Подобно тысяче громов - Кузнецов Сергей Юрьевич (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
Две девочки, рыженькая и черненькая, роются в пластинках, вынимают из конвертов большие виниловые диски, читают надписи, прячут в полиэтиленовые чехлы, убирают назад. Ничего, значит, у тебя нет, говорит Лера, будем дальше Тухманова слушать, – и переворачивает пластинку.
Я ее наизусть помню, говорит Женя, в прошлом году гриппом болела, все время слушала.
Тема урока: сколько пластинок за свою жизнь мы выучим наизусть? Домашнее задание: составьте их список, включите в него еще не вышедшие пластинки, а также магнитоальбомы и CD. Контрольная работа: восстановите жизнь вашего соседа, ознакомившись с его списком.
А потом меня таблетками траванули. У меня аллергия на эти… на антибиотики. А бабушка мне пенициллин дала с перепугу. Температура была – ого-го, и вся опухла.
Показывает руками – во как опухла. Глазки-щелочки, трудно дышать, голову заливает солнечным жаром. Мама, мама, что это?
Тема урока: вещества в нашей жизни. Домашнее задание: перечислите лекарства, которые могут причинить вред при неправильной дозировке или индивидуальной непереносимости. Перечислите вещества, которые могут принести пользу при правильной дозировке и надлежащем качестве. Контрольная работа: контролируйте дозировку и качество веществ, которые вы принимаете. Не забывайте о вреде, который вы причиняете своему здоровью, употребляя наркотики, а также – об возможной уголовной и административной ответственности.
Хочешь не пойти завтра в школу? говорит черненькая. Я сбегаю домой, принесу таблеток, твоя мама придет, ты будешь горячая, как солнце!
Горячая, как солнце. Февраль месяц, солнце холодное, снег на улице, очереди за мандаринами. Лера, не застегнув куртку, бежит в соседний подъезд, возвращается через пять минут, машет рукой Женьке, застывшей у окна. В руке – пачка таблеток. Да, да, те самые!
Что происходит дальше? Откуда берутся слова про цветик-семицветик? Может, Женя называет так подружку? Может, Лере самой приходит в голову, что сегодня она – исполнительница желаний? Она ломает таблетку пополам и встав на цыпочки поднимает руку над головой. Повторяй за мной, говорит она Жене:
– Вели, чтобы я завтра не пошла в школу! – кричит Женя, и Лера опускает ей таблетку на язык, словно облатку, словно марку кислоты, словно кругляш «экстази». Я, Юлик Горский, глядя на танец снежинок за окном, вижу двух девочек, рыженькую и черненькую, включенный телевизор, пластинку, забытую на проигрывателе, упаковку таблеток на столе, портфель в углу, разбросанные учебники и тетради. Сколько ни зубри уроков, не подготовишься к жизни. Сколько ни пиши контрольных, не угадаешь будущего. Лети, лети, лепесток, лети, не опускайся, не касайся земли, помедли еще минуту. Сейчас исполнится первое желание, глупое, детское желание, рыженькая девочка не пойдет в школу, солнечный жар ударит в голову, сами собой закроются глаза. Лети, лети, лепесток, восемнадцать лет впереди, счастливого полета, лети, лети… там, на чужой планете, вспоминайте иногда двух девочек, рыженькую и черненькую, дурнушку и хорошенькую, грустную и веселую, двух девочек, что сидят, поджав ноги, на диване, зарубежный журнал в руках, лицо Брежнева на телеэкране, несделанные уроки, непрожитая жизнь.
Странно представить, думает Олег, когда-то в детстве я любил милиционеров. Мне казалось, они могут меня защитить. Когда одноклассники пинали ногами портфель в талом снегу школьного двора, я мечтал, что сейчас во двор войдет этакий дядя Степа, высокий, в сапогах, с лампасами, в фуражке, в форме, скажет: Что тут происходит, ну-ка прекратить! – и все закончится, пацаны разбегутся, никогда больше не будут наваливаться на меня втроем, вчетвером, впятером, отбирать вещи, смеяться, больно щипать на большой перемене. Другие дети мечтают о сильном старшем брате, о папе, который придет в школу и всем покажет – я знал, мой отец в школу не пойдет, – мальчик должен быть сильным, почему ты им не врезал? – и милиционер был моей единственной надеждой, увы, так и не сбывшейся.
