Богач, бедняк... Том 2 - Шоу Ирвин (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Куэйлс танцевал на ринге, атакуя его и отступая, легко уходил от мощных хуков Томаса, работая на толпу, позволял Томасу загонять его в угол, а когда тот наносил ему серию ударов, лишь вертел головой из стороны в стороны, не чувствуя никакой боли под шлемом, а публика визжала от восторга.
Спарринг-партнерам обычно не полагалось наносить травмы главным участникам поединков, но сейчас шел последний раунд по тренировочной программе, и Томас упрямо атаковал соперника, забыв о ждущем наказании, чтобы нанести хотя бы один хороший удар и отправить этого негодяя на пол – пусть посидит на своей вонючей заднице в своих броских штанах.
Куэйлс понял, что задумал Томас, и его привычная язвительная ухмылка стала еще более высокомерной. Он ловко уходил от ударов, танцуя, приближался к Томасу и, отпрыгивая назад, отбивал его удары в воздухе. Он даже не вспотел, когда прозвучал гонг, а на его теле не было ни одного синяка, ни одного кровоподтека, хотя Том изрядно молотил его, пытаясь достать, почти целых две минуты.
После того как прозвучал гонг, Куэйлс сказал:
– Послушай, халявщик, ты должен мне заплатить за урок бокса.
– Надеюсь, что тебя отправят на тот свет в пятницу, ты, бездарность! – огрызнулся Томас, перелез через канаты ринга, пошел в душевую, а Куэйлс остался на ринге. Он попрыгал через скакалку, сделал несколько разминочных упражнений, побоксировал с легкой «грушей». Этот негодяй никогда не уставал, работал, как одержимый, и, вероятно, в конце концов все же станет чемпионом страны в среднем весе с миллиончиком баксов в банке.
Возвращаясь из душевой, Томас заметил, что у него покраснела кожа на лице, особенно на скулах, от ударов Куэйлса. А этот скот продолжал работать, показушничал перед толпой своих болельщиков, ведя бой с тенью, а те в своих нарядах паяцев то и дело восторженно вопили:
– Ах! Как здорово! Ого! Вот это да!
Шульц передал ему конверт с пятьюдесятью баксами за два проведенных раунда, и он, быстро пройдя через восторженную толпу, вышел на освещенную ярким солнцем улицу разомлевшего Лас-Вегаса. После театра с его кондиционерами дневная жара казалась искусственно созданной, зловещей, словно какой-то безумный ученый, желая разрушить весь город самым безжалостным и бесчеловечным образом, поджаривал его на громадной сковородке.
После тренировки страшно хотелось пить, и он, перейдя через раскаленную улицу, вошел в один из крупных отелей. В холле было прохладно и темно. Дорогие проститутки фланировали там, как обычно, а старушки играли у автоматов. Проходя в бар, он заметил, что игра в кости и в рулетку шла полным ходом. Похоже, что все в этом вонючем городе просто набиты деньгами. Все, кроме него, Томаса. За последние две недели, играя в кости, он просадил более пятисот долларов, почти все заработанные им здесь деньги.
Нащупав конверт с пятьюдесятью долларами в кармане, он вдруг почувствовал непреодолимый позыв сыграть в кости. Он заказал пиво. Вес у него сейчас был в норме, и Шульц не посмеет орать на него. В любом случае, Шульцу теперь было на него наплевать, ведь в его «конюшне» появился претендент на чемпионское звание в лице Куэйлса.
Томас выпил вторую кружку, заплатил бармену и направился к выходу. Однако его привлекла игра в кости, и он невольно остановился. Перед одним из игроков, смахивавшим на гробовщика из захолустного городка, возвышалась солидная кучка фишек. Выпадали хорошие кости. Томас, не в силах преодолеть соблазна, вытащил конверт, купил фишки. Минут через десять от его денег осталась лишь десятка. У него, правда, хватило здравого смысла выйти из игры. Он попросил швейцара уговорить какого-нибудь богатого постояльца подбросить его до отеля в «даунтауне», чтобы не тратиться на такси. Это был грязный, замызганный отель, с несколькими игральными автоматами в холле и одним столом для игры в кости. Эта сволочь Куэйлс жил в отеле «Сэндз», где останавливались все кинозвезды, со своей женой, которая целый день лежала у бассейна, балдела от «Пунша плантатора», но, улучив момент, тайком прибегала в отель к Томасу. «У меня любвеобильная натура, – объясняла она Томасу, – а Куэйлс спит один, в отдельной комнате. Он – серьезный боксер, и у него через несколько дней важный бой. Ему нельзя понапрасну тратить свою энергию».
