Двадцать первый: Книга фантазмов - Османли Томислав (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
— Ну, что я мог сделать, Анастасия, — мягко заметил профессор. — Молодые, не слушаются…
Анастасия неуверенно повернула голову так, что профессор не понял, согласна ли она с ним или укоряет его, что он так легко отпустил ребенка. Нежно глядя на жену, Кавай подумал про себя: ей-то легко, а вот что делать ему, да и всем остальным, кто еще жив… Потом он посмотрел в окно и подумал, что, может, все же нужно было уговорить дочку остаться, потерпеть еще некоторое время, а ему — поговорить, наконец, решительно с этим возомнившим о себе Костовым и открыть ей путь в науку… Кавай приуныл. Но вдруг на его лице появилась слабая улыбка.
— Как уехала, так и вернется! — эта мысль, словно лампада, осветила ему душу, и он глазами поискал жену на ее привычном месте — в торце стола с открытой книгой в руках. Но Анастасии там уже не было.
Профессор Кавай посмотрел на себя в зеркало сквозь пелену навернувшихся на глаза слез, увидел свое замутненное отражение с полуулыбкой на лице и, шаркая ногами, побрел в комнату с телевизором, уселся в свое любимое кресло, чтобы посмотреть «Новости».
Профессор положил себе на колени толстый ежегодник, полученный в подарок от представителя какой-то торговый фирмы — с картой Европы и с календарем шестилетней давности. В нем он записывал свои мысли, а также, чтобы не пропустить, время начала программ новостей и передач, которые казались ему хоть в какой-то мере обнадеживающими в смысле будущего позитивного развития событий в стране и мире. И так, сидя в кресле с блокнотом, в тот день, хотя было еще довольно рано, профессор Кавай задремал.
21
После того как Майя уехала, время для Гордана потекло, как песок в песочных часах с широким горлышком, которые не он, а, по большей части, его родители заботливо переворачивали то туда, то обратно, чтобы замедлить ход времени. Напрасно. Матери Гордан сказал, что до конца недели уедет на поезде в Австрию и что там, в Вене или Зальцбурге, где находились две фирмы, с которыми он через интернет наладил контакт и которые выразили готовность взять его на работу по договору, останется «на сколько будет нужно», а когда дома станет безопасно, вернется. Гордан Коев прекрасно понимал, что понятие «дома безопасно» является абсолютно неинформативным и, внесенное в программный алгоритм в качестве вводной, даст неопределенные результаты и целый ряд ошибок и отклонений. Но это было именно тем, что сейчас более всего требовалось его родителям. Бесконечная программа, не ведущая к истине, а только дающая надежду.
Гордан сложил в пластмассовый чемодан шесть маек, пять рубашек, три пары джинсов, дюжину трусов, старый паспорт с двумя новыми визами, дневник, который вел с детства, игровую приставку и пособие по программированию для решения сложных задач. Ему пришло в голову, что с этого момента придется круглосуточно носить часы. Он пошел в родительскую спальню, открыл шкаф и достал из шкатулки, в которой хранились семейные драгоценности, дорогие наручные часы с автоподзаводом, показывающие время в разных часовых поясах и высоту над уровнем моря, которые отец заказал для Гордана за границей как подарок по случаю окончания им института. Парень заметил, что часы остановились и показывают какое-то непонятное время — стрелки застыли одна над другой. Счастливая примета. Он подвигал рукой и увидел, как секундная стрелка побежала по циферблату. «Ну, вот, — сказал про себя Гордан, — и по часам видно: убежало мое „счастье“. С этого момента мне придется самому подгонять время — работой. А без работы время для меня совсем остановится».
В голове Гордана мелькнула мысль: кто же управляет часами, чтобы они правильно ходили здесь, в этом месте, где время, не подчиняясь правилам, движется в самых невероятных направлениях: сначала стоит на месте, потом поворачивает назад и вдруг безумно спешит вперед?..
