
Она же якшается с ашкеназами (евреями, выходцами из европейских стран), проживающими в центре страны, а они все насквозь пропитались гнилыми левацкими настроениями.
Хорошо, что у нас есть Люба с Лёвочкой, они знают и могут толком объяснить кто здесь, кто.
Мы с твоим папой окончательно решили, что идём голосовать за партию «Ликуд» и Биби Нитаниягу.
Вера до сих пор понятия не имела кому она отдаст свой голос на предстоящих выборах, но решила подразнить родителей.
— Нет, за правых никогда, я буду голосовать за Шимона Переса и «Аводу».
От заявления дочери отец сконфузился.
— За этих предателей своего народа?
— Папочка, а тебе известно, что эти предатели своего народа находились у власти, когда наша страна победила в Шестидневной войне и Судного дня?
Отец проигнорировал ремарку дочери.
— Конечно, у нас демократическое государство, но будь моя воля, я бы создал одну крепкую партию и навёл бы в стране порядок.
Вера рассмеялась.
— Папочка, в одной стране ты уже навёл, до сих пор там очухаться не могут от власти коммунистов, в партии которых ты, между прочем, состоял много лет.
Отец быстро перевёл разговор на другую тему:
— А, как ты относишься к Щеранскому и его новой русской партии?
— Папуля, никак, я не хочу относиться к нему и к его партии.
К счастью девушки, мама пресекла неприятный для них с отцом разговор, где они не находили общего языка.
— Тебе в борщ класть сметану или ты уже окончательно заделалась еврейкой с их дурацкими традициями?
Вера незаметно для родителей тихо вздохнула.
— Клади конечно, боже мой, как я давно не кушала твоего настоящего украинского борща.
Пахнет как, а вкус божественный…
Дочь даже зажмурилась от удовольствия.
К концу обеда Вера уже отдувалась от сытости, съев только одну пулечку запечённой в духовке курицы с приготовленным мамой лечо.
От десерта, любимой домашней выпечки, была вынуждена отказаться:
— Ой, простите, но я сейчас лопну, кусочек торта, если хотите, я возьму с собой, заодно и Галя угощу. Мать подняла на дочь глаза.
— А, что, ты разве не останешься у нас на все выходные, ведь мы завтра собираемся на праздничный обед к Любочке?
Завтра у Русланчика День рождения, мальчику исполняется уже девять лет и малышку ты давно не видела.
— Мама, я неделю не встречалась с Галем, он по мне очень скучает, и я по нему тоже, поэтому сейчас слегка передохну после обеда и поеду к нему.
Мать неожиданно резво для себя, вскочила из-за стола и встала напротив дочери, уперев руки в бока.
— Ну, Николай Иванович, ты слышал, понял, наконец, кого мы воспитали!
Отец сидел пригорюнившись, низко опустив голову над тарелкой.
Мать не унималась:
