Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд (бесплатные полные книги TXT) 📗
Да, кстати: письмо с результатами моих университетских экзаменов наверняка пришлют к вам в Нанчерроу, а может быть, мисс Катто позвонит вам и сообщит об этом. В любом случае, когда поступят новости, не будете ли вы добры, если вас не затруднит, переслать результаты мне… или же пусто Лавди мне позвонит. Мне очень не терпится узнать. Пускай это и не имеет особого значения. Теперь уж я вряд ли когда-нибудь попаду в университет.
Как всегда, с наилучшими пожеланиями,
Джудит».
Не прошло и двух недель, как в Аппер-Бикли прибыл ответ на это письмо. Вместе с остальной корреспонденцией он вывалился из почтового ящика на половик — огромный, пухлый конверт, надписанный детскими каракулями Лавди, которые, наряду с ее безнадежной безграмотностью, на протяжении нескольких лет приводили в отчаяние мисс Катто. Джудит удивилась: ни разу не получала она писем от Лавди, да та и не писала сроду ничего, кроме коротеньких записок с выражением благодарности за гостеприимство, которые после визита в гости принято слать хозяевам. Джудит прошла с письмом в гостиную, забралась с ногами в угол дивана и разрезала тяжелый конверт.
Внутри оказались результаты ее вступительных экзаменов и внушительная кипа сложенных листочков дорогой почтовой бумаги, какой пользовались в Нанчерроу. Первым делом она с чрезвычайной осторожностью, словно в руках у нее было нечто взрывоопасное, развернула экзаменационную ведомость и взглянула на результаты. Поначалу она не могла поверить своим глазам, но уже в следующую секунду на нее нахлынули чувства иного рода: облегчение, буйная радость, удовлетворение. Будь рядом с ней кто-нибудь из ее сверстников, она вскочила бы на ноги и пошла в пляс от восторга, но лишь для самой себя казалось довольно глупо устраивать такое представление, Бидди же поехала в Бави-Трейси делать прическу; поэтому Джудит удовольствовалась тем, что еще раз прочла результаты, затем отложила их в сторону и принялась за многословное послание от Лавди.
Дорогая Джудит!
«Нанчерроу, 22 сентября.
С огромной радостью получили твое письмо, и оно до сих пор лежит на мамином письменном столе, но ты сама знаешь: для нее письма писать — острый нож; короче, она попросила меня ответить тебе. Охотно беру на себя эту повинность, тем более что за окном льет как из ведра и заняться все равно больше нечем.
Прежде всего, вот твои результаты. Пришло письмо, и я просто не могла не вскрыть его, хоть оно и было адресовано тебе; я зачитала его вслух за завтраком, и все — мама, папчик и Мэри — кричали тебе «браво!». Ты умница. Все эти зачеты и даже два «отлично». Мисс Катто от радости за тебя пустится отплясывать фанданго. Пусть ты и не будешь учиться в университете — зато теперь, когда придет твой аттестат, ты сможешь вставить его в рамку и повесить в уборной или в другом подходящем для этого месте.
Ты молодец, что не поехала в Сингапур. Не знаю, смогла бы я проявить такую же твердость и отказаться от всех тех удовольствий, которые тебя там ждали. Надеюсь, твоя мама простила тебя — ужасно знать, что на тебя сердятся. И какие потрясающие новости о твоем дяде! Должно быть, он невероятно умный, ответственный и знает, свое дело как никто другой, раз ему поручили эту работу. Надо будет найти Скапа-Флоу в атласе. Это ведь чуть ли не за Полярным Кругом. Надеюсь, он не забыл запастись шерстяным бельем.
У нас много нового. Ушел Палмер — поступил в Легкую пехоту герцога Корнуолльского. Джанет и Песта все никак не могут решить, куда им податься, хотя их вовсе не призывали на службу. Джанет подумывает о том, чтобы пойти в санитарки, а Песта вроде собирается куда-то на производство оружия, боеприпасов и военного снаряжения: говорит, что судна за больными выносить — это не по ней. Как бы там ни было, думаю, что в скором времени они нас покинут. Неттлбеды остаются незыблемы, слава Богу, они не в том возрасте, чтобы идти воевать. Хетти тоже пока с нами. Она страстно мечтает пойти в армию и франтить в хаки, но ей ведь всего семнадцать (не подходит по возрасту), а миссис Неттлбед без устали твердит ей, что такую глупышку, как она, нельзя пускать в общество развязной солдатни. По-моему, миссис Неттлбед чересчур к ней сурова, просто без Хетти ей самой придется скоблить кастрюли.
