Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага - Амаду Жоржи (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
– Входите и садитесь.
Она вошла в комнату, стройная, гибкая, ай, Боже праведный! Села в кресло, в котором только что сидел детектив. Крепкие руки калеки привели в движение кресло-каталку, он приблизился к ней. Что её привело? Ведь если она имеет богатую клиентуру в заведении Тавианы и приходит туда только по определенным дням, не пришла же она предлагать себя в его дом, открытый для всех. У Тавианы за один вечер она заработает у щедрого старичка сластолюбца больше, чем любая проститутка в доме Вавы за двое суток беспрерывной работы.
Решительная Тереза сразу приступает к делу:
– Вы слышали о переселении увеселительных заведений?
Тёплый голос дополняет её образ, являвшийся ему в сновидениях и исчезавший с приходом утра. Сверкающие чёрные глаза на спокойном, чуть грустном лице, волосы падают на плечи, сама красота, медный цвет кожи, кокетлива, но ведёт себя серьёзно. Вава взволнован и не понял вопроса. Понял только то, что она обратилась к нему вежливо: сеньор. Сеньором в Баии никто Ваву еще не называл, даже тот, кто его боялся, а таких было много. Как же обращаться к ней? У баиянцев свои сложности с вежливым обращением.
– Называй меня Вавой, тогда я смогу называть тебя Терезой, так будет лучше. Так о чём ты спросила?
– С удовольствием. Я спросила, слышали ли вы, Вава, о переселении заведений?
– Только что об этом имел беседу.
– Женщины Баррокиньи получили срок до завтра, завтра они должны быть на Ладейре-до-Бакальяу. Вы знаете, в каком состоянии дома на Ладейре?
– Слышал.
– Знаете, что и все остальные будут переселены? Куда должны переехать с Масиэла?
– В Пилар. А теперь, после ваших вопросов, разрешите спросить вас: зачем вы всё это спрашиваете? – В любом разговоре Ваву интересовал смысл, а в этом особенно, ведь лицо Терезы всё время вспыхивало, да и сама она, похоже, готова была вспыхнуть, как разгоревшийся костер. Во сне он как-то её такой горящей, как факел, видел на скале.
– Женщины Баррокиньи переселяться не будут.
– Да? Не будут?
Услышанное утверждение было настолько неожиданным, что стряхнуло любовную пелену с глаз Вавы и он посмотрел на девушку внимательно и недоверчиво, снова спросив:
– Не будут?
– Нет. Останутся в Баррокинье, на своём месте.
– Кто это сказал? Старая Акасия? Ассунта? Мирабел? Словам Мирабел верить нельзя. Что ж, старая Акасия не подчинится приказу?
– Нет. Никто не подчинится.
– Так полиция им покажет, где раки зимуют.
– Они к этому готовы.
– Так их силой выгонят.
– И женщины все-таки не переселятся. Никто не поедет в дома на Ладейре-до-Бакальяу, даже если их выкинут на улицу.
– И потащут в тюрьму?
– Всю жизнь в тюрьме держать не будут. Вот поэтому-то я и пришла к вам.
– Почему?
– Да потому, что после Баррокиньи выселять станут с Масиэла. Скажите, если не секрет, сеньор… Простите, Вава… Вы будете переселяться?
Глаза Вавы по-прежнему устремлены на Терезу, они её недоверчиво и испытующе вопрошают. Глаза Вавы – это глаза Вавы. И почему это ей до всего дело? Почему не довольствуется тем, что красива, ведь красива, ах, Боже, красива!
– Если бы можно было что-то предпринять… я бы не переселялся.
– А что предпринять? Вот Мирабел пыталась: отдала комиссару Лабану все свои деньги, он, конечно, их взял, но стоит на своём.
– Но, если, что ни делай, ничего не изменится? Не хочу думать.
– А если не переселится никто? Вы думаете, полиция сумеет насильно заставить переехать, если никто сам не переедет? Думаю, нет.
Не подчиниться приказу полиции? Какая безумная и нелепая идея! Однако, если суметь настоять на том, чтобы остаться на своем насиженном месте, это было бы здорово. Вава спрашивает вместо ответа:
– А скажите, пожалуйста: верите ли вы, что полиция все-таки тронет дом Тавианы, несмотря на то, что ей покровительствуют такие богатые клиенты?
– Этого я сказать не могу.
