Мышонок и его отец - Хобан Рассел Конуэлл (лучшие книги .TXT) 📗
– Акт первый, сцена первая, – с первыми лучами солнца раскатился над ручьём чей-то скрипучий голос. – Дно пруда: тина, ил, грязь, отбросы и водоросли.
– Потрясающе! – откликнулся другой голос, более звучный. – Вот это – настоящая глубина!Основа основ!
– Может, позовём на помощь? – предложил мышонок. – Кажется, они нас не обидят.
– Придётся рискнуть, – согласился отец. – Спасите! – тоненькими металлическими голосками завопили они вдвоём что было сил. – Помогите!
– В центресцены стоят две консервные банки,полу занесённые илом, – продолжал скрипучий голос. – Налево от них – камень.
– Помогите! – ещё раз крикнули мышонок с отцом.
– Из одной банки показывается голова, – гнул своё голос.
– Погоди-ка, – вмешался другой голос. – Там кто-то есть. Если это фермер с ружьём, надо быть наготове.
Большой ворон важно выступил из-под сосен и склонил голову набок, прислушиваясь. Высокий и стройный, он сложил свои чёрные глянцевитые крылья на манер небрежно наброшенного на плечи плаща, и во всём облике его было нечто такое, что жена и коллеги восхищённо именовали «присутствием»: просто где бы он ни находился, казалось, он присутствует там явственней, чем любая другая птица.
– Да это пара заводяшек! – крикнул ворон своим спутникам, невидимым за деревьям. – Сели на мель, бедолаги!
Ворон слетел к мышонку с отцом на лёд и тут заметил оброненную Кваком монету. Он подбросил её лапой, поймал в клюв, затем картинным жестом извлёк обратно и, держа на вытянутой лапе, стал разглядывать. Во время оно, когда Квак нашёл её на дне пруда, монета блестела золотом, но теперь позолота стёрлась – осталась одна медь. «ВСЁ У ВАС ПОЛУЧИТСЯ!» – гласила надпись вдоль ободка, а в центре красовался клевер с четырьмя листками.
– А, так вам и волноваться не о чем, – сказал Ворон мышонку с отцом. – Всё у вас получится. Здесь прямо так и написано.
– Когда? – спросил мышонок.
Ворон повернул монету обратной стороной – там оказалась подкова и начало другой надписи: «ВАШ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ – …» Но на месте последних слов была пробита дырочка для шнурка.
– Когда придёт ваш счастливый день, – ответил Ворон и повесил монету на шею мышонку-сыну. Монета звякнула о барабанчик.
Ворон подхватил мышонка с отцом и понёс их в лес, на поляну, где его дожидалась супруга – ворона довольно-таки эффектной наружности. Рядом сидели три хорошеньких скворца. Кроме них в труппу входили тощий меланхоличный кролик и сверкающая яркими перьями, но неопрятная попугаиха, упакованная в три кукольные безрукавки и шерстяное кашне. Ей и принадлежал тот скрипучий голос. Некогда попугаиха была чьей-то домашней любимицей и носила имя Полли, но, расправив крылья в один прекрасный день и устремившись в распахнутое окно навстречу свободе, сочла себя достойной более звучного имени и назвалась Эвтерпой.
Госпожа Ворона, которая за свою бурную жизнь и сама не раз побывала на мели, встретила гостей радушно.
– Что ж, – промолвила она, – им, по крайней мере, еды не требуется. Возьмём их в труппу – а там, глядишь, от них и польза образуется. – Ворона наклонилась и пригляделась повнимательнее к малышу. – Ты что делаешь, когда тебя заводят? – спросила она. – Играешь на барабане?
– Нет, – ответил мышонок. – Вообще-то мы танцевали.
– Но теперь мы просто идём, – сказал отец. – А за нами идёт враг. И он идёт быстрее.
– Такова жизнь, – изрекла Эвтерпа.
– Мы ищем тюлениху, – сообщил мышонок.
– А нас ищет крыса, – добавил отец.
– Два заводных мышонка – в поисках тюленихи и крыса – в поисках заводных мышат! – хором воскликнули скворцы. – Это уже чересчур! – И они звонко расхохотались, вспорхнув и затрепетав крылышками. Ворон и Ворона тоже засмеялись, но попугаиха смерила отца и сына задумчивым взглядом.
– У неё был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок. – А ещё мы ищем слониху. У нас будет семья.
– Невероятно! – вскричали скворцы.
– А в этом кое-что есть, – заметил Ворон. Он завёл отца и отступил в сторону. – Ну-ка, поглядим, на что вы способны.
