Полное собрание рассказов - Воннегут-мл Курт (книги TXT, FB2) 📗

Сьюзен вырубилась сразу после еды. Теперь она проснулась.

— Что это было?

— Счастье, — ответил я ей. — Несравненное, бесконечное счастье — киловатты счастья.

Лью Харрисон, красными глазами и жесткой щетиной напоминающий анархиста, лихорадочно писал что-то, сидя в углу комнаты.

— Киловатты счастья — отлично сказано! — воскликнул он. — Покупайте счастье, как вы покупаете электроэнергию.

— Хватайте счастье, как подхватываете простуду, — сказал Фред и чихнул.

Лью не обращал на него внимания.

— Это рекламная кампания, ясно? Первое объявление для волосатиков-хиппи: «По цене книги, которая может вас разочаровать, вы покупаете шестьдесят часов эйфо. Эйфо никогда вас не разочарует». А среднему классу мы врежем…

— По яйцам? — поинтересовался Фред.

— Да что с вами, братцы? — удивился Лью. — У вас такой вид, будто эксперимент провалился.

— Мы ожидали от него именно пневмонии, сопровождаемой истощением, — нахмурилась Марион.

— У нас здесь был срез всех социальных групп Америки, и мы сделали счастливыми всех до одного, — сказал Лью. — Не на час, даже не на день, а на два дня подряд. — Он величественно поднялся со стула. — Все, что нужно сделать ради сохранения жизни любителей эйфо, — поставить часовой механизм, который то включал бы, то выключал его. Владелец его так настраивает, что прибор включается, когда он приходит с работы, потом снова выключается, пока он ужинает; включается после ужина, выключается перед сном; опять включается после завтрака, выключается, когда пора на работу, потом опять включается для жены с малышами. — Он запустил пальцы в волосы и закатил глаза. — А экономия! Боже, какая экономия! Никаких дорогих игрушек для детей. За цену одного похода в кино семья может купить тридцать часов эйфо. Вместо четверти виски вы приобретаете шестьдесят часов эйфо!

— Или большую семейную бутыль цианистого калия, — продолжил Фред.

— Да как вы не понимаете? — недоверчиво спросил Лью. — Это же воссоединение семьи, спасение американского домашнего очага. Никто больше не будет ссориться из-за того, что смотреть по телевизору или слушать по радио. Эйфо хорош для всех без исключения — мы тому свидетели. По эйфо не бывает скучных программ.

Его прервал стук в дверь. В комнату заглянул ремонтник и сообщил, что электричество включат через две минуты.

— Послушайте, Лью, — сказал Фред. — Это маленькое чудовище способно уничтожить цивилизацию быстрее, чем пожар уничтожил древний Рим. Мы не будем заниматься отуплением людей, и на этом разговор окончен.

— Вы шутите! — Лью был потрясен. Он обернулся к Марион: — Разве вы не хотите, чтобы ваш муж заработал миллион?

— Нет, если для этого ему придется заправлять электронным опиумным притоном, — холодно ответила она.

Лью стукнул себя по лбу.

— Люди именно этого и хотят! Это все равно как Луи Пастер отказался бы от пастеризации молока.

— Здорово будет, когда снова дадут электричество, — сказала Марион, чтобы переменить тему. — Свет, горячая вода, насос… о господи!

В это мгновение вспыхнул свет, но мы с Фредом уже взмыли в прыжке и обрушились на серый ящик. Журнальный столик рухнул под нами, и вилка вылетела из розетки. Лампы эйфо моргнули красным и погасли.

Фред невозмутимо вытащил из кармана отвертку и отвинтил крышку ящичка.

— Хочешь получить удовольствие от борьбы с прогрессом? — сказал он, протягивая мне кочергу.

Я с яростью крушил стеклянное и проволочное нутро прибора. Левой рукой, с помощью Фреда, я отталкивал Лью, который пытался прикрыть его собой.

— Я думал, мы одна команда! — воскликнул Лью.

— Если ты хоть слово скажешь кому-нибудь об эйфо, — пригрозил я, — я с удовольствием проделаю с тобой то же, что сейчас сделал с прибором.

На этом, леди и джентльмены из Федеральной комиссии по коммуникациям, я посчитал дело законченным. Теперь при помощи болтливого языка Лью Харрисона секрет стал известен миру. Харрисон обратился к вам с просьбой разрешить коммерческую эксплуатацию эйфо. Он и его последователи построили собственный радиотелескоп.

