Три цвета отражений - Гелприн Майкл (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Едва оказались на борту, Лука Ставрос ухватил Краснова за грудки.
– Ты кого нам привёз? – грек оскалился, яростно метнулась золотая серьга в ухе. – Кого привёз, спрашиваю?
– Кого надо, того и привёз.
– Одурел? За бабу уговора не было. Баба на борту – к беде! Я выхожу из дела. Твой богомольный дружок, – Лука обернулся к Моне Цимесу, – нас подставил.
– Ша! Благородие, тебе задаток Рувим уплатил?
– Не успел. Убили Рувима.
Моня Цимес хакнул, покрутил головой, сплюнул за борт.
– Божий человек был. И ладно, с мёртвых спросу нету.
– Нету, – подтвердил Лука. – И с нас теперь нету.
– А с нас есть, – Моня поскрёб щетину. – С нас спрос остался, мы слово давали. Выбирай якорь.
– Ничего я не буду выбирать. Я… – грек отпустил Краснова, обернулся к Моне, сжал кулаки и вдруг, наткнувшись на мрачный, исподлобья, взгляд, осёкся и сник. Таким взглядом Моня Цимес смотрел на человека прежде, чем с ним разобраться. Нехорошим был взгляд, мрачным и стылым, Луку передёрнуло, он закашлялся и отступил назад.
– Зовут вас как, дамочка?
– Полиной.
– Я – Моня Цимес. Благородие шо, знакомец ваш?
– Мы знакомы, – Полина кивнула.
– Ну так и шо вы стоите? Его перетянуть надо.
Изобретение механика Ивана Кулибина, заклятый враг контрабандиста – прожектор – нашёл фелюгу, едва вышли в фарватер. Через мгновение к нему присоединился второй, зашарил по бортам, ударил по глазам стоящего за штурвалом Луку и заметался по палубе.
– Ядрёна мать! – грек заложил вираж, развернул баркас параллельно берегу. – Баба на борту, я же говорил… Суки!
Прожекторы не отпускали, один теперь словно приклеился к фелюге, другой кругами плясал по воде.
– Уйдём, – Моня Цимес с наганом в руке подскочил к греку, приобнял за плечи, заглянул в глаза. – Уйдём, иначе хана.
Лука не ответил. Заскрежетал зубами с досады, ощерился и рванул штурвал. Баркас заложил новый вираж и устремился в открытое море.
Что уйти не удастся, Моня понял довольно скоро. Прожекторы приближались. Один, сзади, неустанно догонял, другой заходил сбоку – наперерез. Отрывистый звук винтовочных выстрелов вплёлся в натужный рёв мотора, но пули пока ещё не достигали баркаса, не долетали, тонули в море.
– Разворачивай! – рявкнул Моня в ухо Луке. – Здесь нас всех постреляют.
– Куда разворачивать?! – вызверился на Моню грек.
– К берегу.
– Там верняк постреляют.
– Можа не успеют. Уйдём в катакомбы.
– Куда уйдём? – Лука матерно выбранился. – Там везде глухие ходы. Нас задушат.
– Можа ещё не задушат. Разворачивай, я сказал. Благородие, баба хде?
– В трюме.
– Бери винтарь. Как подойдут, бей по прожекторам.
– Не попаду. При такой качке не попаду.
– Попадёшь, иначе хана.
Прожекторы удалось подбить лишь у самого берега, и на палубе, наконец, стало темно. Пули хлестали по бортам, впивались в обшивку рубки.
– Держись! – заорал с кормы Моня. – Сейчас врежет!
Баркас с ходу вонзился в дно. Луку грудью приложило о штурвал, отбросило, швырнуло на палубу, прокатило по ней, вмазало в борт. В голове взорвался сгусток боли.
«Уходим, – схватившись за голову, разобрал Лука. – Благородие, живой? Бабу выводи. Уходи-и-и-м!»
Как прыгали с палубы в воду, как под выстрелами шлёпали к берегу и как один за другим ныряли в чёрную раззявленную пасть грота, Лука не запомнил. Он пришёл в себя, лишь когда треск выстрелов стих и наступившую густую чёрную тишину пронзил скрипучий глумливый голос.
– Попались, курвячье семя. Теперь не уйдёте.
Моня Цимес, привалившись спиной к шершавой холодной известняковой стене, в который раз пересчитал патроны к нагану. Пересчитывать их было ни к чему, патронов как было шесть штук, так и осталось, но занять себя чем-то следовало, и он пересчитывал. Минуты утекали одна за другой, втягивались в подземелье, исчезали в нём бесследно, и их становилось всё меньше, а через час, когда истечёт срок ультиматума, не останется совсем.
