Мой парень - псих (Серебристый луч надежды) - Квик Мэтью (электронная книга .txt) 📗
Клифф кивает:
— Похоже, на самом деле Тиффани нужен друг и она предположила, что ты, переспав с ней, захочешь с ней дружить. Расскажи-ка еще раз, как ты поступил в этой ситуации.
И я рассказываю, как так получилось, что я обнялся с ней и позволил запачкать косметикой именную футболку Хэнка Баскетта и…
— А где ты достал именную футболку Хэнка Баскетта? — перебивает он.
— Я же говорил: подарок от брата.
— Это ее ты надел к ужину?
— Ну да, как вы мне и посоветовали.
Он улыбается, даже усмехается, а я недоумеваю.
— И что сказали твои друзья? — добавляет Клифф.
— Ронни заявил, что Хэнк Баскетт крутой.
— Хэнк Баскетт очень крутой. Готов поспорить, в этом сезоне на его счету будет не меньше семи тачдаунов.
— Клифф, вы что, болеете за «Иглз»?
— И! Г! Л! З! Иглз! — скандирует он речовку «Иглз», чем ужасно меня смешит: он же мой психотерапевт и я даже не представлял, что психотерапевты могут увлекаться американским футболом.
— Что ж, раз ты тоже за зеленых, придется нам обсудить «Птичек», когда закончится сеанс, — говорит Клифф. — Так ты действительно позволил Тиффани запачкать макияжем новенькую именную футболку Хэнка Баскетта?
— Ну да, а на ней, между прочим, все буквы и цифры пристрочены, это вам не дешевая переводная картинка.
— Настоящая именная футболка Хэнка Баскетта? — восклицает он. — Да, Пэт, с твоей стороны это было великодушно. Похоже, Тиффани действительно нуждалась только в дружеском участии, которое ты и проявил, потому что ты славный парень.
Не могу сдержать улыбку: я ведь и вправду изо всех сил пытаюсь быть славным парнем.
— Да, знаю, но теперь она преследует меня по всему городу.
— То есть?
И я рассказываю Клиффу, что с самой вечеринки, всякий раз, когда я надеваю мусорный мешок и выхожу на пробежку, Тиффани уже поджидает меня возле дома в коротеньких беговых шортиках и розовой головной повязке.
— Я очень вежливо объяснил ей, что предпочитаю бегать в одиночестве, и попросил уйти, но она и внимания не обратила. Просто бежала за мной всю дорогу, держась в пяти футах. На следующий день случилось то же самое, и с тех пор она постоянно бегает за мной. Каким-то образом вычислила мой график: только я выхожу из дому за час перед закатом — она уже тут как тут, готовая следовать за мной повсюду. Я бегу быстро, но она не отстает. Поворачиваю на опасные улицы, и она следом. И не выдыхается: когда я наконец останавливаюсь перед своим домом, она знай себе бежит дальше по улице. И никогда не здоровается и не прощается.
— Почему ты не хочешь, чтобы она бегала с тобой? — говорит Клифф.
В ответ я спрашиваю, а что бы подумала его жена Соня, если бы на каждой пробежке за ним по пятам трусила какая-нибудь сексапильная красотка.
Клифф улыбается, как улыбаются мужчины, когда остаются одни и говорят о женщинах всякие фривольности.
— Так ты считаешь, что Тиффани сексапильная? — вдруг спрашивает он, повергая меня в недоумение: не знал, что психотерапевтам можно разговаривать вот так, по-приятельски.
Интересно, значит ли это, что Клифф считает меня своим приятелем?
— Ну да, сексапильная, — отвечаю. — Но я-то женат.
— Сколько времени прошло с тех пор, как ты виделся с Никки?
Говорю, что не знаю. Может, пара месяцев.
— Ты действительно веришь в это? — Клифф снова теребит подбородок.
Мой голос, отвечающий «да», явно повышен, и даже крепкое словечко слетает с языка. Я тут же сожалею об этом, ведь Клифф обращался ко мне по-дружески, а нормальные люди не кричат на своих друзей и не швыряются бранными словами.
— Извините, — говорю я, видя, что Клифф явно испугался.
— Все хорошо. — Он выдавливает улыбку. — Я склонен полагать, что ты действительно так думаешь. — Клифф задумчиво чешет голову, а потом выдает: — Моя жена любит иностранное кино. Тебе нравится иностранное кино?
— С субтитрами?
— Да.
— Терпеть не могу такие фильмы.
— Я тоже, — признается Клифф. — В основном потому, что…
— Нет хеппи-эндов.
— Точно. — Клифф направляет на меня коричневый палец. — Только в тоску вгоняют.
