Лес равнодушных не любит - Липатов Виль Владимирович (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗

Виль Владимирович Липатов

ЛЕС РАВНОДУШНЫХ НЕ ЛЮБИТ

В конторе Северодвинского леспромхоза сказали: «Хороший человек есть! Николай Иванович Ершов… Бригадир раскряжевщиков, передовик, большой мастер своего дела… Что? Любит ли рассказывать о себе? Разговорчив ли? Он из каргопольских, а это такой народ…»

И вот мы идем с Николаем Ивановичем Ершовым по нижнему складу Северодвинского леспромхоза. Справа от нас светится матово и холодно само Белое море, за спиной пересвистываются паровозы, а слева высится современнейший город Северодвинск. Море, первобытность спиленной сосны и неоновый свет над городом.

Понимание

– Одного я смекнуть не могу: чего меня начальство поперед других выставляет? То в президиуме сиди, то перед школьниками выступай, то вот с корреспондентом беседу веди… Работаю я не лучше других, грамоту имею среднюю, ростом тоже невелик… Ты, однако, товарищ корреспондент, на меня не обижайся! Я тебе все, что надо, расскажу. Ты ведь ко мне не за пирожками-шанежками приехал, а по делу; у тебя тоже план. У меня тоже случается – приедешь на склад, а лесу нету! Сидишь на бревнышке, посвистываешь, а вечер придет – сам бы на себя не глядел! Так что задавай вопросы, выполняй свой план, я тебе в этом деле помощь дам. Рабочий человек рабочего человека всегда поймет. Вот и вынимай свои ручки-блокноты, пиши, что тебе требуется… Ничего записывать не будешь? Все запомнишь? Но ты, парень, молодец! Тебя, видать, хорошо учили! Учителя, говорю, у тебя хорошие были…

Работа

– Это ты правильно делаешь, что первый вопрос задаешь про работу. Вот если живет такой человек, что к тебе – с улыбкой, со вниманием, с добротой, то его и спрашивать не надо, как он работает. Он хорошо работает! Ну, конечно, бывает, что и злыдень в деле от других не отстает, но это, на мой аршин, редко случается… Вот ты послушай, как в жизни получается. Приезжаешь ты на работу, лесу на эстакаде полным-полно, паровозишко с платформами готовый стоит и дымком попыхивает. Берешь в руки пилу, на край моря поглядишь – и пошла писать губерния! Инструмент у тебя веселый, руки у тебя от этого веселые, воздух – сладкий! Один хлыст раскряжевал, второй, вдруг кричат: «Обедать!» Глянешь на часы – на них двенадцать, а над Белым-то морем солнце совсем уж высоко висит… Ах ты мать честная! Как же это так: полсмены прошло, а ты и не заметил? И вот весело тебе, хорошо тебе, славно тебе! В столовую с ребятами идешь, думаешь: «Ну до чего же хороший народ!» А за стол сядешь, удержу нет – все подряд метешь, что поварихи наварят! И сам чувствуешь, какой ты добрый, компанейский, для других открытый… А про пятилетку так скажу: «Мы ее выполнили месяц назад!» Немало, я скажу, у нас еще дней припасено – теперь что наработаешь, то сверх плана пятилетки.

Корни

– Род наш, ершовский, издалека идет. Прапрадед мой из кантонистов царя Петра Первого был, он и сел на каргопольскую землю, он и зацепился за то место, что теперь – моя родина… Село Выдрино хоть и недалеко от вологодской земли, но у нас почему-то не окают, у нас букву «а» твердо произносят, хотя цокают… Вот и ты, наверное, удивляешься, когда прицокну: «Цто, дескать, где тебя церти носили?» Так все выдринские говорят, это наше кровное, от этого мне до конца жизни не отойти, да и не надо, думаю, себя ломать. Дед мой Евсей, тот, бывало, говаривал: «Какой ты есть, такой и живи! Не через себя в высоту прыгай, а в самом себе повыше прыгай!» Он мудр был, Евсей-то, его слова я берегу… Северный народ дружбой крепок, без этого мы пропали бы. Вот этим наша земля стоит и стоять будет… Особенно хороший народ – поморы. Этот больше молчит, но лучше друга, чем помор, нету: все тебе до нитки отдаст, если ты в беде. А работает помор как песню поет – на вид негромко да неторопливо, а догнать его трудно: ловок помор на работу! Вот в нашей бригаде Федор Карельских есть – так не парень, а золото! Меня много моложе, жена у него учительница, живет по-теперешнему, культурно, все знает – я у него учусь, хоть и моложе он меня…

