Мыши Наталии Моосгабр - Фукс Ладислав (книги TXT) 📗

Ладислав ФУКС

МЫШИ НАТАЛИИ МООСГАБР

I

Зал в трактире «У фей» был нанят на весь день. За окном, широко распахнутым во двор, стояла лошадь в хомуте и с торбой овса под мордой. В зале сидели свадебные гости.

Они сидели за столом – на белой скатерти цветы, свечи, рюмки и блюдо с пирожками. Во главе стола под портретом вдовствующей княгини правительницы Августы и председателя Альбина Раппельшлунда сидел человек с большими натруженными руками, в черной паре и белой полотняной рубахе, он неуклюже поворачивался во все стороны, кивал, поддакивал, улыбался всем вокруг, даже лошади за окном – это был жених. Рядом с ним сидела маленькая полная блондинка, придурковатая и мордастая, на столе перед нею лежал лавровый венок, и она тоже вертелась, подпрыгивала, всячески выставлялась и закатывала глаза – это была невеста. Среди свадебных гостей сидели еще Рона, подружка блондинки, двадцатилетняя смешливая девушка, и два свидетеля, два странных, темных человека.

На стене вдоль свадебного стола висела свежая газета, пестревшая разными картинками и портретами председателя Альбина Раппельшлунда, ибо сегодня он был именинником; под газетой стояли несколько подсобных столиков.

В дальнем конце стола сидел молодой человек в темном клетчатом пиджаке и белой шелковой рубахе, мягкий, стыдливый, замкнутый, – это был Лотар Баар. Рядом с ним сидел другой молодой человек, тоже красиво одетый, но еще более замкнутый и стыдливый, – это был его однокашник Рольсберг. И еще там – в самом конце – сидела старая женщина. На ней были черно-золотой платок, черная кофта, длинная черная блестящая юбка и туфли без каблуков. На коленях лежала небольшая сумка. Это была Наталия Моосгабр.

– Дочка без конца говорит о вас, господин Баар, – сказала госпожа Моосгабр в дальнем конце стола Лотару Баару, пригубив вина, – с самого начала ее рюмка была полупустой, – без конца рассказывает, как в лавке продавала вам магнифон.

– Магнитофон, – кивнул молодой человек и растерянно поглядел на место во главе стола, где сидели жених и невеста.

– Да-да, – кивнула госпожа Моосгабр, – а вы, господин Баар, живете, верно, в каком-нибудь дворце?

– На частной квартире, – сказал молодой человек, растерянно глядя на место во главе стола, – у одного купца, тут, на вилле, вместе с другом Рольсбергом.

– У купца вы и столуетесь? – спросила госпожа Моосгабр и чуть наклонилась, заглядывая и Рольсбергу в лицо.

– У купца только завтракаем, – сказал Лотар Баар, – а в основном едим в студенческой столовке.

– И наверное, там вкусная еда, – кивнула госпожа Моосгабр, – наверное, и ветчина, и влашский салат, и даже вино с лимонадом. Я бы с радостью как-нибудь пригласила вас к нам, господа, но мы простые бедные люди. Не на вилле живем, а в развалюхе, к тому же там как раз каменщики галерею чинят… Мы все больше овсяную кашу едим, – госпожа Моосгабр поглядела во двор на лошадь, у которой под мордой висела торба овса, – ну и кукурузную тоже. Правда, господин Баар, иной раз я пеку, пеку, обожаю печь. Вот блюдо с пирожками, – госпожа Моосгабр незаметно кивнула на стол, – это я напекла. К дочкиной свадьбе, а то как же. Хотя пока их еще никто не отведал, но погодите, напоследок и до них дойдет черед. Скоро, – наклонившись вдруг к Лотару Баару, зашептала госпожа Моосгабр, – скоро подадут ужин. Будет настоящее пиршество, господин Баар. Заказали ветчину, влашский салат, – зашептала она, – а также вино с лимонадом. И мороженое, но его принесут уже под самый конец. Ах, – госпожа Моосгабр улыбнулась, – обожаю печь! А вообще-то, господин Баар, хлеб да каша – вот пища наша.

Тем временем придурковатая, полная блондинка-невеста во главе стола смеялась, шутила со свидетелями, с Роной, и ее жених с большими натруженными руками на скатерти поворачивался во все стороны, кивал, поддакивал, улыбался, а когда уже не к кому было поворачиваться – поворачивался к лошади за окном.

