Вновь, или Спальня моей госпожи - Сейдел Кэтлин Жиль (книга регистрации .TXT) 📗
Их сильно тянуло друг к другу. Брайан постоянно стремился что-то доказать всем в городе, а Дженни давно все доказала. С нею он мог расслабиться, стать самим собой.
Дженни же всегда была сама собой. Давно уже перестала общипывать корочки с сэндвича. Это все равно не имело смысла. Ее притягивало к Брайану то, — и это было так удивительно, почти непостижимо, — что ему нравилась ее необычность. И даже то, что она была сущим профаном в обыкновенных «девичьих штучках».
— Ну, и что с того? — спрашивал он, когда Дженни робко жаловалась ему, что все ее блузки однотонные, а подружки накупили себе модных блузочек в клетку.
— Только как же девчонки будут ходить все одинаковые? Как будто бы подписались на газету, которую я не получаю.
— Ну и дрянная газетенка, скажу тебе. Брось, Джен, девчонки с ума сходят по модным шмоткам, это для них головная боль, а не радость. А ты всегда такая радостная!
Брайан обожал это в ней и восхищался ее воображением. Какую свободу она обретала в своих фантазиях! Могла мысленно перенестись куда угодно, вообразить себя кем угодно… Брайан знал, что хочет быть актером. Он уже обнаружил в себе способности, и любимым его занятием было входить в образ какого-нибудь героя, листая книгу. Это давало ему столь желанную свободу. А Дженни книга не требовалась. Она выдумывала истории сама.
Каждый из них возлагал свои надежды на их отношения. Он мечтал чувствовать себя независимым, не отчитываться ни перед кем — и надеялся научиться этому у нее. А Дженни хотела иметь друга, товарища, избавиться, наконец, от одиночества. Будь она ревнивой собственницей, их отношения не продлились бы и недели. Но она этого просто не умела. Ей в голову не приходило приставать к нему с расспросами, чем он занимался без нее (как всегда поступала мать Брайана). Дженни же интересовала только их доверительная, душевная близость, когда они оставались наедине. А это у них было.
Они строили планы о том, как поедут в Нью-Йорк. Брайан станет актером. Дженни будет писать для телевидения. Сидя целыми днями на пыльной дамбе или в тени тополей, они болтали и мечтали. Светло-коричневые воды реки были почти неподвижны в летнюю жару…
Дженни пришла в восторг от перспективы переезда в Нью-Йорк. Она была уже достаточно взрослой, чтобы понять, чем пожертвовал ради нее отец. Том Коттон все-таки в душе оставался бродягой. Его жизнью были соревнования, душные прокуренные комнаты с низкими потолками, мелькающие неоновые надписи «свободно»… С каждым годом в нем нарастало беспокойство.
Она помогала ему в зале чем могла — раскладывала на полках около кассы конфеты и жвачку, звонила в компанию по ремонту, когда выходил из строя автомат для попкорна, заведовала всей бухгалтерией и счетами. Но вовсе не это было нужно от нее Тому. Он хотел, чтобы она поскорее выросла. Тогда можно будет закрыть свой зал и вернуться к бродячей жизни.
Весь последний курс Дженни и Брайан подрабатывали и копили деньги. Уже и билеты были куплены. Через неделю после выпускных экзаменов они уедут. А вечером, накануне отъезда, они впервые переступили черту…
В течение всех этих лет они очень редко касались друг друга, не в пример другим подросткам, постоянно тискавшимся. Если даже вдруг что-то возникало, Брайан первый давал задний ход: «Не стоит начинать, если мы не знаем, чем закончим. А кончить, как мои родители, не хочу». Его родителям в свое время пришлось пожениться — деваться было уже некуда.
… Из романов Дженни знала, что обычно все бывает не так. Это она должна противиться, а ему полагается быть охваченным безрассудной страстью. Необузданные порывы, животная похоть — вот что он должен был ощущать, как явствовало из книг. Ну, а он ничего такого не чувствовал.
И Дженни решила, что это ее вина. Она недостаточно хорошенькая, не слишком ласковая, и к тому же мало смыслит в «девичьих штучках». Когда они впервые очутились в постели, то, что там произошло, не имело ничего общего с тем, о чем написано в книгах. Все было быстро и очень больно. Брайан громко и тяжело дышал, его тело содрогалось в сильных спазмах. Он был сам на себя не похож.