Грусть

– Я с родины в другие места охотно еду, но долго без нашенских мест быть не могу – тоска у меня и бессонница. Так что каждый отпуск еду в родное свое Выдрино, бреду до старого дружка Василия Ципина, сажусь подле него и молчу. А что мне сказать, когда я в деревне человек лишний, к крестьянской работе уже негожий. Сено теперь косят тракторными сенокосилками, жнут и молотят комбайнами, стоги, и те мечут машинами, а я в этом деле неграмотен. Ну разве не смешно? Работаю в леспромхозе, живу в городской квартире, техники вокруг меня полным-полно, а от крестьянской работы отстал. Мне одно в деревне осталось – по грибы да по ягоды. В прошлом году пять ведер брусники набрал, всю зиму морс пили да варенье ели, хоть этим родную деревню вспоминали. А рыбу я в озере ловлю, Лача называется, большое такое озеро, рядом с родной деревней; вот в этом деле ничего нового нет – удочка или сетичка. На это дело я еще способен!

Коллектив

– Бригада – это как бы рука. Все пальцы по раздельности торчат, а сложишь – кулак получается. В бригаде каждый от товарища зависит, и если один в сторону тянет, то нет бригады… Мы в кулаке живем, дружбой славимся, кого из бригады ни назови – все молодцы! Виктор Зеленин, Николай Баталов, Федор Карельских… С этими не пропадешь: легкой работы не ищут, ответственности не боятся, общее дело как свое понимают… А вот Константин Прунцов не таков был и кончил плохо – в тюрьме он теперь, вот беда какая! Прунцов бригаду не понимал. Вы, говорит, сами по себе, а я сам по себе, в душу ко мне не лезьте. Да мы тебе в душу и не лезем, отвечаем, мы тебе руку протягиваем – так жить легче. А ему нашей руки не надо. Злой, ленивый, на весь мир обиженный. Ну и хлебнул же я с ним лиха! Бывало, говорю: «Николай, надо бы вот это сделать», – а он сразу на дыбы: «А почему я, почему не другой?» Месяца не прошло, как со всеми ребятами перессорился, ни с кем не разговаривает, никогда не улыбнется. И кончилось тем, что начал хулиганить. Милиция, суд, и нет Константина Прунцова… Трудно живется человеку, если он коллектив не понимает, ох как трудно!

Семья

– У нас на Севере такая присказка есть: «Треску не поешь, как работать будешь!» Моя жена треску хорошо готовит… Как это делается? А просто. Покупается свежая треска, подсаливается, держится день-другой, а потом и в кастрюлю – тут уж дело женское… Ой, как же треску-то .не подсолить: в ней вкусу нет, если неподсоленная. Это так по-нашему, по-северному едят, а женка-то у меня землячка, из того же Выдрина, что и я. До нее я долго шел – через войну и всякие препятствия. Вот потому и хорошо живем, двоих сынов воспитываем, разногласий не имеем. Витька в седьмом классе учится, легко учится – вот это нас с женой беспокоит. А как же, товарищ корреспондент, об этом деле не беспокоиться, если Витьке легко учеба дается, если он по учебе слабо загруженный… Ты вот мою электропилу возьми да посмотри, что с ней произойдет, если ее включить, а нагрузку не дать. Сама себя разнесет пила, на кусочки разнесет, если ты пилить не станешь. Так и человек – он без нагрузки в разгон идет. А в общем-то мальчишки у нас хорошие, вот только от телевизора не оттянешь – так мальчишки теперь все такие… Жену мою Анной Михайловной зовут, разногласие у нас с ней одно: не любит, когда в сапогах дальше коридора пойдешь, большой скандал устраивает. Наши северные женщины очень чистоту любят. Дома-то раньше были нештукатуренные, полы некрашеные, а все блестело. Стены с песком протрут, полы ножом выскоблят – что твой паркет! А так дружно живем, в достатке. У нас на четверых в месяц четыреста рублей заработку – хватает…

Забота

– Чем я доволен, так это тем, что на нижнем складе погасли костры. А сколько, бывало, горело лесу, сколько народного добра превращалось в дым! Сучья горели, тонкомер, комли. Сердце ныло, когда такое приходилось видеть. Вон плакат висит: «Лес – наше богатство, берегите его!» Это я так понимаю, что ни сантиметра древесины пропадать не должно. Иногда посмотришь на море – лесовоз идет. Архангельский лес по всему миру славится, он нашему народу золото дает, значит, его правильно называют зеленым золотом… А я стою на эстакаде, держу пилу в руках, на хлыст гляжу и весь в заботе: как так сделать, чтобы взять из хлыста все? Да, да! От меня зависит, что из хлыста выйдет. От глазомера, от опыта, от старания. Так что равнодушного человека к дереву подпускать нельзя: он из него одни дрова получит. А я – пиловочники или судострой! Вот какое дело. Труд у нас тяжелый, физический, как говорится, а я ребятам без устали твержу: «Без головы, на одной силе не проживешь! Техника дурака не любит!» Так и выходит, что я народными деньгами командую: глаз острее – денег больше! Лес равнодушных не любит!