Когда я перестал им доверять? думает Олег. Когда я понял, что они берут взятки, избивают задержанных, воруют деньги и вещи? Когда милиция исчезла, и остались одни менты? Пять лет назад? Восемь? Но точно – задолго до того, как появились причины опасаться, задолго до травы, грибов, таблеток. И даже когда мне совсем нечего скрывать, я не могу побороть брезгливости.
Вот и сегодня: сняли отпечатки пальцев, час продержали в обезьяннике, заканчивали какие-то свои дела, потом начались вопросы: когда вы познакомились с покойной, что вас связывало, как вы оказались в ее квартире. Да ничего не связывало, да всю жизнь был знаком, у нас дачи рядом, родители вместе работали, попросили подвезти. Зато отпечатки пальцев теперь у них есть, тоже мне радость. Хорошо еще, ничего при себе не было, но все равно – полдня потерял, за травой так и не заехал, к Горскому иду пустой, нехорошо.
Знакомая квартира, Горский в кресле, незнакомый парень вдувает паровоз худощавой брюнетке. Девушка щелкает пальцами, парень вынимает косяк изо рта. Присоединяйся, говорит Горский. Брюнетка оборачивается, и я узнаю Алену. Она смеется, дымок легким облачком изо рта. Надо сказать ей, Мила ведь была на том дне рождения, два года назад, мы еще съели все грибы, точно, конечно же. Наверное, они были подруги, не то что я, ничего не связывало, только дачи рядом, родители вместе работали.
Она вздрагивает, как только я называю имя, говорит мы уже год не виделись, ах да, учились вместе. Не знаю, как выдержать правильный тон, словно извиняюсь: она сегодня под машину бросилась… насмерть… Алена замолкает, а парень говорит что-то типа день, конечно, не задался, и нервно смеется. Я рассказываю, стараюсь не смотреть на Алену, говорю Горскому и этому парню, мол, нас ничего не связывало, только дачи рядом, родители вместе работали, подвез маму с папой к дому, вот как получилось. Горский слушает молча, только один раз переспрашивает: Как ты сказал, Дингард?, а я забиваю себе косяк, потому что целый день на нервах, надо же расслабиться. Парень, его зовут Антон, затягивается, передает Горскому, Алена качает головой, говорит мне завтра на работу рано, я просплю, и лицо у нее совсем застывшее, хотя, конечно, я не слишком хорошо знаю Алену, тоже ничего не связывает, курили пару раз вместе, не более того. Мы добиваем косяк, Алена с Антоном уходят, я остаюсь у Горского, и зачем-то рассказываю еще раз, с самого начала, с подмосковного шоссе, банок варенья, тяжелых сумок, вопросов Зары Александровны. Понимаешь, говорю я, нас ничего не связывало, только дачи рядом, родители вместе работали, но я не могу понять: как же так? Один неверный шаг – и все, ничего нет. Я хочу быть сильным, Горский, хочу держать свою жизнь в своих руках. Я говорю себе: со мной не может такого случиться, но мы же знаем, мы знаем: безумие всегда близко. Мы надеемся, что научились принимать вещества, рассчитывать дозы, брать только у проверенных дилеров, но вдруг что-то пойдет не так, представь, Горский? Мне кажется, я держу жизнь в своих руках, все под контролем, я отвечаю за все, ты знаешь, я работаю над этим, но вдруг? Один неверный шаг, вот что отделяет нас от смерти, Горский, ты понимаешь? Я приколачиваю еще один косяк и говорю: вот это меня и волнует, ты понимаешь, а вовсе не эта девушка, нас ничего не связывало, только дачи рядом, родители вместе работали, мне, собственно, нет до нее дела.
А Горский спрашивает:
– Ты уверен?
Паровоз вдувают рот в рот – говорят, все дело в том, что дым охлаждается и потому действует сильнее, но Антон всегда считал, что, как и во многих травяных делах, здесь главное – ритуал. И еще – когда вдуваешь паровоз, это похоже на поцелуй.
