Маятник Фуко - Эко Умберто (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Стоп, стоп, у меня потрясающая мысль! — заорал я. — Такое действительно могло случиться, но только не тридцать первого сентября, а пятого октября 1582 года!
— Что, что?
— Григорианская реформа календаря! Господи, да вот же оно. В 1582 году вступает в силу григорианский календарь, отменяется юлианский, и для выравнивания счета исчезают десять дней из месяца октября — с пятого по четырнадцатое!
— Но свидание во Франции назначалось на 1584-й, и не на октябрь, а на Иванову ночь — 23 июня, — сказал Бельбо.
— Это да, это конечно… Однако если я правильно помню, реформа вступила в силу не сразу и не повсеместно. — Я помчался к стеллажу, где у нас находился Объединенный вечный календарь. — Вот-вот. Смена календаря предписывается начиная с 1582 года, и тем самым отменены дни с 5 по 14 октября, но это имеет значение в основном для папы. Во Франции реформу проводят в 1583 году и отменяют дни с 10 по 19 декабря. В Германии в это время раскол церквей, католические области присоединяются к реформе в 1584-м, как например Богемия, а протестантские тянут до 1775-го, представляете, почти двести лет тянут, не говоря уж о том, что делается в Болгарии, но о чем, кстати, рекомендуется помнить, — там григорианский календарь вступает в силу только в 1917-м! Теперь посмотрим Англию… Реформа была проведена в 1752-м! Естественно! Ведь они ненавидели папистов, англикане, — и сумели продержаться около двух столетий. Ну вот, теперь нам понятно, что там произошло между ними. Франция упразднила десять дней в конце 1583 года и к июню 1584-го все уже к этому привыкли и думать забыли. Но в Англии-то вместо 23 июня 1584-го было всего только 13-е! С другой стороны, настоящий англичанин, пусть даже и тамплиер, не станет обращать внимание на разные материковые глупости. Они же до сих пор ездят задом наперед и не выучили десятеричной системы мер. Они, конечно, прибыли на свидание в полном составе 23 июня 1584 года, да только было уже третье июля… Французы прождали их напрасно и разошлись недовольные. Может быть, они прождали целую неделю и разошлись за несколько часов до прибытия британцев — кто знает? Может быть, и те в свою очередь проторчали там неделю в полном недоумении? Ясно одно — два великих магистра потеряли друг друга из виду.
— Восхитительно, — отозвался Бельбо. — Похоже, так оно и было. Но почему закопошились немецкие розенкрейцеры, а вовсе не англичане?
Чтобы ответить на этот вопрос, я попросил еще сутки сроку. Я перерыл свою драгоценную картотеку и на следующий день появился в редакции, лопаясь от гордости. След! след был найден, пусть даже и минимальный, но Сэму Спейду достанет и этого, потому что ничто не ускользает от его ястребиных очей. Я пришел доложить, что как раз около 1584 года Джон Дии, маг и каббалист, придворный астролог английской королевы, получает задание разработать и внедрить григорианскую систему летосчисления!
— Англичане встретились с португальцами в 1464 году. После этого, по всему судя, британские острова охватила настоящая каббалистическая лихорадка. Обрабатывается информация, полученная на первой встрече, и ведется подготовка к следующему свиданию. Джон Дии — основная фигура этого магически-герметического возрождения. Он формирует личную библиотеку в четыре тысячи томов, и она такова, что ее как будто составляли провэнские тамплиеры. Его книга «Monas Ieroglifica» («Иероглифическая монада») как будто непосредственно повторяет «Tabula smaragdina» — «Скрижаль измарагдову» — библию алхимиков. Что же делает Джон Дии начиная с 1584 года и далее? Он читает «Стеганографию» Тритемия! И читает ее в рукописи, потому что первое печатное издание появилось только в начале семнадцатого века. Вот он, Великий Магистр английского разряда, он находится под опасным шахом, это почти что мат: сорвалась заветная встреча. Дии пытается понять, что же произошло, в чем коренится ошибка. А так как он прекрасный астроном, довольно скоро до него доходит, в чем дело, и он хлопает себя по лысине и вопит: какой же я кретин, господи ты боже! И хватается изучать григорианскую реформу (обеспечив себя госзаказом от Елизаветы), чтобы придумать, как помочь беде. Но беде помочь нельзя, время упущено. Он не знает, на кого имеет смысл прямо выходить во Франции. Остается среднеевропейский ареал, где у него достаточно знакомых. Прага Рудольфа II в те времена — сплошная алхимическая лаборатория. Действительно, в эти самые годы Дии отправляется в Прагу и встречается с Хунратом, сочинителем «Амфитеатра вечной науки» («Amphiteatrum sapientiae aeternae»), включающего аллегорические гравюры, в которых чувствуется влияние как Андреаэ, так и розенкрейцерских манифестов. Какие контакты удалось завязать Дии? Я не знаю. Сокрушенный раскаянием по поводу своей непростительной ошибки, он умирает в 1608 году. Но это не страшно, потому что тем временем в Лондоне уже яачинает активно действовать персонаж, который, по мнению молвы, принадлежит к розенкрейцерам и в частности говорит о розенкрейцерах в своей «Новой Атлантиде». Я имею в виду Фрэнсиса Бэкона.
— Что, Бэкон действительно говорит о розенкрейцерах? — поинтересовался Бельбо.
— Не вполне. Но некий Джон Хейдон переписывает «Новую Атлантиду», называя ее «Священная земля», и там действуют розенкрейцеры. Нам все это годится и в таком виде. Мы-то понимаем, что если Бэкон не говорит открыто, это из-за конспирации, то есть как если бы он говорил.
— А кто не верит, холера ему в бок.
— Вот именно. И как раз по инициативе Бэкона все теснее сближаются английские и немецкие конспираторы. В 1613 году состоялось бракосочетание между Елизаветой, дочерью Иакова I, в тот момент правившего Англией, и Фридрихом V, пфальцграфом-избирателем Рейнским. После смерти Рудольфа II Прага перестает быть самым подходящим местом, им становится Гейдельберг. Великокняжеская свадьба превращается в апофеоз тамплиерских аллегорий. Во время лондонских церемоний всю режиссерскую часть берет на себя Бэкон, им поставлена аллегория: нисхождение духовной кавалерии с поталением рыцарей на вершине горы. Очевидно, что Бэкон, будучи преемником Дии, стал Великим Магистром английской тамплиерской ячейки…
— … а так как он несомненно является также и подлинным автором пьес Шекспира, надо бы нам теперь пересмотреть весь корпус шекспировской драматургии, которая, натурально, говорит не о чем ином как о Плане, — сказал Бельбо. — Ночь святого Иоанна — сон в летнюю ночь… Не понимаю, каким образом до сих пор все это могло оставаться незамеченным. Сейчас меня поражает прежде всего ясность почти невыносимая…
— Нас губил рационалистический подход, — кивал Диоталлеви. — Я всегда это говорил.
— Дайте слово Казобону, пусть он выскажется до конца, потому что, по-моему, он разработал замечательную теорию.
— Ничего замечательного. Я уже кончаю. После лондонской части торжеств наступает часть гейдельбергская. Соломон де Каус выстраивает для графа-избирателя висячие сады. Гвоздем представления выступает аллегорическая колесница, несущая Язона-жениха, а на двух мачтах корабля, сооруженного на колеснице, укреплены символы Подвязки и Золотого Руна. Думаю, вы не забыли, что то же сочетание эмблем я обнаружил в замке Томар… Все совпадает. В течение года после этого появляются розенкрейцерские манифесты. Это знак того, что английские тамплиеры, воспользовавшись помощью своих немецких друзей, забросили наживку в европейском масштабе, надеясь увязать звенья оборвавшейся цепочки. — Но какова конкретно их цель?
