Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Ну и храп! Скажи – как тебе целый полк дрыхнет! Вот дают, аж листья на деревьях шевелятся!
Услышав низкий глухой гул, дневальный первым делом посмотрел на дорогу, пересекавшую поляну. Но дорога была почти пуста, тылы и штабы укрылись в лесу. Тащилось несколько повозок, да трактор тянул на буксире подбитый броневичок. Дневальный глянул выше и обомлел. Множество черных, маленьких издалека самолетов выползало из-за горизонта на светлое небо. Двигались в несколько этажей. От общей массы отделялись небольшие группы, уходили в стороны, кружились над чем-то. Разрывов бомб не было видно, докатывался только приглушенный Грохот, да все чаще вздрагивала земля.
Дневальный думал, что немцы не тронут лес, пролетят дальше. Но то ли выдали многочисленные следы колес на просеке, и на поляне, то ли самолет-разведчик раньше засек, куда свернула колонна, – бомбардировщики появились как раз над скоплением машин. От общего строя отвалила девятка «юнкерсов».
– Вставай! Воздух! – бросился дневальный будить спящих, но никто и не пошевелился от его крика. Дневальный схватил за плечи Варюхина, приподнял, тряс его. Младший лейтенант с трудом отрывался от глухого сна.
– А? Куда! – спрашивал он, вставая. Пошатывался, застегивая ремень. – Что? Немцы?
– Сейчас бомбы кидать начнет…
Принялись будить вдвоем, перебегая от одного к другому. Командиру роты Варюхин выплеснул в лицо котелок воды. Тот вскочил сразу и, еще не разобрав, в чем дело, закричал хрипло:
– По машинам!
Дневальный, заслышав вой бомбы, нырнул под ближайший БТ. Варюхин и Карасев под руки тащили Яценко; богатырь-сержант еще не пришел в себя.
Бомбы упали в лес, прямо туда, где стояли тылы. Там поднялась паника. Люди шарахнулись на поляну, на открытое место. Шоферы гнали автомашины по просеке. Немцы, вероятно, не думали, что в лесу такое скопление. Когда они увидели множество людей и машин, к первой девятке «юнкерсов» присоединились еще две, принялись обрабатывать и лес и поляну.
Варюхин, Карасев и Яценко лежали под днищем танка, прижавшись друг к другу. Бомбы рвались близко. Земля колыхалась, как морские волны. С треском валились деревья, горячие потоки воздуха пригибали траву. По корпусу танка били осколки. Расползался желтоватый вонючий дым.
Минут через десять бомбежка отодвинулась в сторону. Самолеты гонялись за машинами на просеке, пикировали, расстреливая из пулеметов. Лешка вылез из-под танка. Все вокруг было черным. Навалом, будто прошел бурелом, лежали деревья. Один БТ осел кормою в воронку, у него была созвана башня с пушкой. Другой опрокинулся, лежал боком, выставив плоское брюхо. Из открытого нижнего люка, задом вылезал человек.
Танк Варюхина весь был покрыт вмятинами. В нескольких местах крупные осколки пробили броню, оставив в зеленом теле машины черные дыры с неровными, загнутыми внутрь краями. Лешка скорей опробовал мотор – двигатель не пострадал, работал нормально. Карасев чувствовал радостное облегчение: пронесло и на этот раз. Наверно, и у других это чувство заглушило все остальное. Люди громко и возбужденно перекликались, осматривали свои машины.
Бомбежка еще продолжалась, но уже в стороне и не казалась страшной, потому что все были уверены: второй раз на это место немцы бросать бомбы не будут. Лешка и Яценко понесли в медсанбат белого как мел башнера разбитой машины. На нем не было ран, не было крови, сердце билось, но он не приходил в сознание. Варюхин сказал, что это, наверно, шок.
В той стороне поляны, где должен был находиться КП дивизии и медсанбат, они никого не нашли. Здесь тоже все было изрыто воронками, валялись разбитые грузовики. Горел лес.
Огонь расползался быстро, с жадным треском; в черном дыму вспыхивали острые розовые языки пламени. Оттуда несло жаром. В дыму сериями рвались снаряды, огонь захватил машины с боеприпасами и бензовозы.
На КП дивизии в полузасыпанных щелях и возле них было много убитых. Искореженные автобусы, опрокинутые «эмки», иссеченная осколками машина с радиостанцией. Ветер гонял вороха белых бумажек, они скапливались возле кустов.