Тома уже никто не называл серьезным боксером, и впереди его не ждали важные бои, поэтому он мог делать все, что хотел. К тому же она проявляла бурную активность в постели, и некоторые их тайные дневные встречи вполне оправдывали возможный риск.
На столе лежало письмо от Терезы. Он даже не вскрыл его, он и так знал, что прочтет в нем, – еще одно очередное требование прислать денег. Теперь Тереза работала сама, зарабатывала гораздо больше, чем он, но даже это не умаляло ее алчности. Она работала в ночном клубе, продавала сигареты и гребла чаевые за то, что отчаянно вихляла своим задом и оголяла свои ноги настолько, насколько это дозволялось законом. Она заявила ему однажды, что ей надоело слоняться из угла в угол дома и присматривать за ребенком, в то время как его самого дома подолгу не бывает, и теперь она намерена заняться своей карьерой. Она по своей душевной простоте считала, что торговать сигаретами в ночном клубе – это блестящая карьера, что-то сродни шоу-бизнесу. Ребенка она тут же сплавила своей сестре в Бронкс, и теперь, даже когда Томас бывал дома, она приходила, когда ей вздумается, – в пять, шесть утра, а кошелек ее всегда был туго набит двадцатидолларовыми бумажками. Бог ведает, чем она там занималась, но это уже его больше не волновало.
Он лег на кровать. Сидеть в номере – это тоже один из способов сберечь деньги. Нужно было поразмыслить, как прожить до пятницы на десять баксов. Кожа на скулах саднила – неплохо ее отполировал этот сукин сын Куэйлс. Кондиционер в его номере дышал на ладан, и от дикой жары, как в раскаленной пустыне, он обливался потом.
Закрыв глаза, он забылся тревожным сном. Ему приснилась Франция. Там он провел лучшее время в своей жизни, и ему часто снился тот момент, когда он сходит с парохода на берег Средиземного моря, хотя все это происходило пять лет назад, и все эти сны давно утратили свою яркость.
Он проснулся, вспоминая этот сладкий сон, сожалея о том, что это дивное море, эти высокие белые дома исчезли и он вновь оказался в четырех облезлых стенах в своем номере в отеле Лас-Вегаса.
Он приехал на Лазурный берег после победы на матче в Лондоне. Победа досталась ему очень легко, и Шульц организовал ему еще одну встречу в Париже через месяц, поэтому не было никакого смысла возвращаться из Лондона в Нью-Йорк. Он подцепил одну из этих бесноватых, страстных лондонских девиц. Она сказала, что знает один маленький, но ничуть не хуже большого, отель в Каннах. Томас в то время купался в деньгах и самонадеянно считал, что может побить любого соперника в Европе одной рукой. Почему бы не смотаться туда на уик-энд, подумал он. Этот уик-энд растянулся, конечно, дней на десять, а встревоженный, раздосадованный Шульц засыпал его грозными телеграммами. Томас лениво валялся на пляже, дважды в день ел, как Гаргантюа, ни в чем себе не отказывая, пристрастился к красному французскому вину и в результате набрал лишних пятнадцать фунтов.
Когда наконец он вернулся в Париж, то ему удалось согнать вес только к утру того дня, когда состоялся поединок, и этот француз чуть его не угробил. Впервые в жизни Том был нокаутирован, и сразу же, неожиданно для него, прекратились предложения на матчи в Европе. Большую часть своих денег он просадил на англичанку, которой ко всем ее прочим слабостям очень нравились драгоценные украшения. В самолете до самого Нью-Йорка Шульц не обмолвился с ним ни единым словом.
Этот паскудный француз сильно ему навредил, и теперь ни один спортивный журналист не называл его в своих статьях возможным претендентом на звание чемпиона. Паузы между матчами у него становились все больше, а конверты с премиальными все тоньше и тоньше. Дважды он предпринимал попытки срубить «легкие» деньги, но все напрасно. Тереза его окончательно оттолкнула, и если бы не ребенок, он давно собрал бы свои вещички и уехал от нее.
