Горячее солнце, холодный песок - Копыленко Татьяна (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Некоторое время назад, когда он и Актриса стали жить вместе, они побывали в его родном городке. Они катались на лодке по синему озеру, ели ягоды, ходили за грибами. Но, возможно, больше всего Актрисе доставляло наслаждение то, как его любили люди. И его семья, и друзья, и даже горожане, с которыми он не был лично знаком. Она купалась в этой любви, в уважении, восхищении его подвигом, которое изливалось на них со всех сторон.
Он тогда особенно остро почувствовал, что для нее важно то, как относятся к ее избраннику люди. Ей было необходимо, чтобы его уважали – не только она, но и другие. Через несколько дней после их приезда к нему стали приходить люди, знакомые и незнакомые, со своими проблемами, с просьбами о помощи. Он растерялся. Людям казалось, что он теперь может все, что их проблемы будут услышаны и решены, что он – их защитник и помощник. А он не знал, что ему теперь делать.
Когда наступило время возвращаться в Москву и они прощались с его родными, бабушка его обняла и перекрестила.
– Хорошо, что ты носишь образок, милый.
– Да, бабуля, это очень хорошо, спасибо, что ты мне его дала, – он наклонился и поцеловал ее в теплую щеку.
– Ты сам теперь как ангел-защитник для тех, кто слабее. Помни об этом, и жизнь к тебе будет ласкова, а Господь тебя поддержит. И любовь свою береги, не выпускай из сердца. Без любви – жизнь не жизнь.
Тогда он не воспринял слова бабушки всерьез. Какой из него ангел-защитник? Он обычный парень. Самому бы кто помог. Когда они вернулись в Москву, Актриса продолжила свою блистательную карьеру, а он снова – и безуспешно – продолжил поиски работы. И вот тогда появился Третий.
Прошло немного времени, и этот Третий прочно обосновался в их жизни. Ему иногда казалось, что Третий проводит с Актрисой больше времени, чем он сам. Его это мучило. Он страдал не только от того, что Третий отбирает время, которое они могли проводить вместе. Но главным образом ему причиняло боль то, что, как ему казалось, Актриса стала меняться.
Все чаще, оставаясь с ним наедине, она куда-то уносилась мыслями, все чаще она рассказывала ему о событиях, в которых он не принимал участия, все чаще на ней появлялись драгоценности, которые подарил не он, и жили они в квартире, которую ей подарил тот самый Третий. И пусть она ему объясняла, что это не подарки, а ее гонорар, он прекрасно понимал все, что происходит, но был не в состоянии что-то сделать: постоянной работы все не находилось, мешать карьере возлюбленной из-за своего самолюбия он не мог, заставить ее отказаться от сокровищ, которыми ее осыпал Третий, ему не позволяла совесть, и он продолжал искать выход из этого тупика и не находил его. Последней каплей стала сцена, которую он случайно увидел в ее гримерке.
Актриса сидела в кресле перед зеркалом, на ней было роскошное платье, у ее ног стояла корзина с благоухающими цветами. Там же, у ее ног, преклонил колено Олигарх, или, как он про себя его называл, – Третий. Он протягивал Актрисе диадему из бриллиантов и изумрудов умопомрачительной красоты. Отблески драгоценных камней рассыпались по всей гримерке, они отражались в зеркале, словно всполохи фейерверков, казалось, даже глаза Актрисы засияли изумрудным светом. На мгновение ему показалось, что ее глаза помертвели, что из них ушла жизнь, но он тут же отогнал эту мысль от себя. Нет, Актриса была восхитительна – живая, сияющая, царственная.
Тогда он молча положил у приоткрытой двери скромный букет ее любимых нежных чайных роз и ушел.
Он не знал, куда себя деть, куда приткнуться, ноги сами его привели на то место, где он был после вручения Звезды Героя. Сегодняшний вечер не был для него таким прекрасным, как тот, когда он ощущал в себе силы сделать весь мир счастливым. Сегодня ему казалось, что на всей земле нет для него места, что он никому не нужен. Не ну-жен. Ни-ко-му.
– Нужен, конечно, нужен. Ты сам подумай, сколько еще на земле слабых, тех, за кого некому заступиться. А ты все о себе да о себе… – голос, прозвучавший, казалось, прямо у него в голове, разнесся эхом вокруг и заставил обернуться.
