Старт - Мандаджиев Атанас (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
А насчет того, что мы с тобой — два Пиноккио, тут и спорить нечего. Ты болтаешься возле нее в комнате, дома, а я — в школе, делает она с нами, что захочет, и, уверен на сто процентов, тебя она прозвала Коки, а меня — Пиноккио. Не знаю, завидуешь ли ты мне, но я тебе жуть как завидую. Эх, повисеть бы вот так в ее комнате на твоем гвозде хоть один месяц!..
— Может, ты чего-нибудь другого хочешь? — окликает Светла из кухни. Я вздрагиваю, как вор, пойманный на месте преступления, и финтовым прыжком отскакиваю назад. Надеюсь, ты не станешь надо мной смеяться, ты ведь и сам отчасти Коки — разве не так?..
— Ч-чего другого?
— Ну-у, спиртного, например.
— Нет. Я же тренируюсь.
— В каком страхе вас держит этот братец Миле.
— Режим. Скоро республиканское первенство. С завтрашнего утра мы пять дней в специальном лагере.
— И почему ты не бросаешь бокс?
А на этот вопрос, братишка Пиноккио, я не отвечаю уже по привычке. Мне его задавали уже по крайней мере раз тысячу — всевозможные бабушки, тетушки, соседки и учителя. Обожают люди задавать вопросы — в этом все дело. Сделаешь так, спросят, почему не сделал иначе, сделаешь иначе — почему не сделал так. Все о тебе заботятся, все думают о твоем будущем, а ты уж таким бессердечным родился, ничто тебя не трогает… Эх, Пиноккио, пропащее мы с тобой поколение потребителей. Не то что бай[8] Спиро из нашего квартала. Он, видишь ли, в молодости голодал и теперь считает, что для того, чтобы стать настоящими людьми, надо и нам поголодать. Каждый воображает себя доброй феей, которая только и делает что хлопочет о твоем воспитании, а чуть не угодишь ей, прибавляет к твоему носу лишние десять сантиметров — пусть, мол, все увидят, какой ты гадкий и неблагодарный[9]. А того не могут усечь, что здесь явная опасность — нос может стать таким длинным, что и на люди не покажешься, а если покажешься — люди сами не подойдут к тебе. Не говоря уже о всяких там объятиях и поцелуях — попробуй с таким носом кого-нибудь обнять…
Так что, вместо того чтобы отвечать на Светлин вопрос, лучше поглядим, что у нее на книжной полке. Ой-ой, тысяча сборников задач! Нет, с девчонкой что-то не то… Прикоснешься к корешкам — искры выскакивают — математика — высокое напряжение! Формулы, формулы, однако, как утверждает Гурий Плетнев, любая формула равна нулю, если в нее не вложено конкретное содержание! А с точки зрения нашей болгарички Петровой, содержание важнее формы. Итак… д а з д р а в с т в у е т с о д е р ж а н и е, а все эти сборники мне просто безразличны!
Только я потянулся к огромному вращающемуся глобусу, над которым висит морской бинокль, как вошла Светла, толкая перед собой сервировочный столик. Я было открыл рот, чтобы похвалить ее библиотеку, а тот, мой двойник, уж тут как тут:
— Колоссальный глобус.
— Глобус? — Она будто с луны свалилась — смотрит то на меня, то на столик, уставленный в мою честь самыми разнообразными бисквитами, печеньями плюс чашки для кофе плюс стаканы для лимонада плюс сахарница, апельсины и не знаю что еще. Мать ее в обморок упадет, если вдруг сейчас заявится. Мне хочется сделать Светле комплимент по поводу кофе и сервировки, но тот, другой, снова не дает и спрашивает о глобусе:
— Откуда такой?
— Из Австралии. Один папин друг — морской капитан. Но что-то он сейчас не в порядке.
— Кто, капитан? — Наконец-то я выдал фразу в собственном стиле, прежде чем двойник успел вмешаться.
— Глобус, — серьезно отвечает Светла, но тут же все понимает, и мы оба смеемся, потом она снова делается серьезной и нежно касается огромного шара. — Он ужасно одинокий и ужасно добрый.
— Кто, глобус? — Теперь я стал серьезным, наши взгляды встречаются где-то в бескрайнем пространстве Тихого океана. На этот раз мы забываем засмеяться, — может быть, потому, что я впервые увидел так близко ее милые карие глаза.
— Капитан, — отвечает она тихо, и неведомо откуда долетает рев корабельной трубы. Комната наполняется теплым ароматом бразильского кофе, гремят негритянские тамтамы…
— Все капитаны одиноки, — уточняю я со знанием дела, как человек, который собирается стать моряком и потому ему положено разбираться в подобных вещах. — Представляешь себе, что значит остаться одному в центре Тихого океана? Только пираты вроде были весельчаками. Помнишь:
Пиратский корабль несется по морю,
Поют пираты, морские черти.
Пираты, старые каннибалы,
Танцуют танец смерти!
Я тоже пою, пою голосом Луи Армстронга, гремит невидимый джаз, невидимый джаз подхватывает песню в бешеном ритме, а мы со Светлой танцуем буйный танец на палубе пиратского брига. В Тихом океане бушует буря, молнии сверкают у нас над головами, гигантские волны перекатываются через борт. Вокруг, на бочонках с ромом, расселись мои бородатые матросы, все — бывшие ученики нашего класса, пьют ром и стреляют в воздух из пистолетов, а ты, Пиноккио, висишь на самой высокой мачте и вопишь: «Ура!!» Светла — наша пленница, и с сегодняшнего дня на нашем корабле два капитана — я и Светла! Посмотри, как она прекрасна в капитанской форме — настоящая морская богиня…
Внезапно джаз стихает, мы останавливаемся и переводим дыхание, приятели мои вскакивают на бочонки, рукоплещут и приветствуют нас радостными криками. Ангел с черной повязкой на глазу выходит вперед и знаком призывает всех замолчать. Все смолкают, теперь слышен только рокот бури.
— Светла. — Голос Ангела перекрывает шум бури. — Согласна ли ты, чтобы великий адмирал Коки стал твоим капитаном?
— Да, — без колебаний отвечает Светла и смотрит на меня своими смешливыми карими глазами, а над океаном разносится нестройное пиратское «ура!» и гремят выстрелы из наших широкоствольных и многоствольных пистолетов.
— А ты, о великий властелин морей, — обращается Ангел ко мне, — желаешь ли ты, чтобы Светла стала твоим и нашим капитаном?
— Да!! — взревел я басом Луи Армстронга, и снова гул выстрелов и приветственных криков разнесся над океаном. А мы со Светлой медленно приближаемся друг к другу, и сейчас я ее поцелую, потому что со всех сторон слышно: «Горь-ко! Горь-ко!..»
Ладонь Светлы все еще лежит на округлой поверхности глобуса, моя — тоже, они невольно сближаются и встречаются где-то в Тихом океане. Момент — и обе ладони отскакивают друг от дружки словно ужаленные, а над внезапно исчезнувшим кораблем вспыхивают тысячи молний.
— Ой, кофе остынет! — Светла оборачивается, раскрасневшись, и торопливо расставляет на столике чашки, стаканы и прочее. — Пожалуйста, бразильский. — Теперь она даже и не смотрит на меня.
Я тоже не смотрю, глаза мои снова встречают тебя, Пиноккио, Ну, братишка, крикни снова «ура!», как там, на корабле. «Ура!» тому, что на «Летучем голландце» теперь два капитана, и тому, что руки их встретились где-то в Тихом океане — «ура»! Крикни, да так, чтобы снова загремели широкоствольные пистолеты и пиратская песня заглушила бы страшную бурю…
— У папы есть шотландский ром, но ты ведь не пират, а боксер, — иронически замечает Светла и едва взглядывает на меня, вывозя сервировочный столик из комнаты…
— И Пиноккио — боксер. — Ага, два — ноль в мою пользу! И чтобы до конца отомстить, я ставлю деревянного человечка в гард, ведь в этой боксерской позе я застал его, когда мы вошли. Удар гонга… Зрители шумят… Светла с испуганной физиономией зажимает уши… Ах да, она ведь не переносит спорт, не говоря уже о боксе… Ну ладно, мы не такие уж мстительные, конец гарду, болельщики смолкают, Светла отводит ладони от ушей. Теперь остается тебе, Пиноккио, только участь пирата. На корабле ты держался отлично и заслужил свое. Повязываю тебе на голову вот эту ленту… Теперь ты настоящий морской волк. Давай — наш танец!.. Снова вступает тихоокеанский джаз — «Пиратский корабль несется по морю…» Я присоединяюсь к тебе, Светла присоединяется к нам обоим, и мы образуем бешеную троицу. Перед глазами мелькают то ты, то она, то чашки кофе, которым так и не суждено быть выпитыми. К чертям кофе, пусть даже бразильский, прямо из Вены! Главное, ты — победитель «с явным превосходством»!.. Скоро я уйду, и вы со Светлой останетесь одни, она подойдет к тебе и поздравит с победой. Будь скромен, ничем не выдай своей радости. Поклонись на все четыре стороны ринга, на все четыре стороны света, обними Светлу и поцелуй ее. В крайнем случае, как я уже говорил, поклоны можно и опустить…
