На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала - Коэльо Пауло (полные книги txt) 📗

Пауло Коэльо

На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала

ОТ АВТОРА

Некий испанский миссионер повстречал на острове троих ацтекских жрецов.

— Как вы молитесь? — спросил их священник.

— Молитва у нас одна, — отвечал ему старший. — А звучит она так: «Господи, ты триедин, и нас трое. Помилуй нас».

— Славная молитва, — сказал на это миссионер. — Да только это не совсем то, к чему склоняет слух Господь. Давайте-ка я вас научу другой молитве, гораздо лучше.

Научил их католической молитве и отправился дальше проповедовать слово Божье. А несколько лет спустя, когда он возвращался к себе в Испанию, случилось так, что корабль его проплывал мимо того самого острова. С верхней палубы заметил миссионер троих жрецов на берегу и помахал им рукой.

В тот же миг они по водам направились к кораблю.

— Падре! Падре! — закричал один из них, подойдя совсем близко. — Мы не смогли запомнить ту молитву, которой внемлет Господь! Научи нас ей заново!

— Это неважно, — сказал миссионер, ставший свидетелем чуда. И попросил у Бога прощения за то, что сразу не понял — Он говорит на всех языках.

Эта притча наилучшим образом объясняет, о чем пойдет речь в книге «На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала». Мы редко отдаем себе отчет в том, что Необыкновенное — вокруг нас. Рядом с нами творятся чудеса, небесные знамения указывают нам путь, ангелы просят услышать их, однако мы не замечаем этого, накрепко затвердив, что для того, чтобы прийти к Богу, надо исполнить определенные правила, произнести определенные формулы. Мы не понимаем — какие врата мы откроем для Него, теми Он и войдет.

Традиционные религиозные обряды важны, ибо помогают нам разделить с другими чувство общности, которое возникает, когда люди вместе свершают таинство, вместе возносят молитву, вместе отправляют богослужение. Но нельзя при этом забывать, что духовный опыт есть прежде всего практический опыт Любви. А в Любви правил не существует. Можно попытаться штудировать учебники, обуздывать душевные порывы, выработать стратегию поведения — все это вздор. Решает сердце, и лишь им принятое решение важно и нужно.

Такое бывало в жизни каждого из нас. Каждый из нас в тот или иной миг твердил, обливаясь слезами: «Эта любовь не стоит моих страданий». Мы страдаем оттого, что нам кажется, будто даем больше, чем получаем. Мы страдаем оттого, что наша любовь не признана, не узнана. Мы не смогли ввести собственные правила, вот и страдаем.

И напрасно. Ибо в любви заложено зерно нашего духовного роста. Чем больше мы любим, тем ближе к постижению духовного опыта. Истинно просвещенные люди — те, чьи души были воспламенены Любовью, — одолевали все предрассудки своего времени. Они пели, смеялись, молились вслух, плясали, они творили то, что апостол Павел назвал «священным безумием». Они были веселы — ибо любящему покоряется мир и неведом страх потери. Истинная любовь — это когда отдаешь себя всего без остатка.

«На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала» — книга о том, как это важно. Пилар и ее друг — персонажи вымышленные, и они же символизируют многие конфликты, которые сопровождают нас в поисках Иного Края. Рано или поздно каждому из нас придется преодолеть свои страхи — ибо духовная стезя пролегает через повседневный опыт любви.

Монах Томас Мертон сказал как-то: «Духовная жизнь сводится к любви. Любят не потому, что хотят сотворить благо, или помочь кому-либо, или оберечь и защитить кого-то. Когда мы поступаем таким образом, то рассматриваем нашего ближнего всего лишь как объект, а себя — как людей, одаренных благородством и мудростью. Это не имеет с любовью ничего общего. Любить — значит причаститься другого человека и обнаружить в нем искорку Божьего огня».

Пусть же слезы Пилар, пролитые на берегу Рио-Пьедра, укажут нам путь к этому причащению.

