Сексус - Миллер Генри Валентайн (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
– Тогда? Что ты хочешь этим сказать? Я в тебя никогда не была влюблена, слава Богу!
– Ой, что-то не верится, – игриво вставила Ирма. – Если ты не была в него влюблена, чего же ты сейчас с ума сходишь?
Она повернулась ко мне и в своей беспечной манере произнесла:
– Поцелуй ее и прекрати всю эту ерунду.
– С удовольствием, – ответил я и, нагнувшись, обнял Долорес. В первое мгновение она плотно сжала губы и смотрела на меня с вызовом. Потом, понемногу уступая, разжала губы и даже куснула меня слегка. И все-таки в конце поцелуя оттолкнула меня.
– Пусть он уйдет отсюда, – проговорила она.
Я посмотрел на нее с упреком. Мне было и противно, и жалко ее. Она мгновенно раскаялась и снова дрогнула. И я, заметив это, опять склонился к ней, но на этот раз с большей нежностью, и, когда мой язык проскользнул в ее рот, моя рука оказалась у нее между ног. Она попыталась отбросить руку, но сил на это уже не хватало.
Ирма присвистнула:
– Теперь уже горячее.
Но тут же ее руки вцепились в меня, и я услышал ее голос:
– И про меня не забывай.
Так. Значит, начинается: кто кого. Я вскочил, чтобы успеть выпить свое. Халат мой был как хорошо натянутая палатка.
– Тебе обязательно надо это показывать? – спросила Долорес, прикидываясь смущенной.
– Не собирался, но раз ты просишь, обязательно покажу. – Я сбросил халат и предстал перед ними во всеоружии.
Долорес отвернулась к стене, бормоча что-то вроде «отвратительно, животное» полуистерическим голосом. А вот Ирма, наоборот, смотрела вполне дружелюбно. Наконец она потянулась и ласково обхватила его пальцами, потом отпустила и поднялась, чтобы выпить свой бокал. Тут-то я и распахнул ее кимоно и вставил ей член между ног. Мы пили вместе, а мой конек бил копытом в ворота конюшни.
– Я тоже хочу выпить, – сказала Долорес раздраженно.
Мы оба повернулись и взглянули на нее. Лицо Долорес было пунцовым, с огромными, блестящими, словно она белладонну туда закапала, глазами.
– Сущие похабники, – сказала она, бегая глазами от Ирмы ко мне. Вместо ответа я вручил ей бокал, и она сделала большой глоток.
Это была ее борьба за свободу, за достижение той свободы, которая уже реяла, как флаг, над Ирмой. Теперь ее тон стал вызывающим.
– Ну так что же вы не приступаете? – бросила она.
И выгнулась так, что все тело ее обнажилось. Она сделала это сознательно и не собиралась прикрывать свою наготу.
– Ложись туда, – мягко подтолкнул я Ирму к дивану. Она потянула меня за руку.
– И ты ложись, – сказала она.
Я еще раз поднес бокал ко рту, и пока влага лилась в мою глотку, погас и ночник. Я услышал вопль Долорес:
– Нет, пожалуйста, не надо!
Но свет не зажегся, а я почувствовал, как пальцы Ирмы судорожно сжимают мой член. Я отставил бокал и ринулся к моим женщинам. Они прижались ко мне с обеих сторон. Долорес страстно целовала меня, а Ирма, как кошка, пробралась вниз и впилась губами в мой член. Агония длилась недолго, и заряд разорвался у нее во рту.
На Риверсайд-драйв я вернулся уже под утро. Моны не было. Я лежал и вслушивался: вот-вот раздадутся ее шаги. А вдруг с ней что-то случилось? Покончила с собой или попыталась это сделать? А может быть, она просто отправилась к родителям? Но зачем она тогда выскочила из такси? Сесть в подземку?.. Но подземка туда не идет. Конечно, я мог позвонить ей домой, но она может это неправильно понять… А вдруг она звонила ночью, но Артур с Ребеккой не оставили мне никакой записки: все новости они предпочитали сообщать мне лично.
Около восьми я решился постучать к ним. Никакой реакции, они еще спят. Я постучал сильнее, и тогда они ответили, но я ничего не узнал – они сами вернулись домой глубокой ночью.
В отчаянии я поплелся к комнате Кронского. Он тоже спал и спросонья никак не мог понять, чего я от него хочу. Наконец проворчал:
– В чем дело? Ее опять не было всю ночь? Нет, тебе никто не звонил. Иди… оставь меня в покое.