22
«Еще одна вещь привлекла мое внимание. В Месокастро, в самом центре Охрида, выходит наружу подземный ход, который в народе зовется Волчани. Он идет на северо-восток и заканчивается у монастыря Святой Пятницы, то есть, его длина составляет час пешего ходу. Он прекрасно выстроен, со сводчатыми потолками, но выход со стороны Святой Пятницы разрушен, так что до конца его пройти невозможно».
Профессор Кавай задумчиво поднял голову от книги: «Как я мог забыть об этом? Мне казалось, что я знаю эту книгу наизусть, а этот факт я забыл, как забывают прошлогодний снег. А здесь все так красиво, лаконично и четко описано. Подземный переход, секретный путь, проходящий под старой и новой частями города! Это необычайно интересно!»
Профессор Кавай взволнованно открыл старую записную книжку, переплетенную в красную кожу, в которой у него были аккуратно записаны телефоны знакомых. Он решил позвонить профессору Одиссею Пинтову. Кавай вместе с профессором Пинтовым несколько раз избирался в совет факультета, но не виделся с ним после того, как Пинтов ушел на пенсию. Климент посмотрел на старый шестизначный номер, добавил ноль после первой цифры, что стало необходимым после перевода телефонной сети с шести на семизначные номера, и позвонил своему старшему коллеге.
Слушая гудки в трубке, Кавай думал о Пинтове, в свое время известном археологе, специалисте по античной эпиграфике, которому удалось расшифровать латинскую надпись на одной стеле, где, как он утверждал, был иллирийский текст «IDI ES VIDI _ _ ES MORTA DE _ _ LA RES». Он прочитал его так: «глупцом родился, глупцом живешь, самое умное, что ты можешь сделать — умереть». Этим прочтением Пинтов необыкновенно взволновал научное сообщество, и, несмотря на то, что, в конце концов, ученые пришли к заключению, что надпись вообще не иллирийская, а стела — обломок позднеримского надгробия, выброшенного из-за множества ошибок, допущенных резчиком по камню, эту стелу назвали «Пинтовской мортаделлой». Пинтов при этом остался при своем убеждении, что обнаружил иллирийскую надпись на латыни.
Но независимо от того, насколько правильна была его гипотеза, профессор был авторитетом в археологии и автором нескольких книг, посвященных истории Охрида.
Звонок вызова раздался в трубке уже пятый раз, и Кавай подумал, что археолога Пинтова, которому теперь должно было быть лет восемьдесят, возможно, уже нет в живых. Он был готов повесить трубку, как наконец услышал запыхавшийся мужской голос…
— Алло! — донеслось с того конца провода.
— У телефона профессор Климент Кавай, — осторожно сказал он в трубку.
— Кавай! — воскликнул его собеседник искренне радостным и все еще энергичным голосом. — Как не помнить: коллега с факультета! Память все еще хорошо мне служит, дорогой Кавай. Решаю кроссворды и тем самым тренирую мозги, а тело укрепляю, копаясь в саду. Выращиваю осенние цветы и ранние овощи. Так что я активен во все сезоны. Археологу нельзя без лопаты, не так ли, коллега Кавай?..
— Конечно, профессор, — неискренне согласился Кавай, который свое пенсионерское будущее видел за тем же письменным столом, среди открытых книг и листков, педантически исписанных карандашом.
— А вы уже на пенсии?
— Пока нет…
— Ну, когда выйдете на пенсию, сразу принимайтесь копать. Иначе лишитесь рассудка, вот что я вам скажу. Потом привыкнете. И полюбите.
— Но я хотел кое-что спросить по вашей специальности… из сферы ваших интересов.
— Пожалуйста, коллега Кавай. Я в вашем полном распоряжении, — принял профессиональную позу археолог.
— Если я не ошибаюсь, вы занимались археологией старого города в Охриде…
— Это общеизвестно, — сказал довольным тоном профессор Одиссей Пинтов. — Я настолько глубоко посвятил себя этим исследованиям, что, вы не поверите, в отечественной археологии они известны как Одиссея Пинтова…
— Я хотел бы перейти к делу… — сказал Кавай, хотя и понимал, что не совсем вежливо прерывать самовосхваления отставного археолога.
— Пожалуйста, — Пинтов снова перешел в положение профессиональной готовности.