Рядом с ним стоял тот самый парень с мудрыми глазами на юном лице, в военной форме не знакомого ему рода войск.
– У меня так болит сердце, что я больше не могу ни о чем думать. Я не могу ее потерять – просто этого не переживу, – он ответил и почувствовал, что это правда. Он не переживет расставания.
Перед его глазами снова появилась картинка, которую он видел некоторое время назад – Актриса с драгоценной диадемой на голове, с сияющими изумрудными глазами, и Олигарх, преклонивший перед ней колено. Это видение причинило ему такую сильную боль, что он опустился прямо на бетонный парапет, схватился за сердце и застонал.
– Ты так ее любишь и даже не пытаешься за нее бороться? – парень присел рядом и заглянул ему в глаза.
– Что я могу сделать? У меня нет даже постоянной работы, не говоря уже о миллионах. Что я могу ей дать?
– Ты правда считаешь, что настоящей Любви нужны деньги или драгоценности? Ты правда считаешь, что настоящую Любовь можно купить?
– Нет, но.
– Какие в сражении за Любовь могут быть «но»! – голубые глаза парня полыхнули ярким светом, словно в воздухе резко взмахнули мечом и от него посыпались голубые искры. – Любовь нужно питать, – продолжил он, – только она не питается деньгами, побрякушками и другой ерундой. Ее нужно питать ответной Любовью, уважением, нежностью. Чтобы ее сердце согревалось при взгляде на тебя, как от горячего солнечного луча. Или ты считаешь, что ей достаточно сознавать, что ей принесут очередной холодный блестящий камешек?
– Нет, нет, она не такая, она настоящая! – накатившая волна возмущения даже приподняла его, заставила выпрямиться и встать на ноги – он не мог допустить, чтобы даже один человек так думал о его Любимой. – Конечно, ей нравятся красивые украшения, но они для нее как игрушки, она словно ребенок, который играет блестящими волшебными камешками, но не более! Но в жизни она – настоящая! Живая, теплая, добрая, искренняя!
– Так дай же ей повод испытывать эти возвышенные чувства чаще, питай ее душу любовью, добротой, состраданием, нежностью! Она ведь женщина, она этим живет! Помоги ей! Не оставляй ее в одиночестве бороться за вашу Любовь!
– Но как мне это сделать? Я обычный человек – у меня нет никаких талантов, никаких возможностей…
– Серьезно? А может быть, ты просто отмахиваешься от возможностей, которые дает тебе жизнь? Может быть, тебе удобнее наслаждаться жалостью к себе, чем выполнять свой долг? – строгие синие глаза гневно сверкнули, в них собиралась гроза.
– Что? О чем ты говоришь?
– Ты помнишь, о чем тебя просили земляки? Ты помнишь, с какими просьбами о помощи к тебе обращались люди? Ты хоть что-нибудь сделал для них?
– Нет.
– Почему? – голос синеглазого парня становился все громче. Его последний вопрос волнами прокатился по площади и вернулся раскатистым эхом к ним. – Чем же ты был так занят, кроме жалости к себе?
– Я пытался.
– Послушай, друг, – парень заглянул ему в глаза, – вспомни тот перевал, вспомни своих друзей. Если бы не ты – они сейчас были бы мертвы. Тогда ты не пытался. Тогда ты спас им жизни.
– Была война. И я был не один. Ты был со мной.
– И сейчас ты не один. Оглянись – вокруг тебя много хороших людей, они помогут, поддержат. Или ты думаешь, что война закончилась? Нет. Война идет – на чьей ты стороне?
– Война? – Солдат незаметно осмотрелся, оценивая окружающую ситуацию, он инстинктивно сделал так, как делал раньше, на войне. У него как-то само собой изменилось мироощущение и пространство, словно он не возвращался оттуда, из сухих, жарких, пыльных, выжженных гор.
– Правда сражается с неправдой, справедливость – с несправедливостью. Ты разве этого не видишь?! – парень с силой встряхнул его за плечи.
И теперь перед глазами Солдата встали другие картинки. Многодетные семьи, живущие почти за чертой бедности. Никому не нужные старики. Брошенные дети. Внутренним взором он видел людское горе, разбитые сердца, угасшие надежды, отчаяние, безысходность. Ему словно промыли глаза.
