Тройной полярный сюжет - Куваев Олег Михайлович (прочитать книгу .txt) 📗
– Капитально! – издали крикнул он.
Но все больше замедлялся его бег, потом он перешел на шаг и подошел вовсе уж грустный.
– Вот! – он извлек из кармана газету.
«Новая советская экспедиция отправляется к берегам Антарктиды»,– гласил крупный заголовок.
– Вот,– сказал Васька убитым голосом.– Везет же людям!
Сашка откинул окурок и закурил новую сигарету.
– А ты рискни,– тихо предложил он.
– Что ты! Там же очередь с километр, наверное. Все же хотят.
– Не все, Вась. Это ты по ошибке.
– Ну, у кого вместо мозгов квартира там или ресторан. Вдвоем бы! Почему я тебя раньше не встретил, Саня?
Сашка молча затянулся раз, другой, третий. Искоса посмотрел на Прозрачного.
– Едем! – сказал Сашка.
– Не шути, Саня. Горестно Ваське сегодня.
– Едем! Я не шучу.
– А как же…
– Обойдется! Так едем?
– Куда, Саня?
– В Ленинград, естественно. Антарктиду там формируют.
– Эй вы! – крикнул Сашка телогреочным личностям.– Постерегите ящики.
– Дождись. Деньги получишь,– не отрываясь от созерцания небесных высот, прохрипел один.
– Дарю! Ты и получишь. Идем!
– Циркач! – изумленно сказал ему вслед бич.
АНТАРКТИДА
Было раннее ленинградское утро. Они шли по совершенно пустынной улице. Прозвякал и прокатил мимо утренний, тоже пустой трамвай. Вдали показалась поливочная машина.
– Постоим,– сказал Вася Прозрачный.
Они закурили. Поливочная машина прокатила по улице, paзбрызгивая воду. Вася проводил ее взглядом.
– Не работал на такой. Наверное, в жару интересно.
Едешь и вроде бога выдаешь дождик.
– Ты что хитришь? – спросил Сашка.
– Знаешь, Саш. Ты иди один.
– Разумеется,– поспешно сказал Сашка.
…Они стояли у чугунной ограды. Сашка нервно прикурил, затянулся, бросил сигарету, посмотрел на часы.
– Вот что. Начальник экспедиции – человек занятой. Пойду прямо сейчас. Займу очередь. Буду первым.
– Капитально! Я – напротив,– Вася кивнул через улицу,– Буду там ждать.
Сашка прошел двор, нашел стеклянную вывеску. Потянул на себя тяжелую дверь.
Вахтер за столом поднял голову.
– К кому?
– В Антарктиду,– сказал Сашка.
– Второй этаж,– буркнул вахтер.
Сашка поднялся на второй этаж. Коридор был длинен и пуст. Одна дверь была приоткрыта. Сашка заглянул, прочел фамилию на двери. Вошел в приемную. Стол. Зачехленная машинка. Три стула. Напротив дверь кабинета. Сашка потрогал ее. Дверь открылась.
– Входите,– сказал мужской голос. Сашка вошел.
В увешанном картами кабинете сидел пожилой человек в летной кожаной куртке. Огромное окно раскрыто. Ветер шевелил занавески.
– Слушаю,– человек взглянул на Сашку.
Но Сашка, как завороженный, смотрел на то, чем человек занимался. Перед ним лежала толстая стопка листов географических карт, и он перекладывал листы, сверяя их номенклатуру.
– Желаете попасть в Антарктиду? – не отрываясь от карт, сказал человек за столом.
– Нет, не желаю. То есть желаю, но не могу.
Человек поднял голову и внимательно посмотрел на Сашку. Взгляд был усталый, но в глазах явно проглядывал интерес.
– А что же? Что привело вас сюда?
– Там, за окном, стоит парень, который видит во сне пингвинов. Между прочим, он вам просто необходим. Две руки, семь специальностей. Не считая побочных. Я географ и кое-что понимаю. Он действительно необходим в Антарктиде.
– Садитесь! – человек кивнул на стул.– Первый случай в моей практике, когда в вашем возрасте просят не за себя…
– Просить именно не за себя гораздо естественнее,– усмехнулся Сашка.
– Согласен. Но в чем все-таки дело?