Позвольте снова сказать вам, что обещания Лью совершенно правдивы. Эйфо сделает все, что он обещал. Счастье, которое он дает, совершенно и несокрушимо перед лицом любых катаклизмов. Опасность трагедии, как при первом эксперименте, легко устранима с помощью часового механизма, включающего и выключающего прибор. Вижу, прибор, стоящий перед вами на столе, уже имеет такой механизм.

Вопрос не в том, работает эйфо или нет. Он работает. Вопрос в том, войдет ли Америка в печальную историческую эпоху, когда люди больше не будут бороться за счастье, а станут просто покупать его. Не время сейчас превращать забытье во всенародное помешательство. Единственная польза, которую мы могли бы извлечь из эйфо, — это каким-то образом обрушить на наших врагов шквальный огонь благодушия, одновременно защитив от него собственное население.

В заключение я хотел бы указать, что Лью Харрисон, потенциальный повелитель эйфо, — человек непорядочный и недостойный доверия общества. Я бы нисколько не удивился, если бы он установил часовой механизм вот этого самого эйфо так, чтобы тот повлиял на ваше решение во время обсуждения вопроса… Кстати, кажется, аппарат как-то подозрительно загудел, и я так счастлив, что хоть плачь! У меня самый славный сынишка, лучшие в мире друзья и самая прекрасная старушка жена на всем белом свете. А старина Лью Харрисон — вот кто, поверьте, поистине соль земли! И я от всего сердца желаю ему всяческих успехов в его новом предприятии!

Налегке

Боюсь, старики — те из нас, кто с рождения не живет с этим, никогда так до конца и не привыкнут быть амфибиями. Амфибиями в новом смысле слова. Я и сам нередко ловлю себя на том, что скучаю по вещам, которые теперь уже не имеют никакого значения.

Например, я по сей день беспокоюсь о своем бизнесе — или о том, что когда-то было бизнесом. В конце концов, я угробил на него тридцать лет, поднял с нуля, а теперь оборудование ржавеет и зарастает грязью. И хотя я прекрасно знаю, что глупо беспокоиться о былом деле, все равно частенько одалживаю в хранилище тело, возвращаюсь в свой старый городишко и пытаюсь хоть что-то почистить и смазать.

Само собой, когда-то оборудование давало возможность зарабатывать деньги, но сейчас один Господь знает, сколько их разбросано повсюду. Хотя, конечно, не так много, как раньше, потому что по первости кое-кто так развеселился, что швырял их направо и налево, а дальше уж их разносил ветер. Были и такие, кто собирал деньги в стога, а потом перепрятывал куда-то. Стыдно признать, но я и сам собрал и спрятал около полумиллиона. Даже периодически доставал их и пересчитывал, но это было много лет назад. Сейчас я вряд ли даже вспомню, где они.

Но все мои заботы о былом бизнесе просто чушь по сравнению с тем, как моя жена Мадж беспокоится о нашем бывшем доме. Ему она посвятила те тридцать лет, что я отдал бизнесу. И едва мы наконец окончательно достроили и привели его в божеский вид, как все, кому до нас было дело, превратились в амфибий. Мадж раз в месяц берет из хранилища тело и протирает в доме пыль, хотя единственное, для чего сейчас годится дом, — не дать мышам и термитам схватить пневмонию.

Каждый раз, когда приходит моя очередь надеть тело и заступить на дежурство по местному хранилищу, я снова и снова убеждаюсь, насколько женщине труднее быть амфибией. Мадж пользуется телами намного чаще меня, и то же самое можно сказать обо всех женщинах. Чтобы удовлетворить их потребности, приходится держать в хранилищах в три раза больше женских тел, чем мужских. Время от времени женщине позарез нужно тело, чтобы нарядить его словно куклу и посмотреть на себя в зеркало. Я не думаю, что Мадж, благослови ее Господь, успокоится, пока не перепробует все тела из всех хранилищ на земле.

Впрочем, для Мадж это просто здорово. Я над ней никогда не подшучиваю, ведь это имеет такое значение для ее личности. Ее старое тело, если уж начистоту, вряд ли кого могло привести в восторг, а его приходилось повсюду таскать за собой, — так что в старые времена она частенько была из-за этого не в духе. Бедняжка ничего не могла с собой поделать. Впрочем, мало кому нравится тело, с которым он родился, а я ее все равно любил.