Они находились в ее спальне. Урчал кондиционер в окошке, заглушая все прочие звуки. Как Дженни хотела, чтобы окно было открыто! С улицы доносились бы голоса играющих в крикет, хлопанье дверей автомобилей, скрежет тормозов, глухой шум людских голосов на автостоянке… Она выросла среди этих звуков — сейчас бы они ее успокоили.
«Ничего удивительного. С какой стати все это должно сильно отличаться от балетных экзерсисов?» Она почувствовала, что лежащий рядом Брайан пошевелился и приподнялся на локте. Что он скажет? Наверняка он разочарован.
— Мы едем в Нью-Йорк, — он сел в постели. — Мы уберемся из этого городишки. Сейчас я впервые до конца в это поверил.
Значит, он не разочаровался в ней? Дженни затопила волна облегчения. Ну конечно, он ни чуточки не расстроен. Ведь он же отлично знает, что она не как все. Именно это ему в ней нравится.
Ну и пусть она никуда не годится в постели! Что это меняет? Просто у них будет еще один секрет, который свяжет их еще крепче.
На следующее утро Том Коттон был грустен. Он закрывал, наконец, свою бильярдную. И хотя он уже вновь грезил бесконечными дорогами, ему было жаль, что детство Дженни кончилось.
— С чего это ты вдруг взяла и выросла? — он крепко обнял ее.
— Но разве не именно это входило в твои планы, пап? Ну, чтоб я поскорее выросла?
— Дурацкие это были планы, Дженни. Глупее некуда…
А на другом берегу реки в квартирке над магазином тканей миссис О'Нил пребывала в глубочайшем шоке. Ей нечего было больше ждать, не на что надеяться. Брайан был ее жизнью. До всего остального ей дела не было. И вот он уезжает. Она была в ярости: «Вылитый отец! Вот кто во всем виноват! Проклятый пьяница, и еще эта мерзкая Дженни Коттон».
…Первый год в Нью-Йорке был трудным. Но все было чертовски забавно. Брайан и Дженни пробавлялись случайными заработками, ютились в крохотных каморках. Даже потратив последний доллар, они не опечалились. Подвернулся захудалый бильярдный зальчик, Дженни умела играть на бильярде, хотя по ней нельзя было этого сказать. Такая девчонка всегда могла подзаработать на квартиру.
Потом кое-что изменилось. Брайан получил крошечную роль в мыльной опере. Дженни постоянно слонялась с ним по студиям, и ее жизнерадостность помогла ей получить работу. Она стала ассистентом режиссера. Работа над сериалом шла нервно, неудачливые звезды все время настаивали, чтобы им переписали реплики. Чутье Дженни к тексту было собачьим, и очень скоро она попала в группу сценаристов. Ей было девятнадцать, она не училась в колледже. Ну и что с того? Есть только один способ научиться писать для телевидения — сесть и начать писать.
Она была прирожденным сценаристом. Достаточно дать ей «разбивку» — краткое содержание сцен, и объяснить смысл каждой в отдельности — и она с легкостью сочиняла диалоги. Позже она сама стала писать «разбивки», помогая главному сценаристу. А в другом шоу она уже была консультантом — ответственной за «короткие истории», которые продолжались не долее пары месяцев. К тому времени она делала уже все, кроме работы главного сценариста.
Брайан подбадривал ее. Его планы были куда грандиознее. А как насчет собственного сериала? Почему бы не создать свой мир, свои сюжеты, своих героев? Ведь воображение у нее, мягко говоря, не хуже, чем у других!
Это было смешно. Немыслимо. Как часто на телевидении запускают в производство новый мыльный сериал? Раз в несколько лет? Это было даже труднее, чем протолкнуть сценарий. Дженни и не особенно дергалась: у нее были Брайан и мечта, с которой она не расставалась. Ее герои все время были с ней, а мысли витали где-то далеко, в Англии эпохи Регентства. Она начала даже писать роман. Но это было не по ней. У любого романа обязательно есть финал, а ее истории казались бесконечными. К тому же в романе всегда есть центральная пара — герой и героиня, а Дженни хотелось, чтобы все персонажи были героями и героинями, у них у всех должна быть захватывающая жизнь. Дженни словно родилась на свет для того, чтобы сочинять мыльные оперы. Это был ее стиль. Такова была ее миссия на этой земле.
