Нагие и мёртвые - Мейлер Норман (бесплатные серии книг .TXT) 📗
За Ботоем густейшие джунгли Анопопея спускались почти к урезу воды, а на участках, расположенных ближе к позициям, занимаемым войсками Каммингса, скалистый берег оказался слишком крут для высадки десанта с моря. Выбора не было. Чтобы овладеть линией Тойяку с тыла, нужна была поддержка флота.
В идее обхода противника с фланга Каммингса привлекал, как он говорил, «психологический момент». Личный состав десанта, высадившегося в заливе Ботой, оказался бы в тылу противника и был бы лишен возможности отступать. Свою безопасность он мог бы обеспечить только продвижением на соединение со своими войсками.
Десант должен будет наступать. С большим энтузиазмом действовали бы и войска, которым предстояло нанести фронтальный удар.
Каммингс по опыту знал, что люди идут в бой смелее, если считают, что их задача в выполнении общего плана легче других. Они обрадуются тому, что не попали в состав десанта, и, что еще важнее, будут считать, что из-за действий десанта в тылу сопротивление противника будет слабее и менее решительно.
После того как план фронтального удара был подготовлен и оставалось только подождать несколько дней, чтобы осуществить подвоз предметов снабжения фронту, Каммингс созвал специальное совещание офицеров штаба, изложил новый план и приказал разработать его в качестве плана развития успеха и осуществить, как только представится благоприятная возможность. Одновременно он направил по инстанции заявку на три эсминца, а затем засадил штаб за работу.
Быстро позавтракав, майор Даллесон возвратился в свою палатку, где размещалось оперативное отделение штаба, и приступил к разработке плана высадки десанта в заливе Ботой. Он сел за стол, расстегнул воротник и медленными размеренными движениями заточил несколько карандашей. Он сидел в глубоком раздумье, его нижняя губа отвисла. Потом Даллесон взял чистый лист бумаги и крупными буквами написал вверху: "Операция «Кодэ». Он удовлетворенно вздохнул, закурил сигару. Некоторое время он размышлял над незнакомым ему словом «кодэ». "Наверно, это значит, «код», — проворчал он себе под нос, но сразу забыл об этом. Постепенно, с трудом он заставил себя сосредоточиться на предстоящей работе.
Человеку с большим воображением эта задача пришлась бы не по душе, поскольку требовалось только составить длинные списки людей и материальной части, разработать график. Эта работа требовала такого же терпения, как составление кроссворда. Однако Даллесон с охотой выполнял именно первую часть порученного ему дела, поскольку знал, что справится с этой частью запросто, а ведь существовали и другие виды работы, в отношении которых у него не было такой уверенности. Эту работу можно было выполнить, следуя положениям того или иного устава, и Даллесон испытывал от нее такое же удовлетворение, какое испытывает человек, не имеющий музыкального слуха, когда узнает ту или иную мелодию.
Даллесон начал с расчета требуемого количества грузовых автомобилей для переброски войск десанта от занимаемых позиций к побережью. Поскольку фронтальная атака к тому времени уже начнется, решить, какие войска использовать для десантирования в настоящий момент, не представлялось возможным.
Все будет зависеть от обстановки, но обязательно придется использовать один из четырех находящихся на острове пехотных батальонов. Поэтому Даллесон составил четыре различных варианта, выделив для каждого из них соответствующее количество грузовых автомобилей. Конечно, автомашины будут нужны и для обеспечения боевых действий подразделений, наносящих фронтальный удар, и вопрос о выделении этих машин мог бы решить начальник отделения тыла. Даллесон поднял голову и нахмурился, уставившись на писарей и офицеров, находившихся в его палатке.
— Эй, Хирн! — крикнул он.
— Слушаю.
— Отнесите вот это Хобарту, и пусть он решит, где нам взять автомашины.
Хирн согласно кивнул, взял протянутый ему Даллесоном листок и, насвистывая, вышел из палатки. Даллесон бросил ему вслед вопросительно-враждебный взгляд. Хирн слегка раздражал его.
Он не мог выразить своего чувства, но ему было как-то неловко с Хирном, он чувствовал себя не очень уверенно. Ему всегда казалось, что Хирн смеется над ним, хотя никаких конкретных причин для этого Даллесон не видел. Он был немного озадачен решением генерала о переводе Хирна, но это его не касалось. Он поручил Хирну руководить работой картографов и почти совсем забыл о нем.
