Правила Дома сидра - Irving John (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗

Лорна свернулась калачиком, одной рукой прижав к животу подушку, другой прикрыв голову. Голова, живот и интимные места спрятаны, но все равно ее било от страха. И Лорна заплакала.

– Я это так понимаю, – продолжала Мелони. – Значит, от бабы тоже беременеют, только после пятнадцати лет трахания. Не то, что с парнем – раз, два и готово. Ты это хотела сказать?

Лорна, не отвечая, продолжала плакать.

– Пятнадцать лет, не меньше. Неплохой срок! – Мелони подошла к окну и посмотрела на Кеннебек; реки из-за густых зеленых крон почти не было видно. Окно было открыто, и теплый ветерок овевал ей лицо. Когда пот на лбу высох, она стала собирать вещи.

– Пожалуйста, не уходи, – взмолилась Лорна, все еще забаррикадированная подушками.

– Я собираю твои вещи. Не я беременна и не мне уходить.

– Не выгоняй меня, – жалобно проскулила Лорна. – Лучше побей, только не выгоняй.

– Поедешь в Сент-Облако. Приедешь туда, спросишь, где приют, – сказала подруге Мелони.

– Это было всего один раз, честно, с одним парнем! – плакала Лорна.

– Глупости, – сказала Мелони. – От парня залетишь сразу, а не через пятнадцать лет.

Собрав вещи, Мелони подошла к постели, Лорна пыталась было зарыться в одеяло, но Мелони схватила ее за плечи и стала трясти.

– Пятнадцать лет, понимаешь, пятнадцать! – кричала она, но больше ничего Лорне не сделала. Даже проводила ее и посадила на поезд.

Лорна выглядела плохо, а день, судя по всему, обещал быть настоящим пеклом.

– Спросить приют? – пролепетала она.

У нее с собой был чемодан, а Мелони еще дала ей картонную коробку и сказала:

– Это отдашь старухе по имени Гроган, если она еще жива. Ничего ей не говори, отдай и все. А если умерла или куда уехала… хотя нет, – прервала себя Мелони. – Если не умерла, то, конечно, там. Ну так вот, если умерла, привезешь коробку обратно. Вернешь ее мне, когда приедешь за остальными вещами.

– За остальными вещами? – повторила Лорна.

– Я была верна тебе. Я была тебе верным псом, – громко произнесла Мелони, громче, чем хотела. Перехватила взгляд проводника, пялившего на нее глаза, как будто перед ним и была собака. И сорвалась. – Что ты таращишься на меня, говнюк? – рявкнула она.

– Сейчас отправляемся, – испуганно пролепетал проводник.

– Пожалуйста, не бросай меня, – прошептала Лорна Мелони.

– У тебя в брюхе чудовище! Они потянут его, и оно разорвет тебя в клочья!

Лорна как подкошенная упала на пол. Так Мелони ее и оставила. Проводник помог ей подняться, проводил на место; в окно увидел уходившую Мелони и тут только заметил, что и его колотит дрожь, как пассажирку.

Мелони мысленно следовала за Лорной. Поезд в Сент-Облаке встретит начальник станции – там ли еще этот придурок? – потом довольно длинный путь в гору. Хватит ли у Лорны сил дойти до приюта с чемоданом и коробкой? Интересно, старик все еще делает свое дело? Целых пятнадцать лет злоба не накатывалась на нее. Но вот новое предательство, и новая вспышка. Все чувства у нее обострились, и ей вдруг до боли захотелось работать в саду, обрывать яблоки.

Странно, что она больше не питает к Гомеру мстительных чувств. Она вспомнила, какую радость приносила ей первое время дружба с Лорной – было кому жаловаться на Гомера. А сейчас в самую пору пожаловаться ему на Лорну.

«Эта сучка, – сказала бы она ему, – как увидит у кого штаны между ног топорщатся, глаз оторвать не может». «Точно», – ответил бы Гомер, и они разрушили бы вместе еще один дом и сплавили его в вечность. Проходит время, и хочется видеть старых друзей, говорить с ними. Обиды с годами забываются.

Но добрый стих нашел на Мелони всего на мгновение. Злоба клокотала в ней все сильнее – встреть она сейчас Гомера, она бы убила его.

Вернувшись из Сент-Облака, Лорна увидела, что вещи ее аккуратно сложены в углу комнаты. Мелони была на работе, ничего не оставалось, как взять их и уйти.

Теперь они виделись раз в неделю в цехе или в пиццерии, куда любили ходить рабочие с верфи, не заговаривали друг с другом и не сцеплялись. Только однажды Мелони спросила:

– Старуха Гроган жива?

– А разве я привезла коробку обратно? – ответила вопросом на вопрос Лорна.

– А доктор? Старик Кедр жив?

– Едва-едва.

– Ах, черт возьми. Больно было?

– Не очень, – настороженно ответила Лорна.

– Жалко. Хорошо бы ты орала от боли.

Вернувшись в пансион, где она теперь была единственным смотрителем, Мелони достала старый каталог электрических приборов и вынула две вложенные в него пожелтевшие газетные вырезки – статью и фотографию. Пошла в антикварный магазин, там торговала ее давняя малахольная почитательница Мэри Агнес Корк. Приемные родители относились к ней хорошо, даже доверили магазин, их семейный бизнес. Мелони спросила, нет ли у нее рамки для этих вырезок. Мэри Агнес была счастлива услужить и нашла действительно стоящую вещь, подлинную викторианскую рамку, которая попала сюда с корабля, стоявшего какое-то время в батском доке. Мэри Агнес продала рамку за полцены, хотя Мелони в деньгах не нуждалась. Электрикам хорошо платили на верфи, к тому же у Мелони был пятнадцатилетний стаж. За квартиру она платила гроши, машины у нее не было, а одежду покупала в магазине солдатского обмундирования.

Тиковое дерево рамки как нельзя лучше соответствовало тому, что она в него вставила – статью о капитане Уортингтоне и его портрет пятнадцатилетней давности. На тике Уолли провел свою первую ночь в Бирме. Мелони сразу его узнала, развернув газету. Самолет его сбили японцы, он чудом уцелел, но его парализовало на всю жизнь. И он был награжден медалью «Пурпурное сердце» [12]. История Уолли напоминала сюжет дешевого приключенческого фильма, но ей нравилась фотография и то место в статье, где говорилось, что Уолли – настоящий герой, родом из здешних мест, сын тех Уортингтонов, которые издавна владеют яблочной фермой «Океанские дали», что возле городка Сердечный Камень.

Статью и снимок в викторианской рамке Мелони повесила в спальне над кроватью. Лежа в темноте, она ощущала над головой согревающее душу присутствие исторической реликвии, имеющей касательство к ее жизни, и по слогам произносила фамилию героя. Да и днем с удовольствием смотрела на его портрет.

«Уор-тинг-тон», – громко говорила она. Другой раз плавно произносила вслух: «Океанские дали» – давно привычное название – или коротко рубила новое: «Сердечный Камень».

В предрассветных сумерках – самое неуютное время для страдающих бессонницей – Мелони шептала: «Пятнадцать лет». И уже засыпая, обращалась к первым лучам зари, скользнувшим в окно: «Ты все еще там, Солнышко?» Трудно смириться с тем, что быстротекущее время превращает людей, когда-то дорогих и близких, в бесплотную тень.

Пятнадцать лет Гомер Бур каждый год писал и вешал на стену правила дома сидра, после того как на ней высыхала краска. Это был последний штрих, завершающий подготовку дома к приезду сезонников. Иногда он писал с юмором, иногда в спокойном, нейтральном тоне. Возможно, не самые правила, а просительная интонация Олив вызывала протест у сборщиков, и они почитали геройством их нарушать.

Правила из года в год почти не менялись. Сетка барабана должна быть чистой; нельзя напиваться в холодильной камере, еще ненароком уснешь. Уже и чертово колесо в Кейп-Кеннете давно демонтировано, и вдоль всего побережья горит столько огней, как будто там вырос огромный город, а сборщики яблок по-прежнему коротали вечера на жестяной крыше, напивались, иногда падали оттуда, и все это вопреки призывам Гомера. Правила, думал он, должны разъяснять, а не упрашивать.

Он пытался писать их в дружеском тоне, как бы давая добрый совет. Не пейте на крыше, особенно ночью. Столько было несчастных случаев! Пить лучше, стоя двумя ногами на земле, – так излагал он свои правила.

И каждый год к осени листок с правилами испоганивали до неузнаваемости – на нем рисовали каракули, делали заметки для памяти, зачастую неграмотные. Однажды поверх правил кто-то написал: «Какуруза, пшанечная мука».