Только для мужчин - Райнов Богомил Николаев (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Прихожу как раз вовремя – только что явились дети. Я было забыл о них, а вот они о нас не забыли. Ничего удивительного – их головы не перегружены именами близких людей.
Лиза тоже не забыла. Во всяком случае, то ли она, то ли Дед Мороз, но кто-то все же оставил под елочкой бурого медвежонка для Гошо и куклу для Румяны.
– А под елкой, кажись, что-то есть! – говорит вездесущий инженер Илиев, присоединяясь к нам.
Дитя технического прогресса, быстро склонившись, подхватывает кокетливо свернутый пакетик, на котором, естественно, значится: «Лизе» – и в котором, естественно, флакон духов – не французских, но все же импортных.
Затем наступает время праздничного обеда. Кроме пенсионеров, в нем принимают участие и дети, так что за столом царит поистине патриархальная, теплая атмосфера, и теплота эта как нельзя кстати, если принять во внимание, что нагревательные приборы, установленные руками инженера Илиева и Лизы, еле-еле справляются с ледяным дыханием большой гостиной.
Приятное послеобеденное время омрачает горечь проводов, да это неудивительно – за всякую радость приходится платить горечью, а люди с присущей им глупостью никак не могут уразуметь, что, если не хочешь испытать горечи, старайся подальше держаться от радости.
Углубившись в подобные размышления, я дремлю, сидя на диване в обществе Димова и Несси, поскольку Лиза ушла наверх, а Илиев удалился к себе. Насколько я понимаю в сердечных делах, эта парочка собирается вечером куда-то пойти.
Похоже, я и в самом деле задремал. Открываю глаза – я один в тихой гостиной, старики разошлись, устав от стольких волнений. Мало того, что меня оставили в одиночестве, так вдобавок еще и в зверском холоде.
Поднимаясь по лестнице, смутно припоминаю, что мне предстоит сделать еще одно дело, но при этом я боюсь показаться смешным… После холода гостиной моя комната кажется настоящей Ривьерой. Постучавшись в дверь чулана и услышав привычное «Это вы, Тонн?», я вхожу и застаю Лизу, кое-как закутанную в банную простыню – вероятно, она только что из ванной.
– Извините, – бормочу я. – Забыл вас поздравить…
И протягиваю ей крохотную вещицу, завернутую в бумагу – пардон, мало чем отличающуюся от туалетной. Хотя вызвать у Лизы удивление не так просто, она, кажется, все же удивлена – как моим жестом, так и мизерными размерами подарка. Молча развернув бумагу, она вскрикивает:
– О, Тони! Я не верю своим глазам.
– Это не изумруд, – предупреждаю я ее во избежание недоразумений.
– О, Тони! Я не ожидала такого внимания…
Я тоже не ожидал, что она способна так раскиснуть из-за перстенька, который я купил в тот вечер у Жоржа, только бы он отвязался. Темные глаза ее слегка увлажнились (при ее обычном равнодушии это равносильно бурному плачу), и прежде чем я успеваю удалиться полная белая рука обнимает меня за шею и Лиза крепко целует меня в щеку. Мой растерянный взгляд невольно останавливается на ее почти оголенной груди: берегись, говорю я себе, шутки плохи, твоя жизнь поставлена на карту, уставишься глазами куда не надо – и твоя песенка спета.
Вырвавшись кое-как на свободу, я оставляю дверь чулана полуоткрытой. Нет, я не думаю, что моя квартирантка последует за мной и мы окажемся в постели, но тем не менее спешу начать деловой разговор.
– История между управлением и «Ударником» совсем запуталась, – говорю я.
– Почему? – слышится голос Лизы.
Не спрашивает, какая история, какое управление или какой «Ударник», а просто – «почему».
– И, как всегда в последнее время, втравили меня в эту историю опять же вы.
– Почему? – повторяет Лиза. – Я же не выдумала ее, эту историю.
– Верно, но вы меня в нее втравили.
– Помилуйте, Тонн, но это же ваша работа! – слышится из чулана. – Не помню, говорила я вам или нет, что начальник управления – муж моей двоюродной сестры… И вот однажды за обедом он стал рассказывать о своих неприятностях, а я ему и говорю: мой сосед по квартире в Софии – журналист, он, говорю, занимается подобными делами, и надо, говорю, написать в редакцию письмо…
– Черт побери, кофе кончился, – бормочу я, открыв коробку, что стоит рядом с электрической плиткой.
– В тумбочке, на нижней полке, целая пачка, – подсказывает мне Лиза. – Я бы сама сварила, да не успею, меня Владо ждет.
Достав пачку и отмерив три ложечки кофе, я добавляю щепотку сахарного песку, наливаю кофейник водой и ставлю его на плитку.
– Странно, как я сразу не догадался, что именно вы ее заварили, эту кашу…
– Не слышу. Что вы говорите?
– Слышите, слышите.
– Вы напишите разгромную статью! – подбадривает меня Лиза.
– Знаете, что получится? Всю эту переписку сложат в толстую папку и сверху напишут: «В архив».
– Как это – в архив?!
На этот раз голос ее звучит совсем рядом – она стоит на пороге чулана, не совсем голая, но и не совсем одетая. Последнее время у нее появилась привычка сновать мимо меня в довольно-таки распакованном виде – то в ванную, то из ванной. Поначалу я думал, что ей не терпится продемонстрировать свое сходство с героинями Доре (если папочка похож на его героев, почему бы дочке не походить на его героинь?). Но потом, по мере того как близость между Лизой и Владо становилась все более очевидной, я решил, что просто она махнула па меня рукой – меня ведь ничем не проймешь.
Лиза смотрит на меня с удивлением. А я на нее. Она весьма недурна в черной комбинации – красивая грудь, четко обрисованные бедра, стройные ноги в бежевых чулках, – весьма недурна. Вот только взгляд бы ей чуть поприветливей…
– Глядите чуть приветливей, – говорю я. – Вы же на свидание идете, не на войну…
– Как это так – в архив?! – возмущенно повторяет она, словно не слыша моего совета.
– Очень просто: берут бумаги, складывают их в папку – и дело с концом! Все попадает в папку, а не на газетную полосу, ясно?
– Но в этом письме все – чистая правда.
– Да, однако «Ударник» возражает. Оказывается, в его позиции – тоже правда.
– Какие у него могут быть возражения?
– Очень веские, представьте себе. План они выполнили и даже перевыполнили…
– Знаем мы эти перевыполнения: планируют одно, а делают другое.
