Борщевик (СИ) - Кормашов Александр (читать книги без TXT) 📗
Вытаскивая через окошечко одну за другой две бутылки пива, Павел увидел за стеклом хорошо знакомые сигареты и тоже взял пачку. Его устраивало то замедление времени, которое с некоторых пор он отводил на досужие размышления, закурить или нет.
К повороту на Зубцово Павел подъезжал уже в сумерках, включив ближний свет. Идущая навстречу машина дважды переморгнулась дальним, предупреждая о гаишной засаде, но Павел и так не гнал. Длинный прямой участок отлично просматривался с возвышения впереди, и там же, за подъемом, на спуске, был его поворот.
Гаишники разбирались с аварией. Трактор, выезжавший оттуда, куда надо было Павлу, очевидно, не уступил дорогу и не пропустил иномарку. Та влетела между трактором и телегой. Людей уже увезли, одинокий гаишник с жезлом ходил взад-вперед, регулируя очередность проезда нечастых встречных машин. Павел остановился. Въезд на его дорогу был полностью заблокирован. Колхозной древности самосвал с надстроенными дощатыми бортами силился растащить хаотичную сцепку - трактора, телеги и некогда плоской, со спортивной претензией иномарки.
Павел взял сигареты и пошел посмотреть. Потом присоединился к группе людей, стоящих возле одной из машин. Водитель в форме военного, капитан, из ракетчиков с лесной точки ПВО, сидел на сиденье боком, поставив на землю ногу. Павел попросил огонька. У стоящих не оказалось, а капитан посмотрел на Павла и утопил свой прикуриватель.
- Что с людьми?.. - спросил Павел.
- Выковыряли тут... - сказал один из стоящих. - Одного вроде насмерть. Если бы под телегу, обоим бы хана точно.
- Да и женщине не жить, точно, - сказал его спутник.
Капитан подал раскаленный прикуриватель, но пока Павел возился с открыванием пачки, спиралька быстро остыла. Павел вернул прикуриватель и сунул сигареты в карман.
- А что тракторист?
- А что тракторист. Говорят, не видел из-за борщевика.
Павел посмотрел на заросли борщевика вдоль дороги, потом на кабину трактора.
- Кабина же высоко, - сказал он.
- Кому высоко, а кто-то слишком низко летает.
Никто не усмехнулся. Они немного поговорили о тех, кто ездит на машинах за миллион, и про борщевик, который дорожники обязаны были скашивать.
Уже в полной темноте, деревня спала, Павел заворачивал возле магазина, когда там вспыхнули два больших окна. От неожиданности он стукнул по тормозам, испугавшись, что поперек выскакивает машина. В вязкой деревенской грязи, унавоженной за века и размятой вечерним стадом коров, «Нива» дернулась, двигатель заглох.
- Черт, - сказал Павел и сердито взглянул на окна, между которыми прямоугольно чернел распахнутый тамбур. Явно кому-то приспичило из своих, кому продавщица не откажет ни в какой час, лишь бы не доила корову.
Павлу опять захотелось курить, и он решил купить спичек. «Не откажет ведь», - он подумал. В темноте тамбура он столкнулся с мужичком, прятавшим бутылку за пазуху. Мужичок шмыгнул мимо мышью.
- Здравствуйте, - Павел остановил продавщицу в дверях. - Не обслужите?
Она стояла напротив, высокая и еще выше оттого, что на голове был платок, в застегнутой на все пуговицы фуфайке, в карман которой уже засунула руку, вытаскивая ключи. От фуфайки ощутимо пахнуло запахом коровы и хлева.
- Вы чего-то хотели?
- Мне...
Павел отчего-то подумал, что купить только спичек будет несерьезно, к тому же мгновенно вспомнил про свой прикуриватель в машине, которым пользовался лишь раз, когда возил Машу на болото за клюквой, а там Машу укусила гадюка, и он садистки прижег уже затянувшуюся ранку.
- Мне... Хлеба нет?
- Есть только черный, - сказала продавщица, возвращаясь назад за прилавок. - Вчерашний.
- Это все равно, это даже хорошо, - быстро проговорил Павел. - Знаете, мой батяня... отец... приобрел тут теленка. Он убегает, а я его на хлеб, значит... Дайте мне две буханки, нет, три!
Он смотрел, как продавщица берет со стеллажа хлеб: одну буханку, вторую, третью... Держа их на сгибе локтя, она вопросительно обернулась. На полке оставалась последняя.
- Да-да! Давайте и ее. Тоже, - махнул рукой Павел. - До кучи.