Горячо киваю в знак полного согласия, хотя я давно не ходил ни на какое кино, да и не собираюсь до возвращения Никки. Ведь у меня теперь собственная жизнь — фильм, который я смотрю не переставая.
— Раньше жена постоянно просила сводить ее на какой-нибудь иностранный фильм с субтитрами, — говорит Клифф. — Чуть ли не каждый день приставала, пока я наконец не сдался. И каждую среду мы ходили на вечерний сеанс в «Ритц», смотрели очередное депрессивное кино. И знаешь что?
— Что?
— Через год мы просто перестали ходить.
— Почему?
— Она перестала просить.
— Почему?
— Не знаю. Но вот о чем я подумал. Если ты проявишь интерес к Тиффани, попросишь составить тебе компанию на пробежке и даже пригласишь поужинать пару раз — не исключено, что через неделю-другую она сама устанет от этой погони и оставит тебя в покое. Дай ей то, чего она хочет, и она, возможно, больше этого не захочет. Понятно?
Чего ж непонятного. Однако не могу удержаться, чтобы не спросить:
— Думаете, сработает?
Клифф пожимает плечами, и я проникаюсь уверенностью: сработает.
Могу поделиться хлопьями с изюмом
По дороге домой из офиса Клиффа интересуюсь мнением мамы: отделаюсь ли я от Тиффани, если приглашу ее на свидание?
— Пэт, не надо ни от кого отделываться. Тебе нужны друзья. Они всем нужны.
Ничего не отвечаю. Боюсь, мама очень хочет, чтобы я влюбился в Тиффани: всякий раз, как она называет Тиффани моей подругой, у нее на лице появляется улыбка, а в глазах загорается надежда, что весьма меня беспокоит, ведь в моей семье только мама не испытывает ненависти к Никки. И еще я знаю, что она всегда выглядывает в окно, когда я выхожу на пробежку. А когда я возвращаюсь, она меня поддразнивает: «Вижу, снова твоя подруга объявилась?»
Мама подъезжает к самому дому и выключает двигатель.
— Могу одолжить тебе денег, если захочешь пригласить свою подругу поужинать.
И снова это неприятное покалывание — от того, как мама произносит «подруга». Я молчу, и тут моя мать делает престранную вещь — хихикает.
Закончив тренировку с отягощениями, надеваю мешок для мусора, выхожу на лужайку перед домом и начинаю растягиваться. Тиффани уже на месте: разминается, бегает по улице туда-сюда, ждет меня. Решаю все-таки пригласить ее на ужин, чтобы прекратить наконец этот бред и вернуться к спокойному бегу в одиночестве, однако вместо этого я просто начинаю бежать, и Тиффани следом.
Пробегаю мимо школы, дальше по Коллинз-авеню к Блэк-Хорс-Пайку, потом налево и еще раз налево, в Оклин, вдоль бульвара Кэндал к Оклинской средней школе, наверх, мимо бара «Манор» в сторону Уайт-Хорс-Пайка, затем поворачиваю направо, потом налево, на бульвар Катберт, и бегу в Вестмонт. Оказавшись рядом с закусочной «Кристал лейк», разворачиваюсь и бегу на месте. Тиффани тоже бежит на месте, глядя себе под ноги.
— Эй, — окликаю ее, — как насчет поужинать со мной здесь?
— Сегодня? — спрашивает она, не поднимая глаз.
— Угу.
— Во сколько?
— Нам придется идти сюда пешком: мне нельзя водить машину.
— Во сколько?
— Буду перед твоим домом в полвосьмого.
И тут происходит нечто невероятное: Тиффани поворачивается и убегает. Не могу поверить, я наконец-то убедил ее оставить меня в покое! Я так рад, что меняю маршрут и пробегаю не меньше пятнадцати миль вместо обычных десяти, а когда солнце заходит, кромка облаков на западе так и светится электричеством — хороший знак.
Вернувшись домой, прошу у мамы денег, чтобы сводить Тиффани поужинать. Доставая кошелек, она пытается спрятать улыбку.
— Куда ты ее поведешь?
— В «Кристал лейк».
— Думаю, сорока долларов должно хватить.
— Наверное.
— Будут лежать на столе, когда спустишься.
Принимаю душ, провожу дезодорантом под мышками, прыскаюсь отцовским одеколоном, надеваю свои коричневые брюки и темно-зеленую рубашку на пуговицах, купленную мамой в «Гэпе» не далее как вчера. Не знаю, почему она методично обновляет мне весь гардероб и каждую вещь покупает исключительно в «Гэпе». Когда я спускаюсь, мама говорит, что рубашку надо заправить в штаны и надеть ремень.