И Сашка Ивакин второй раз вынужден был повторить свой неправдоподобный рассказ, где детство смешалось с прошлым веком, розовая чайка е горными лыжами и мечта о неоткрытых землях с угрожающей слепотой. Он старался рассказать все это сдержанно, отодвинуть себя и свои недуги на дальний план, а вперед выдвинуть странную судьбу Шаваносова и птицу, которая есть все-таки на самом деле.
– Завидую,– сказал начальник экспедиции.– Двадцать лет в Арктике, но я ее не видел. Изумительная все-таки птица. А с этим Шаваносоным разберитесь. Зайдите к деду Монякину. Он главный историограф Арктики. А эта записка для вашего друга. Его проверит… если все так, то, безусловно, возьмут.
Начальник встал. Посмотрел Сашке в глаза.
– А из вас, возможно, будет географ, Ивакин. Институт вы зря бросили. Но впрочем…
– Ладно,– без улыбки сказал Сашка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА НИКОЛАЯ ШАВАНОСОВА
Любовь натолкнула меня на мысль о красоте, которая возвышает душу человека. Говорят, что Гете плакал перед прекрасной статуей Венеры Милосской.
Я думаю, что чем больше будет открыто в мире живой красоты, тем меньше останется в нем места для жестокостей и бед.
Такова общественная основа моего решения.
На фактический план меня натолкнуло чтение сочинений покойного академика Крашенинникова. Читая выполненное им с. величайшим тщанием описание природы и животного мира Камчатки, я вдруг подумал, что розовая чайка, будь она им Камчатке, не ускользнула бы от тщательного ума этого натуралиста.
Естественное любопытство привело меня к чтению отчетов экспедиции Беринга, Лаптевых, Прончищева, Ласиниуса, славного Миддендорфа.
Упоминаний о розовой чайке в их трудах я не встретил. Но перед взором моим развернулись необъятные пространства полярной России. Дальнейшие мои доводы должны быть поняты каждым: англичане встретили розовую чайку на восточных наших пределах, потомки норвежских викингов встречали ее на западных. Возможно ли в этом случае представить себе, чтобы эта птица миновала, оставила в стороне тысячеверстные земли между чукчами и Архангельском.
Изучение путешествий по русскому северу с времен Ермака до изысканий последних лет указывает с ясностью, что наименее известным местом в России является пространство между дикими реками Индигиркой и Колымой. Можно сказать, что это один из самых глухих мест в мире. Туда не забирались путешественники, не заходили миссионеры. О животном мире тех мест, о племенах и географии ничего не известно. Предполагается только, что там лежит огромная равнина, покрытая тундрой, озерами, по-видимому, лишенная леса.
А может быть, есть племена, которые молятся розовой птице. Я присоединился бы к их вере…
ПРОЩАНИЕ
Как ни крути, но пришел все-таки этот момент, и отодвинуть его уже невозможно. Скверик был мокрый, лавочки блестели под весенним дождем. Вася Прозрачный рассовывал по карманам бумажки, прятал глаза и говорил чепуху:
– Командировочное предписание – раз! Талон на спецодежду-два! С ума сойти – три теплых костюма. Письмо к главному механику – три. Капитально! Получается итог: снова Васька при деле.
– Антарктиде – привет,– сказал Сашка.
– Передам. Пожму лапу пингвину. А как же? Может, передумаешь?
– Не судьба.
– Насчет судьбы – это все разговоры больше. Ее гусеничным траком надо давить. Действовать на нее упорной силой. Что будешь делать, Саня? Как применять упорную силу?
– От Качуга вниз по Лене. Потом все время к востоку.
– Ты держись за людей. Не за всех, а которые наши ребята. Ребята везде есть… Эх, Санек, может, тебе неизвестно это: много ребят настоящих есть…
Сашка вынул из кармана пачку денег. Разделил пополам.
– Наши с тобой капиталы.
– Не пойдет,– твердо сказал Вася.– Прими как мой вклад. В получку кину перевод «Якутск, до востребования». Договорились? Или в другое место. Ты в клинике будешь?
– Наверное, в клинике. Давай к поезду. Пора.
Они стояли у чистеньких пригородных вагонов. Была середина дин, и перрон был почти пуст.
– Саш!– с усилием сказал Вася Прозрачный.– Если у тебя серьезное что… я слышал, глаза пересаживают. Ты не унывай. Васька тебе свой глаз даст. Будут ходить два корешка одноглазых. Один с Арктики, второй с Антарктики. Умора! Правда, умора, Сань.