Мэри все трудится над светомаскировочными шторами. Уж она шила-шила… так что в конце концов мама приискала ей в помощницы некую мисс Пенберти. Живет та в Сент-Бериане; каждый день приезжает к нам на велосипеде и шьет; от нее ужасно пахнет потом, и нам ничего не остается, как держать все окна открытыми. Некоторые комнаты все еще не затемнены, и вечером нам даже двери туда не открыть. Скорей бы уж мисс Пенберти все закончила и убралась восвояси.
Мама проводила собрание Красного Креста в большой гостиной, а папчик расставил везде ведра с водой на случай, если мы загоримся. На улице холодает. Когда наступит зима, мы собираемся зачехлить большую гостиную и перебраться в малую. Папчик говорит, что надо беречь топливо и сажать побольше овощей.
Теперь новости о других. Оставила это напоследок, потому что не хочу никого упустить из виду.
Тетя Лавиния жива-здорова, уже понемногу встает и сидит у камина. Ей, бедняжке, не позавидуешь — увидеть еще одну войну! Ведь она уже пережила англо-бурскую и мировую. А теперь еще эта. Слишком много на одну человеческую жизнь.
После твоего отъезда мы все ужасно по тебе скучали; правда, и остальные разъехались почти сразу же. Сначала Джереми, за ним — Руперт, который помчался не куда-нибудь, а в Эдинбург, в какую-то Редфордскую военную часть, куда из Нортгемптона переехали кавалерийские лошади, — надеюсь, их повезли туда на поезде: слишком далекий путь, чтобы преодолеть его своим ходом. Продолжение о Руперте смотри ниже.
Вслед за ним отбыли Эдвард с Гасом. Эдвард сейчас находится на какой-то учебной базе, но где именно, мы не знаем, потому что его обратный адрес — «где-то в Англии». У мамы есть номер какой-то полевой почты, куда она может посылать ему письма до востребования, но она изводится, не зная его точного местопребывания. Уверена, он там отлично проводит время — летает себе да попивает в столовой пиво.
А Гас отправился в Абердин — там располагается штаб «Гордонских горцев». Прощаться с ним было просто невыносимо. Ни по кому из остальных я не плакала, только по нему. Разве не ужасно — только успеешь познакомиться с единственным человеком, в которого можно было бы влюбиться, и из-за какого-то подлого мерзавца Гитлера приходится с ним расставаться. Я залила всю постель слезами, но теперь уже не плачу, потому что получила от него письмо и написала ответ. У меня осталась его фотография (я щелкнула его своим фотоаппаратом), я ее увеличила (стало немного расплывчато, но вообще ничего), вставила в рамку, и теперь снимок стоит у меня возле кровати. Каждый день перед сном я желаю ему доброй ночи, а утром с ним здороваюсь. Даю голову на отсечение, в килте он выглядит бесподобно. Попытаюсь уговорить его, чтобы он прислал мне свою фотографию в форме.
Возвращаюсь к Руперту.
Через три дня после его отъезда Афина внезапно заявила, что тоже едет в Эдинбург, села на поезд и была такова. Можешь себе представить?! Живет в гостинице «Каледонская», по ее словам, громадной и до ужаса викторианской, а в Эдинбурге жуткий холод, но все это, видно, для нее ерунда, потому что время от времени она может видеться с Рупертом. Раз уж холод ей стал нипочем, значит, она в него, точно, влюблена.
Что касается меня, то я сижу на месте и никуда не рвусь. Мама намерена завести уйму кур, они и будут для меня повинностью военного времени. А Уолтер Мадж обещал научить меня водить трактор, тогда я смогу помогать на ферме. Мне, вообще-то, все равно, чем заниматься — паровой котел топить или драить уборные, лишь бы никто не говорил, чтоя должна встать на учет или отправляться куда-нибудь служить.