– А вот я могу: сом-не-ва-юсь! Скорее всего, переселят всех, кроме Тавианы. А если это так, то зачем вы вмешиваетесь во всё это, точно работаете в Баррокинье или здесь? Зачем?
– Очень просто: сегодня я подрабатываю у Тавианы, а было время – работала в другом доме с открытой дверью и могу снова там оказаться. – Она замолчала, и Вава в изумлении увидел, как её глаза вспыхнули огнем. – Я повидала много плохого и поняла, что, если за себя не постоишь, ничего не достигнешь. А значит, не заслуживаешь лучшего.
Сопротивляться приказам полиции? Какая безумная идея. А может, если безумная, то верная, кто знает?! Эшу, отец и защитник!
– Я подумаю и завтра в поддень дам ответ.
– Ровно в полдень я буду. Доброй ночи, Вава.
– Уже уходишь? Не хочешь ли чего выпить? Капельку ликёра, у меня он хороший, приготовлен монахинями из какао и фиалки. Ещё рано, потолкуем.
– У меня ещё есть дела, их надо сделать до того, как идти в «Цветок Лотоса».
– Ну, тогда до завтра. Приходи ко мне обедать. Скажи, что ты любишь?
– Всё! Спасибо, приду.
Она встает, Вава следит за каждым её движением. О Боже, красота-то какая! Улыбаясь, Тереза прощается. Рука Вавы похожа на бесформенную лапу. Но сколько в ней нежности, когда она касается пальцев руки Терезы. Надо же, ей мало, что она красива, она ещё одержима безумными идеями. Будь осторожен, Вава, помни Анунсиасан до Крато. Но в его груди – пожар, как может он быть осторожен! Он влюблён, страстно влюблён.
22
Когда-то пышная и полная мулатка, прозванная Необузданной Паулиной, избранная Королевой карнавала и коронованная в Карнавальном клубе Терпсихоры, разъезжавшая по улицам города в покрытом блёстками плаще на головной машине праздничного шествия, теперь превратилась в толстую, всеми уважаемую Паулину де Соуза, или дону Паулину, хозяйку четырех женских пансионов на Пелоуриньо и в Табоане. Это вторая после Вавы фигура в зоне увеселительных заведений, имеющая влияние на многочисленное население своего района. Работающие у неё женщины относятся к ней с почтением, да, она строга, но в беде никого не оставит, не то что другие, которые только и знают, что сосать кровь из людей.
Все зовут её доной Паулиной, а самые молодые, прибывшие из провинции, даже приходят к ней за благословением; её четыре пансиона могут служить примером хорошо поставленного дела: здесь клиентура получает спокойных, любезных и приветливых женщин, здесь всегда покой и тишина, никаких скандалов, ссор, драк, краж, пьянства – всего того, что так обычно в таких местах. Ни в одном из них нет бара, где бы клиентам продавались алкогольные напитки, а вот эротическая литература для желающих в достатке, как и сборники фривольных песенок, а для наиболее обеспеченных – шокирующие фотографии. Сопутствующий, как говорится, товар.
У доны Паулины свои законы, и она требует их беспрекословного выполнения. Всегда добро расположенная и всем сочувствующая, она не терпит малейшего беспорядка в пансионе. Те, кто у неё работают, должны вести себя достойно, понимая, что находятся на выгодной работе. Дебоши, кашаса, маконья и прочая, прочая – вон! Не согласен, уходи на все четыре стороны.
От развесёлого прошлого помимо воспоминаний дона Паулина сохранила запас энергии, позволяющий ей, когда нужно, приструнить как пренебрегшую своими обязанностями девицу, так и пожелавшего, чтобы его обслужили в кредит или задаром, клиента-новичка.
Продолжая давнюю связь с Ариосто Алво Лирио, казначеем префектуры, высоким, худым мулатом, воспитанным и вежливым, дона Паулина готовилась к заслуженному отдыху. По соображениям юридического характера она на имя Ариосто приобрела дом и земельный участок в Сан-Гонсало-дос-Кампос, где родилась и где собиралась дожить остаток жизни. Когда через пять лет Ариосто, как муниципальный чиновник, уйдёт на пенсию, она продаст кому-нибудь свои процветающие пансионы – кандидаты на них есть – и отправится возделывать землю вместе со своим любовником, который, кто знает, может, уже будет её мужем.
