Последнее искушение Христа - Казандзакис Никос (прочитать книгу txt) 📗

Проходившие мимо ученики подхватили пасхальный псалом и тоже запели его, следуя за Петром и Иоанном. Все кроме Иисуса и Иуды забыли страхи и тревоги и спешили к накрытым столам.

Петр и Иоанн остановились, толкнули дверь, помеченную мазком крови заколотого агнца, и вошли внутрь, а следом вошел и Иисус с проголодавшимися спутниками. Они прошли через двор, поднялись по каменной лестнице, вошли в горницу. Столы были накрыты, три семисвечных светильника освещали агнца, вино, пресный хлеб, закуску, а также посохи, которые должно держать во время вкушения пищи, словно готовясь в дальний путь.

— Приветствуем тебя! — сказал Иисус и, подняв руку, благословил невидимого хозяина.

Ученики засмеялись:

— Кого ты приветствуешь, Учитель?

— Незримого, — ответил Иисус, строго глянув на них. Он опоясался широким полотенцем, взял воду, опустился на колени и принялся мыть ноги ученикам.

— Не могу позволить, чтобы ты мыл мне ноги, Учитель! — воскликнул Петр.

— Если я не вымою тебе ноги, Петр, ты не сможешь войти вместе со мною в Царство Небесное.

— Ну, тогда. Учитель, не только ноги, но и руки и голову, — сказал Петр.

Ученики уселись за столы. Они проголодались, но никто не решался протянуть руку к еде, потому как в тот вечер лицо Учителя было строгим и горечь была у него на устах. Одного за другим Иисус обвел взглядом учеников — от сидевшего справа от него Петра до сидевшего слева Иоанна, всех. И сидевшего напротив своего сообщника сурового и угрюмого рыжебородого.

— Прежде всего, — сказал Иисус, — выпьем соленой воды, дабы помянуть слезы, пролитые отцами нашими на этой земле неволи.

Он взял большой глиняный кувшин с соленой водой, наполнил из него до краев сперва чашу Иуды, затем плеснул по нескольку раз в чаши прочих учеников и напоследок наполнил до краев собственную чашу.

— Помянем слезы, мучения и борьбу человека, стремящегося к свободе! — сказал он и одним духом осушил свою наполненную до краев чашу.

Все выпили и вытерли губы, а Иуда осушил свою чашу одним глотком и показал ее Иисусу, повернув вверх дном: ни капли не осталось внутри.

— Молодчина, Иуда, — сказал, улыбнувшись, Иисус. — Ты стерпишь и большую горечь.

Он взял пресный хлеб и разделил его. Затем разделил и агнца. Каждый протянул руку и посыпал свою долю, как велит Закон, горькими травами, душицей, перезревшими маслинами и лавровым листом. А затем полили мясо красным отваром, напоминавшим, что предки их изготовляли кирпичи, пребывая в неволе. Ели спешно, как велит Закон, и каждый держал наготове посох и выставил ногу, словно готовясь отправиться в путь.

Иисус смотрел, как они вкушают пищу, но сам не притронулся к еде. Он тоже держал посох и выставил правую ногу, готовый к дальнему пути. Все молчали. Было слышно только, как смыкаются челюсти, как обгладывают кости да сталкиваются друг с другом чаши с вином. В потолочном окне над ними показалась луна. Половина столов оказалась залита светом, половина погрузилась в лиловый сумрак.

Прерывая глубокую тишину, Иисус сказал:

— Пасха — это переход, верные мои спутники. Переход от тьмы к свету, от рабства к свободе. Однако Пасха, которую мы справляем сегодня, означает нечто большее: нынешняя Пасха — это переход от смерти к бессмертию. Я иду впереди и указываю вам путь, товарищи.

— Ты снова заговорил о смерти, Учитель, — встрепенулся Петр. — Снова слова твои, как нож двуострый. Если тебе грозит какая-нибудь опасность, говори смело — мы Ведь мужчины.

— Воистину горше этих горьких трав твои слова, Учитель, — сказал Иоанн. — Пожалей нас и скажи про все напрямик.

Иисус взял срой еще не тронутый хлеб, разделил его между учениками и сказал: «Примите и едите, сие есть тело мое».

Затем он взял свою полную вина чашу и пустил по кругу, чтобы все отпили из нее:

— Примите и испейте, сие есть кровь моя.

Каждый из учеников съел кусок хлеба и выпил глоток вина, и разум их затуманился: густым, соленым, словно кровь, показалось им вино, а съеденный кусок хлеба опустился в нутро их углем пылающим: все вдруг с ужасом почувствовали, что Иисус укоренился них и поглощает их плоть. Петр оперся локтями о стол и принялся рыдать, а Иоанн прильнул к груди Иисуса.

— Ты хочешь уйти, Учитель. Хочешь уйти… Уйти. — пролепетал он, не в силах сказать больше ни слова.

— Никуда ты не уйдешь! — вскричал Андрей. — Третьего дня ты сказал: «У кого нет меча, пусть продаст одежду свою и купит меч!» Мы продадим наши одежды, вооружимся — и пусть Смерть только приблизится к тебе, если у нее хватит духу!

— Вы все без сожаления покинете меня, — сказал Иисус. — Все.

— Я — никогда! — воскликнул Петр, вытирая слезы. — Никогда!

— Петр, Петр, прежде нежели пропоет петух, ты трижды отречешься от меня!

— Я?! Я?! — заревел Петр, ударяя себя кулаком в грудь. — Это я отрекусь от тебя?! Вместе с тобой до смерти!

— До смерти! — неистово закричали все ученики, вскакивая на ноги.

— Садитесь, — спокойно сказал Иисус. — Час еще не пришел. В эту Пасху я должен доверить вам великую тайну. Отверзните мысли ваши, отверзните сердца ваши, не бойтесь!

— Говори, Учитель, — прошептал Иоанн, сердце которого трепетало, как осенний лист.

— Вы поели? Не голодны больше? Насытились тела ваши? Можете теперь позволить душам вашим слушать спокойно?

Все встревоженно прильнули взглядом к устам Иисуса.

— Товарищи дорогие! — воскликнул он. — Будьте здоровы! Я ухожу.

Ученики подняли крик и бросились к нему, пытаясь удержать. Многие плакали, Иисус же спокойно обратился к Матфею:

Ты носишь на груди Писания, Матфей. Встань же и громко прочим пророческие слова Исайи, дабы укрепились сердца их. Помнишь: «Он взошел пред очами Господа, словно деревцо бессильное…»?

Обрадованный Матфей встал. Он был сутул, кривоног, тщедушен. Его худые, с длинными ногтями пальцы были всегда выпачканы чернилами. Но как он вдруг выпрямился, как зарделись его щеки, как окреп голос, и зазвучали, отдаваясь эхом под высоким потолком дома, исполненные горечи и силы слова пророка:

— Довольно, — сказал Иисус и вздохнул.

Он повернулся к товарищам.

— Это я, обо мне говорит пророк Исайя. Я агнец, и ведут меня на заклание, но я не отверзну уст.

И, немного помолчав, добавил:

— С того самого дня, когда я появился на свет, ведут меня на заклание.

Оторопело, раскрыв рты, смотрели на него ученики, пытаясь понять смысл его слов, и вдруг все, как один, упали лицом на стол и подняли плач.