Суббота, 4 декабря 1993

На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала. Если верить преданию, все, что попадает в воды этой реки — листья, насекомые, птичьи перья, — со временем превращается в камни, устилающие ее русло. Ах, если бы я могла вырвать сердце у себя из груди, вырвать и бросить его на стремнину, чтобы не было больше ни муки, ни тоски, ни воспоминаний.

Н а берегу Рио-Пьедра села я и заплакала. Зимний холод заставил меня ощутить слезы на щеках, и слезы эти перемешивались с ледяными водами, катившимися передо мной. Где-то эта река соединяется с другой, потом с третьей, и так до тех пор — но уже вдалеке от глаз моих и сердца, — пока все эти воды не перемешаются с морской водой.

Пусть же воды ее унесут прочь смешавшиеся с ними слезы, чтобы любовь моя не знала, что однажды я оплакивала ее. Пусть воды ее унесут прочь смешавшиеся с ними слезы, чтобы я смогла забыть Рио-Пьедра, монастырь, церковь на отрогах Пиренеев, туман и дороги, по которым шли мы вместе.

Я позабуду дороги, горы и поля, которые видела во сне — и сны эти снились мне, только я об этом не знала.

Но я помню тот чудесный миг, когда простое «да» или «нет» могло изменить все наше бытие. Кажется, что это было так давно, а между тем всего неделю назад я снова встретила его — и снова потеряла.

На берегах Рио-Пьедра я написала эту историю. Руки мои заледенели, ноги онемели от неудобной позы, и я все время порывалась бросить, остановиться.

— Постарайся просто жить. Оставь воспоминания старикам, — говорил он.

Быть может, это любовь старит нас прежде времени, и она же возвращает давно миновавшую юность. Но как же не вспоминать эти мгновения? Я и пишу затем, чтобы глухую тоску переплавить в светлую печаль, одиночество — в воспоминания. Чтобы, дорассказав самой себе эту историю, швырнуть ее в реку — так сказала мне женщина, у которой я нашла приют. И тогда — вспомним слова святой — вода погасит написанное огнем.

Все истории о любви похожи одна на другую.

Мы вместе росли, вместе выросли. Потом он уехал из отчего края, ибо все юноши рано или поздно покидают родное захолустье. Сказал, что хочет посмотреть мир и что мечты его простираются дальше полей Сории.

Несколько лет я ничего о нем не знала. Лишь изредка приходило от него письмецо — и все на этом, ибо в рощи и на улочки нашего детства он не вернулся никогда.

А я, окончив школу, уехала в Сарагосу — и там поняла: он был прав. Сория — маленький городок, а единственный знаменитый поэт, которого подарил он миру, говорил, что дорога создана, чтобы идти по ней [1]. Я поступила в университет, у меня появился жених. Стала готовиться к открытому конкурсу, победить на котором мне так и не пришлось. Работала продавщицей, чтобы платить за ученье, провалилась на конкурсе, отказала жениху.

А между тем письма от него теперь приходили чаще, и, глядя на чужестранные марки, я испытывала зависть. Вот, думала я, друг мой стал старше, он все познал, он объездил весь мир, он отрастил себе крылья, я же все пытаюсь пустить корни.

Пришло время, когда в письмах своих, отправленных из одного и того же французского городка, он все чаще стал упоминать о Боге. Как-то раз он сообщил, что хочет поступить в семинарию, посвятить себя молитве и проповеди. В ответном письме я попросила его подождать с этим и еще хоть немного насладиться свободой, а уж потом совершить столь серьезный шаг.

Перечла и решила порвать письмо — кто я такая, чтобы рассуждать о свободе или о пострижении? То и другое ведомо ему, а не мне.

А спустя еще какое-то время я услышала, что он читает лекции, и удивилась — он ведь слишком молод, чтобы учить других. Но через две недели он написал мне, что будет читать лекцию в Мадриде и очень просит меня приехать.

И четыре часа я ехала из Сарагосы в Мадрид, потому что хотела вновь увидеть его. Хотела слышать его голос. Хотела посидеть с ним в кафе, вспомнить те времена, когда мы играли вместе, когда нам казалось: мир так велик, что его не объездишь, не постигнешь.