Мышонок с отцом заковыляли по снегу, споткнулись о ветку, упали и остались лежать. Отец медленно перебирал лапками, а вся труппа смотрела затаив дыхание. Небо сияло холодом; белый снег искрился под солнцем; где-то на дальнем берегу замёрзшего ручья стучал дятел; сосны вздыхали на ветру.
– Не могли бы вы нам помочь? – попросил отец. – Нам надо идти дальше. Нам нельзя здесь оставаться.
– Пафос! – восхитился Ворон. – Настоящий пафос!
– Да, в них определённо что-то есть, – согласилась госпожа Ворона, помогая мышонку с отцом подняться. – Репризу с тюленихой и слонихой надо будет доработать, но проход отличный, а падение – просто блеск! Можно будет их задействовать в следующем ревю.
Ворон обхватил отца и сына за плечи чёрным крылом: – Добро пожаловать в экспериментальный театр «Последний карк моды»!
– В прошлом году это был классический театр «Последний карк моды», – добавила госпожа Ворона.
– Искусство должно шагать в ногу со временем, – пояснил Ворон.
– Но мы не хотим в экспериментальный театр «Последний карк моды», – запротестовал мышонок. – Нам нужно найти тюлениху. Нам сказали, что она у вас. У неё на носу площадочка.
– У кого? – встрепенулся Ворон. – Какая площадочка?
– У тюленихи, – повторил малыш. – Вам не встречалась жестяная тюлениха с площадочкой на носу?
– Ах вот вы о какой тюленихе! – воскликнул Ворон. – О заводной!Теперь припоминаю. – И он воодушевлённо завертел крылом. – Акробатический номер с воробышком!
– Вот именно, – подтвердил мышонок.
– Ну конечно! – продолжал Ворон. – У нас тогда было варьете «Последний карк моды» – лучший сезон на моей памяти. Ах, эти знойные синички! По ним все просто с ума сходили. – Он покачал головой и прищёлкнул клювом.
– Где вы её нашли? – спросил мышонок.
– Купили у Крысьего Хвата, – сказал Ворон. – Он – главный поставщик заводяшек. Вы с ним знакомы?
– Он-то за нами и гонится, – ответил отец. – Хочет нас сломать.
– Да ну, не может быть, чтобы всё было так плохо, – не поверил Ворон. – Чего ради ему ломать заводяшек? Наоборот, он их чинит, а потом продаёт. Не таковский он, чтобы себе в убыток товар портить. Вот мы, например, за ту тюлениху три мешка мармеладок отдали – это за чиненую-то заводяшку! Я хочу сказать, вы же понимаете – бизнес есть бизнес, даже если это шоу-бизнес. А мармеладки, между прочим, новые были – ящик только-только из грузовика выпал!
– Где она сейчас? – спросил мышонок. Ворон пожал плечами.
– Да кто ж её знает? Где-нибудь на гастролях, полагаю. Я её продал одному кролику – он с блошиным цирком разъезжает.
– За сколько? – полюбопытствовал мышонок.
– За пару кукольных роликов и деталь от гироскопа, – ответил Ворон. – Ладно, хорошенького понемножку, а работа не ждёт! Давайте-ка прогоним «Пса» ещё разок – с самого начала.
– Помогите нам, пожалуйста! – взмолился отец.
– Что вам сейчас необходимо, – наставительно молвил Ворон, – так это попытаться успокоиться, а прочее мы обсудим позже. Поверьте, здесь вы в полной безопасности. Никто вас не тронет, пока вы со мной! – Свирепо насупившись, он отвесил воображаемому обидчику показательную оплеуху и тотчас ласково потрепал мышонка-отца по щеке, подмигнул ему и обернулся к труппе: – Итак, приступим!
– А ты уверен, что сегодня стоит дать именно «Пса»? – переспросила Ворона с сомнением.
– Ещё и как уверен! – закивал Ворон. – «Последний видимый пёс» – самая забойная вещь из всех, что у нас были. Оригинальная! Не для всех! Со скрытым смыслом!
– А в чём скрытый смысл? – поинтересовалась Ворона.
– Не знаю, – сказал Ворон, – но зато знаю, что он там есть, а это – главное.
– А мне сдаётся, «Месть сурка» перспективнее, – возразила Эвтерпа, воплощавшая для труппы если не лирическую музу, то, по меньшей мере, весь репертуар, ибо пьесы от начала и до конца хранились в её памяти. – С таким сюжетом, как в «Сурке», не промахнёшься, – продолжала она. – Бедное семейство закладывает нору жадному лису, а тот лишает их права выкупа, и несчастные вынуждены уйти со своей территории.