Продавщица принесла хлеб в охапке и со стуком выложила на стол.
- Что-нибудь еще?
Павел осмотрел полки. Выбор был небогат: консервы, конфеты, крупы, «чупа-чупс», «марсы», «сникерсы». Пиво, водка, вино, лимонад. Павел прошел к другому прилавку, приставленному к первому буквой «Г». Зубная паста, расчески, дешевые недолговечные лампочки, одинокий крем для загара...
- Колбаса у вас есть?
Он знал, что колбаса и масло находятся в холодильнике и продавщица должна будет отойти за небольшую перегородку, а он за это время осмотрится.
Продавщица принесла два круга колбасы, один потолще, другой - потоньше.
- Осталась только такая.
Павел покрутил пальцем над обоими и наконец выбрал круг, который казался наиболее лежалым. Ему хотелось быть рыцарем. Чего бы сделать еще приятного, он не знал. Взгляд упал на кошачий корм.
- А китти-кэт вам зачем? Неужели деревенские кошки едят китти-кэт?
- Вот представьте, - быстро ответила продавщица. - Есть у нас одна бабушка, так она своих кошек кормит одним только китти-кэтом. Почти всю пенсию отдает. Ее уже зовут китти-кэтчица.
- Это все потому, что в китти-кэт кладут аттрактант и кошки на него садятся, как мухи. То есть, я хотел сказать, мухи... как на эти, липучки. Кстати, есть?
И он купил пару штук липучек для мух. Потом опять пригляделся:
- Водка, я смотрю, тут дешевая. - И купил две бутылки. Водка была, безусловно, плохая, из тех, что выгоднее зимой заливать в бачок стеклоочистителя, хотя все равно до зимы ей не достоять. Потом он купил пачку сахара и по банке самых разных консервов, включая соевую тушенку. А потом еще два тюбика зубной пасты, пачку соли, десять лампочек и полкило сливочного масла. Затем он прошелся по всей батарее пива, взял по одной бутылке. Гора товаров росла, продавщица сбросила на шею платок, расстегнула фуфайку; ей стало жарко ходить туда и сюда, зато все веселей и игривей летали деревянные костяшки на счетах.
Теперь уже ни весы на прилавке, ни само хождение продавщицы не мешали ему рассмотреть всю ее под фуфайкой. На ней был домашний халат, мягкий, байковый, красный с чем-то.
Напоследок он купил с полдесятка цветастых пакетов, и вместе, в четыре руки, они принялись все это собирать и укладывать. Павел держал пакеты, продавщица засовывала продукты, но ему легко удавалось добиться того, чтобы руки соприкасались. Пакетов им не хватило, пришлось взять еще, а потом один оставался лишним, и требовалось опять озадачиться, что можно докупить. Продавщица смеялась, когда Павел рассказывал анекдоты, хотя ему как на грех вспоминались не самые доступные - все больше про «пентиумы» да Windows Vista.
Наконец Павел расплатился, удивившись, как мало израсходовал денег.
- Да что вы! Вы все не унесете зараз! - воскликнула продавщица. - Давайте я помогу.
- Нет-нет, - запротестовал Павел. - Не надо вам выходить, там такая жуткая грязь!
Он относил к машине по два и по три пакета, пока не заполнил доверху весь багажник. Последний пакет в магазине упал, и банки консервов раскатились по всему полу. Когда Павел возвратился, продавщица сидела на корточках, вытаскивая из-под прилавка консервы и засовывая обратно в пакет. Она испуганно обернулась, почувствовав, что Павел остановился в дверях. Одна банка выскользнула из рук и покатилась по наклонному полу, Павел подставил ногу и остановил банку. Продавщица выставила нижнюю губу и с силой дунула вверх, то ли остужая лицо, то ли пытаясь сдуть прилипшую ко лбу прядь. Пока Павел подходил, подкатывая ногой банку, продавщица медленно поднималась, но так и не разогнулась полностью; стояла, если не спиной - полубоком, только повернув к нему голову; одна пола красного халата оказалась загнутой вверх, оставалась приподнятой, оттопыренной в сторону. Павел еле унял желание подойти сзади.
Когда он поднял с пола консервы, продавщица уже полностью распрямилась, развернулась к нему и теперь завязывала платок. Локти ее вздымались, фуфайка широко разошлась, ткань халата, затянутая пояском ниже, натянулась длинными продольными волнами, и в одной паре волн Павел обнаружил совсем небольшие груди, сверху обозначенные чуть четче - мятыми лацканами халата.