– Ой, ой, ой! Що воны натворили, – страдальчески морщился Яценко. – Усей дивизии голову сняли.
– Генерала тут не было, – сказал Лешка. – Он с полками ушел. А тут штабные…
– Да що вин робыть буде, той генерал, когда у него ни штаба, ни снарядов нэма и горючего тоже! Як вин без радио да без бумаг командовать буде?
– Глоткой! – разозлился Лешка. – Как при царском режиме. Ты бы поменьше за генералов печалился, они не пропадут. С раненым что делать?
– Та хто ж его знае! – Яценко, волнуясь, мешал украинские слова с русскими.
По поляне бродили красноармейцы, разыскивали своих. Некоторые убежали во время бомбежки в чащу и теперь выбирались оттуда. Лешка расспрашивал их, но никто не знал, где медсанбат. А один мрачный, в обгорелой одежде верзила ткнул пальцем в небо и сказал:
– Там!
Лешка выругался.
Пришлось собрать всех раненых танкистов, а их было шестеро, в одном месте, среди кустов у дороги. Легко раненому водителю Яценко дал винтовку и приказал остановить первую же идущую в тыл машину.
– Не остановится – лупи по кабине, – учил он. – Не за себя, за шесть душ отвечаешь, понял?
– Понял, – водитель загнал в магазин обойму бронебойно-зажигательных патронов. – Остановится, не беспокойся. Всех возьмет, еще и придачу попросит.
Когда Лешка вернулся к танку, Варюхин сидел на пне рядом с командиром роты. Их черные, с обломанными ногтями пальцы ползали по карте. Командиры решали, что делать дальше.
– Ладно, – оказал Варюхин. – Пойдем на север. Кого-нибудь да разыщем. Или своих, или немцев. Не дело боевым машинам без работы стоять.
Части 8-го механизированного корпуса, попав под массированные удары немецкой авиации, приостановили наступление. Танки укрылись в лесах и рощах, замаскировались в населенных пунктах, прижавшись к домам, спрятались под копнами сена. «Юнкерсы» ходили низко над землей, выискивая добычу, и, если не находили ее, высыпали бомбы куда попало над селами и деревнями.
Горели населенные пункты, горели леса, облитые с самолетов зажигательной фосфорной жидкостью. Дым стлался повсюду. На дорогах стало пусто – движение замерло. А тем временем к границам района, занятого советскими войсками, с севера и с запада катились окутанные пылью колонны немецких машин. К вечеру передовые отряды немецких дивизий были уже недалеко от тех мест, куда прорвались советские танки.
От налетов авиации больше всего пострадали тылы и штабы. Потеряв связь с боевыми частями, остатки тыловых подразделений возвращались обратно; на юг ехали грузовики, везли раненых, тянули неисправные танки. И у тех, кто видел беспорядочное отступление тылов, складывалось впечатление, что войска разбиты и спасаются бегством.
А на деле было совсем не так. Ни сопротивление противника, ни бомбежки не сломили в частях наступательный порыв. Лешка Карасев почувствовал это, когда их танк, уже в темноте, догнал, наконец, полк, действовавший в первой линии и продвинувшийся за день километров на двадцать. Полк хоть и понес большие потери, готов был идти дальше. БТ Варюхина подъехал как раз в то время, когда головной батальон выходил из местечка.
Да, тут была совсем другая атмосфера, вызванная ощущением собственной силы. Люди разговаривали громко, смеялись, шутили. И Лешка почувствовал себя спокойно, когда после тыловой сумятицы с ее слухами и неопределенностью попал в привычную обстановку.
Быстроходным БТ-7 и танкеткам сразу же нашлось дело: их послали в дозор, обеспечивать правый фланг наступающей колонны. Варюхин заикнулся было насчет горючего, но комбат замахал руками.
– Нету, ничего нету! У немцев возьмешь!
– Ладно, – сказал Варюхин. – Возьму. Только вот снарядов для наших пушек немцы еще, наверно, не сделали. А у меня мало.
– У всех мало. Ты экономь, – посоветовал командир батальона. – Ну, езжай, дайре зарывайся.
Они не «зарывались». Двигались по пустынной проселочной дороге. Часто останавливались, глушили моторы и слушали. Ночь была темной и душной. Ориентировались по многочисленным пожарам, видневшимся и сзади, и справа, и слева. Во время одной из остановок Варюхин уловил далеко впереди тонкое гудение мотора. БТ и танкетки тотчас свернули в кусты.