Хирн довольно хорошо справлялся со своими обязанностями и вел себя тихо. В палатке все время находилось более десяти человек, и Даллесон не обращал внимания на Хирна, по крайней мере в первое время. Позднее Даллесону показалось, что Хирн принес с собой новые настроения. Стали раздаваться сетования по поводу скучных и ничего не значащих дел, а однажды Даллесон даже слышал, как Хирн сказал: «Конечно, старик всегда сам укладывает своих подчиненных в постель. У него нет детей, и собаки не признают его. Что же ему еще остается?» Раздался взрыв смеха, который сейчас же стих, как только все поняли, что Даллесон слышал сказанное Хирном. С тех пор Даллесона не покидала мысль о том, что Хирн имел в виду его.
Даллесон потер лоб и снова повернулся к столу. Он начал разрабатывать график погрузки и выгрузки войск десанта. Работая, он с удовольствием пожевывал сигару и время от времени совал свой большой палец в рот, чтобы снять застрявший в зубах табак. По привычке он иногда поднимал голову и оглядывался, проверяя, на месте ли карты и работают ли подчиненные. Если звонил телефон, он не двигался, ожидая, пока к аппарату подойдет кто-нибудь другой. Если долго никто не подходил, он недовольно покачивал головой. Стол Даллесона стоял наискосок в углу палатки, и ему хорошо было видно всю территорию бивака. Легкий ветерок колыхал затоптанную траву под ногами, овевая прохладой его покрытое красными пятнами лицо.
Майор вырос в бедной многодетной семье и считал себя счастливым, потому что сумел окончить среднюю школу. До поступления на службу в армию в 1933 году он испытал горечь несбывшихся надежд и настоящего невезения. Его усидчивость и преданность делу оставались почти незамеченными, потому что в молодости он был слишком стеснительным. Но в армии он стал отличным солдатом.
К тому времени, когда Даллесон получил сержантские нашивки, он довел до совершенства все порученные ему дела и стал быстро расти в звании. Однако, если бы не началась война, Даллесон, видимо, так и остался бы старшим сержантом до увольнения.
Приток призывников помог ему стать офицером, и он быстро прошел путь от младшего лейтенанта до капитана. Он умело командовал ротой на учениях, добился высокой дисциплины и хорошо показал себя на инспекторской поверке: рота маршировала отлично.
К тому же многие говорили, что солдаты его роты гордятся своим подразделением. Даллесон постоянно твердил об этом, и его речи перед строем служили поводом для насмешек. «Вы, черт возьми, лучшие солдаты лучшей роты лучшего батальона в лучшем полку...» и так далее. Несмотря на насмешки, солдаты отдавали должное командиру: он всегда умел использовать избитые фразы. Естественно, его произвели в майоры.
Но когда Даллесон стал майором, начались его беды. Обнаружилось, что ему редко приходится вступать в прямой контакт с рядовыми, что он общается исключительно с офицерами, и это как-то выбило его из колеи. В офицерской среде он чувствовал себя неловко.
Даже будучи капитаном, Даллесон считал себя на три четверти рядовым и сожалел о тех днях, когда его простота приносила ему уважение солдат. Когда он стал майором, ему пришлось следить за своими манерами, и он никогда не был по-настоящему уверен в себе и своих решениях. Наконец он почувствовал — втайне, не признаваясь себе в этом, — что непригоден для порученной ему работы.
Высокие звания тех, с кем он работал, а иногда и обязанности по службе оказывали на него какое-то гнетущее действие.
Тот факт, что он являлся начальником оперативного отделения штаба, только усиливал его чувство неловкости. Начальник оперативного отделения штаба дивизии ведает оперативными вопросами и вопросами боевой подготовки. Чтобы успешно справляться с этими обязанностями, нужны ум, аккуратность, быстрота и большая трудоспособность. В другой дивизии Даллесон, видимо, не удержался бы на таком посту, но генерал Каммингс проявлял больше интереса к операциям, чем обычно это делают командиры дивизий. Было немного таких планов и операций, автором которых не являлся бы сам генерал и которыми он не руководил бы лично. При таком положении дел, когда майор оставался в тени замыслов генерала, не требовалось тех качеств, которыми надлежало обладать начальнику оперативного отделения штаба дивизии. И майор удерживался на своей должности. Перед ним был пример предшественника — полковника, который полностью соответствовал должности, но был смещен как раз потому, что начал брать на себя функции, которые генерал предпочитал сохранить за собой.