В эту ночь я не спал ни минуты. Сил у меня почти не осталось. Но тут мне в голову пришла успокоительная мысль: она же могла звонить в контору. Я так и видел записку, ожидавшую меня на столе.
Почти весь следующий день я спал по-кошачьи, урывками. Спал за столом, положив голову на руки. Просыпался, звонил Ребекке, но все без толку. Рабочее время кончилось, а я все еще торчал в конторе. Что бы ни случилось, я никак не мог представить себе, что за весь день она так и не позвонит. Быть этого не могло.
Во мне пробудилась какая-то странная нервозная живость. Я почувствовал себя таким свежим, словно проспал трое суток и проснулся в полном порядке. Подожду еще полчаса и, если она не позвонит, пойду прямо к ней домой.
Я расхаживал взад-вперед по комнате, как пантера в клетке, когда дверь распахнулась и в проеме возник плутоватого вида смуглый парнишка. Он быстренько, словно отделался от невидимого преследователя, захлопнул дверь. Какая-то таинственная веселая энергия звучала в его голосе, в резком кубинском акценте.
– Вы возьмете меня на службу, должны взять, мистер Миллер, – выпалил он. – Мне нужно поработать посыльным, чтобы закончить учебу. Все говорят, что вы добрый человек, да я и сам это вижу, у вас лицо доброе. Я много чего умею, вы увидите, когда поближе меня узнаете. Мне уже исполнилось восемнадцать лет. Зовут меня Хуан Рико. А еще я поэт.
– Ах вот как! – Я усмехнулся, потрепал его по щеке. Он был маленького росточка, сущий лилипут. – Ну тогда я тебя обязательно возьму.
– Я и акробат к тому же. Одно время мой отец владел цирком. Вы увидите, какие у меня быстрые ноги. Я всегда все бегом делаю, я вообще люблю бегать. И обхождение знаю: когда я буду приходить с поручением к клиенту, всегда буду говорить: «Благодарю вас, сэр», и кепи снимать. И все улицы наизусть знаю, даже в Бронксе. А если вы будете использовать меня в испанских кварталах, то уж точно не пожалеете. Ну что, я вам подхожу, сэр? – И он выдал мне обезоруживающую улыбку. Ясное дело, этот малый знал, как себя подать.
– Садись-ка сюда, – сказал я. – Заполнишь эту анкету и будь готов завтра приступить к работе, с утра пораньше и с улыбкой.
– О, это я могу! – ответил он и улыбнулся.
– А тебе и в самом деле уже восемнадцать?
– О да, сэр! Вы можете проверить. У меня с собой бумаги.
Я дал ему бланк анкеты и вышел в соседнюю комнату – на скейтинг-ринг, – чтобы не мешать ему. И тут же зазвонил телефон. Я опрометью кинулся обратно к столу, схватил трубку. Мона говорила упавшим, тихим, ненатуральным голосом, как смертельно измученный человек.
– Он только что умер, – сказала она. – Я от него не отходила с тех пор, как мы с тобой расстались…
Я пробормотал какую-то соболезнующую чепуху и спросил, когда она думает вернуться. Она не знает… она хочет попросить меня о маленькой услуге… не сходил бы я в магазин купить ей какое-нибудь траурное платье и черные перчатки… Размер шестнадцатый. Из какого материала?… Не знаю, что выберешь. Еще несколько слов – и повесила трубку.
Малыш Хуан Рико смотрел на меня глазами преданной собаки. Он все понял и старался на свой деликатный кубинский лад показать, что разделяет мое горе.
– Все в порядке, Хуан, – сказал я. – Каждый когда-нибудь умирает.
– Это ваша жена звонила? – спросил он, в глазах у него блестели слезы. – Я уверен, что она очень красивая.
– С чего ты взял?
– Да судя по тому, как вы с ней разговаривали. Я словно увидел ее. Мне очень хочется жениться на красавице. Я часто об этом мечтаю.
– Да ты забавный паренек, – сказал я. – Уже думаешь о женитьбе, а ведь совсем мальчишка еще.
– Вот моя анкета, сэр. Может быть, прочитаете ее сейчас и скажете, можно ли мне завтра приходить.
Я глянул в его бумаги и сказал, что все в порядке.
– Значит, я у вас на службе сэр? А еще, сэр, прошу прощения, позвольте мне побыть еще немного с вами. Я думаю, что вам сейчас не надо оставаться одному. Когда у человека тяжело на душе, ему нужен друг.