– Сдадимся, – тоскливо предложил Лука. – Жить больно хочется. Расшлёпают нас.
– Нас так и так расшлёпают, – невозмутимо сказал Краснов.
– Если сдадимся, может, и не станут. Или… – Лука покосился на Полину, которую Краснов обнимал за плечи, – или её сдадим. Зяме она нужна, не мы. Сдадим её, а сами здесь отсидимся. Не полезут они к нам, надо им это. Жить-то всем хочется.
– Ну, что, надумали? – донёсся глумливый голос со стороны входа. – Выходите по одному. Не тронем.
– Может, нырнём? – Краснов обернулся к Моне и кивнул на узкий, косо уходящий под землю лаз, из которого тянуло сыростью и ещё чем-то затхлым, неживым.
– Лучше уж к стенке. Это Мешок, оттуда не возвращаются. Брат мой там сгинул. И остальные. Все, кто сунулся. Лучше уж от пули.
Лука истово закивал, соглашаясь.
– Отпустите меня, – Полина, сбросив руку Николая с плеча, поднялась. – Вы правильно сказали, им нужна я. С вами им делить нечего.
– Сядьте, Поля, – Краснов, расставшись с обычной невозмутимостью в лице, криво улыбнулся. – Я так считаю. Кто желает сдаться, пускай идёт. Кто не желает, тот остаётся. Я – остаюсь. Мы остаёмся, – поправился он, вновь притянув Полину к себе.
С минуту молчали. Тишина давила на виски, залепляла ноздри, ввинчивалась в ушные раковины.
– Ладно, – сказал Моня Цимес, отвалился от стены и встал на ноги. – Сдаёмся. Ты прости нас, благородие. Пойдём мы.
Лука вскочил.
– Сдаёмся! – закричал он, приложив руки ко рту. – Ваша взяла. Не стреляйте, выходим!
Лука, не оглядываясь, ринулся на выход. Моня, угрюмо потоптавшись на месте, пошагал за ним.
– Вот и всё, – сказал Николай бесстрастно, когда шаги ушедших стали не слышны. – Хочу спросить: зачем вы им, Поля?
– Я расскажу. Позже. Давайте спускаться, – Полина кивнула на лаз. – Другого выхода нет.
– Там тоже нет. Только смерть. Вероятно, мучительная. Говорят, что… Всякое говорят. Вот, возьмите пистолет, у меня есть ещё один. Хотя если говорят правду, мы не успеем даже застрелиться. Пойдёмте. Да, и это оставьте здесь, – Николай кивнул на миниатюрную дамскую сумочку, которую Полина прижимала к груди.
– Там, – Полина опустила глаза, – документы. Важные.
– Кому они теперь важны. Пойдёмте, Полина. Я буду спускаться первым, вы…
– Первым – я, – не дал закончить фразу голос из темноты. – Вы оба – за мной. Ну, шо расселись?
Моня Цимес, неслышно ступая, приблизился к лазу, хмуро его осмотрел.
– Ты что же, решил вернуться?
– Выходит, решил.
– Почему?
– Да так, – Моня смерил Краснова угрюмым взглядом. – Хочется сдохнуть красиво.
– Красиво не получится.
– Тогда как получится.
Первые полчаса двигались ползком. Затем лаз расширился, и стало можно разогнуться, а затем и выпрямиться. Моня остановился, заозирался по сторонам, описывая круги зажатым в кулаке огарком свечи.
– Там, сзади, было ответвление, – сказал Николай. – Шагах в двадцати.
Слова прозвучали тяжело, гулко и неразборчиво – расплылись, отражённые от стен эхом.
– Вернёмся, – подумав с минуту, предложил Моня. – Надо сделать зарубку. Кто знает, сколько нам тут плутать, пока не подохнем.
Полина вздрогнула. Ей было страшно: жутко, отчаянно страшно.
– Не надо возвращаться, – быстро сказала девушка. – Пойдёмте дальше.
– Ладно, здесь побудьте, – Моня обогнул Полину и зашагал назад. – Ох, готене!..
– Что случилось? – обычным бесстрастным голосом спросил Краснов.
– Сам погляди.
Краснов, взяв Полину за руку, потянул её за собой. И поглядел.
– Н-да, – протянул он. – Вот оно, значит, что.
Проход, из которого они пару минут назад выбрались, исчез. На месте уходящего косо вверх лаза была теперь лишь сплошная, глухая стена.
– Сколько времени мы уже здесь? – с дрожью в голосе спросила Полина.
– Не знаю. Час, может быть, полтора. Интересно, как там Лука. Живой ли.