– Значит, каждый из вас остается при своей фамилии, – сказал жениху и невесте один из свидетелей, темный человек с черными волосами над низким лбом, и невеста, придурковатая полная блондинка, рассмеялась и закивала.

– Он как был, так и будет Лайбахом, – толкнула она локтем жениха, и жених кивнул, – и меня будут звать, как зовут. Скоро начнется угощение.

– Видите, господин Баар, – сказала госпожа Моосгабр Лотару Баару и Рольсбергу, – скоро начнется угощение. Подадут ветчину, салат, лимонад, это все у них там, за распивочной. А я вам вот что расскажу, господа, – шепнула она и снова чуть наклонилась, заглядывая и Рольсбергу в лицо, – когда я ходила в школу, уже шестьдесят лет тому, была у меня подружка Мария. Такая маленькая, слабая, согнутая, такая бедняжечка, но умная и хорошая, дети любили ее, она была из богатой семьи, отец был приказчик, золотые часы имел. Потом она вышла замуж, взяла имя мужа, но он вскоре умер, и она стала экономкой в одной богатой семье. И служила в этой семье на протяжении целых двух поколений, я ее пятьдесят лет не видала. Пятьдесят лет, – кивнула госпожа Моосгабр и поглядела поверх голов гостей на стену, где висел портрет вдовствующей княгини правительницы Августы и председателя Альбина Раппельшлунда, который сегодня был именинником, – пятьдесят лет. Знаете, господин Баар, я ведь тоже, как и моя подружка Мария, всегда хотела стать экономкой. Я умею и стол накрыть, чтобы вид у него был праздничный, вот… – указала она на белоснежно сервированный стол со свечами, цветами, вином и пирожками, – я бы тоже так смогла, я бы и сама стол им накрыла, да ведь тут в трактире загодя все заказывают.

– И жить, значит, тоже будете порознь, – воскликнул теперь у почетного места за столом другой свидетель, тоже темный человек с черными волосами над низким лбом, и блондинка-невеста опять дурашливо засмеялась и сказала:

– Он и дальше будет снимать квартиру у Клаудингерихи, а я буду жить там, где живу. А что, плохо ли, а… – Она опять толкнула локтем жениха, и жених кивнул и улыбнулся.

– Он хороший, работящий парень, – тихо сказала госпожа Моосгабр Лотару Баару, – образованный. Каменщик. Ни в спецшколе, ни в исправительном доме никогда не бывал, и нашей Набуле готов все отдать. Сказал, что будет давать ей весь заработок, а себе оставлять только на курево. Она будет жить у меня, а он по-прежнему на квартире у барышни Клаудингер, но это покуда не накопят на квартиру в Алжбетове. Я бы с радостью пригласила вас к нам домой, господа, – сказала госпожа Моосгабр снова, – да мы бедные люди, живем в развалюхе, каменщики как раз чинят там галерею, а инструмент хранят в проезде прямо перед моей дверью. Так вот, я вам хочу досказать насчет моей подружки Марии. Я бы тоже хотела стать экономкой, как и она. Мне всегда хотелось иметь… киоск. Знаете, такой киоск, где я продавала бы ветчину, салат, лимонад, да вот… – госпожа Моосгабр махнула рукой и поглядела на газету, висевшую на стене, – а впрочем, ни к чему вам сейчас об этом рассказывать. Лучше скажу, где я на самом деле работаю. На кладбище. За могилами ухаживаю. Поливаю. Ну и еще я связана с Охраной матери и ребенка. – Госпожа Моосгабр вдруг схватила сумочку с колен и вынула какую-то карточку со своим именем.

– Барышня говорила, что вы связаны с Охраной, – кивнул Лотар Баар и неуверенно поглядел на карточку, которую госпожа Моосгабр тут же снова спрятала, а потом как-то горестно взглянул на блондинку во главе стола и сказал: – Впрочем, уже не барышня, а молодая дама. – С минуту он смотрел на портреты над головами свадебных гостей, на старую княгиню и председателя Альбина Раппельшлунда, который сегодня был именинником, потом сказал: – Стало быть, госпожа Моосгабр, у вас большой опыт работы с детьми.

– Большой опыт работы с детьми, – кивнула госпожа Моосгабр, поглядела на почетное место за столом и хотела что-то добавить, как вдруг завизжала Рона, подружка блондинки-невесты: