На далеких рубежах - Гребенюк Иван (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Немедленно?
— Так точно!
Гречка выбрался из теплого мешка и пошел вслед за радистом в смежную комнату. Прочитав радиограмму, он расстелил на столе карту, отыскал обозначенную высоту. Батюшки мои! Это и в самом деле в горах, в тайге. Отсчитали расстояние — не менее семидесяти километров!
— Нет, немедленно выйти не можем.
— Так прикажете и передать? — спросил радист.
Гречка заколебался.
— Погоди-ка, я сбегаю к председателю колхоза.
Вернулся он уже под утро.
— Подъем! — скомандовал солдатам. — Быстро по саням!
Возле сельсовета стояло восемь конных упряжек — целый санный поезд. Ржали кони, суетились люди, заливались лаем собаки. Солдаты, выбегая из сельсовета, волокли к саням свои котомки и лыжи, расспрашивая друг друга, что произошло.
— Скорее, скорее! — подгонял их Гречка.
И вот санный поезд вылетел за околицу села, помчался по снежной равнине.
Ветер как будто отпустил немного. Мело, но уже не с прежней силой. Брезжил рассвет. Слева чернели отвесные берега реки, глухо шумел густой лозняк. Кое-где из серой мути выплывали купы деревьев. По сторонам дороги стояли заснеженные стога сена.
Гречка ехал на передних розвальнях. Рядом, попыхивая трубкой, лежал местный охотник, пожилой человек с густой окладистой бородой. Он вызвался быть проводником, заявив, что ему знакома каждая зверина тропа, а только тропой и может пройти человек в тайге.
Небольшая гнедая кобыла живо тянула сани; она будто понимала, что терять времени никак нельзя, что где-то в горах затерялась человеческая жизнь… В ложбинах, увязая по колена, а то и по брюхо в снег, лошадка все так же живо гребла всеми четырьмя ногами, карабкалась, как жук. А вслед за ней карабкались еще семеро таких же жуков — гнедых, черных, серых. При взгляде на них у Гречки что-то теплое разливалось по сердцу. Он просил у председателя колхоза две подводы, а тот пригнал целых восемь. Когда по избам разнеслась весть о летчике, который ждет в тайге помощи, колхозники без всяких уговоров бросали теплые избы и бежали к конюшне, чтобы как можно скорее снарядить лошадей на розыски летчика.
«До чего ж они благородны, эти простые люди, сидящие на розвальнях вместе с солдатами!» — благодарно думал Гречка.
Ехали все время вдоль реки, той самой реки, по которой, только с другого берега, шел на лыжах капитан Телюков. Он оставил хижину еще до рассвета, чтобы успеть к вечеру добраться до Коряковки. У одноглазого не дрогнула рука содрать с летчика за ночлег и за лыжи кругленькую сумму… Но Телюков не жалел денег. На лыжах идти было значительно легче. Теперь он чувствовал себя в полной безопасности, пел песни, мечтал о встрече с Ниной. Как счастлива будет она, узнав, что этот негодяй Антон жив, что ее теперь уже не за что судить, что ей уже ничто не угрожает.
Телюков спускался в балку, по склонам которой чернел кустарник, как вдруг в утренней мгле показалась первая подвода. За ней еще одна и еще… Целый обоз! Он повернул навстречу, чтобы спросить, далеко ли еще до Коряковки, и обомлел от неожиданности. В небо взлетела зеленая ракета. Кто-то спрыгнул с передних розвальней и побежал навстречу. Ба! Да ведь это Максим Гречка!
— Максим, друже!
— Товарищ капитан!
Они обнялись.
— Чертяка, дай я тебя поцелую.
— Вы живы… А мы за вами…
Их окружили со всех сторон солдаты и колхозники. Неожиданно Телюков очутился в объятиях пышной розовощекой женщины в черном кожушке с ярким узором на узком вороте. Она, как видно, тоже не против была поцеловать летчика.
— Да ты не стесняйся, соколик, поцелуй и вдовицу.
В толпе расхохотались.
— Целуй, целуй его, Марфа! — крикнул кто-то из мужчин.
— Помалкивай, дурак, я впервые вижу живого летчика. Тебе этого не понять!
— Тащи его к себе в сани!
Женщина и вправду не выпускала летчика из своих цепких объятий.
— Ну, что ж теперь делать? — шутили колхозники. — Может, и свадьбу справим, а? Вот бы здорово!
Только сейчас Телюков увидел Рыцаря, который бешено вертелся у ног. Он поднял его, прижал к себе. Потом достал из сумки кусок козлятины.
— На, получай за верную службу!
Рыцарь на лету поймал кусок мяса.
Гречка разыскал радиста и приказал ему немедленно связаться с «Тайфуном». Вскоре он диктовал радиограмму: «Телюков найден. Жив, здоров. Находимся в селе Коряковка. Техник-лейтенант Гречка».
С песнями и шутками обоз повернул назад.
Глава девятая
Начальник штаба дивизии полковник Вознесенский — человек солидный. Мелкие интриги — не по его части. На сплетни Гришина — а в том, что это были сплетни, он не сомневался — махнул рукой. Паутина. Дунул — она разорвалась. И не таков Поддубный, чтобы не выпутаться из этой паутины. Скрутить его в бараний рог можно лишь веревкой, и вот конец этой веревки теперь в его руках: потеря самолета. А причина потери? Недисциплинированность летчика Телюкова. А кто обучает и воспитывает летчиков в полку, кто отвечает за дисциплину в первую голову? Командир полка!
Теперь он, Вознесенский, имеет полную возможность сполна посчитаться с обидчиком, ответить ему на вопрос: для кого в комнате боевого управления КП поставлен стол — для дипломата или солдата?
И Вознесенский начал действовать. Главное для него состояло теперь в том, чтобы собрать факты, на основании которых командиру полка подполковнику Поддубному можно было бы объявить в приказе служебное несоответствие. Эти факты мог дать летчик. Выгораживая себя, он вольно или невольно впутает командира. Ведь каждому своя рубашка ближе…
Таким образом, не случайно Телюков, подобранный вертолетом в селе Коряковка, первым делом очутился в кабинете начальника штаба дивизии.
— Ну, докладывайте, что случилось с вами в полете, капитан, — сказал начштаба после того, как летчик представился ему.
Поправив очки на переносице, начштаба потянулся рукой к чернильному прибору, раскрыл блокнот.
Телюков говорил правду, ничего не утаивая, ничего не добавляя.
— Гм… Выходит, что во всем происшедшем виноваты вы один? — разочарованно протянул начштаба. — Плохо, капитан, очень плохо. Вам придется держать ответ, возможно, даже в судебном порядке. За вами уже целый ряд нарушений летных правил. Во-первых, вы обязаны были доложить о подвесных баках, а вы этого не сделали. Во — вторых, какое право вы имели гнаться даже а явным самолетом-нарушителем без разрешения, без команды с КП? И вот результат налицо: загублена боевая машина. А может, вы все-таки докладывали про аварию с подвесными баками? — допытывался полковник. — А ну, подумайте.
— Нет, товарищ полковник, не докладывал.
— Командир полка был на СКП, когда вы вылетали?
— Так точно!
— А вы и словом не заикнулись о баках?
— Нет, товарищ полковник. Не хотел, чтобы меня завернули.
— И про помпаж не докладывали?
— Не докладывал. В этом не было нужды.
— А подготовку к боевому дежурству проходили?
— Так точно!
— Кто конкретно проводил с вами подготовку?
— Сам командир полка.
— Он напоминал вам о том, что необходимо сообщать об отрыве подвесных баков?
— Не помню. Кажется, нет, но при каждой аварийной ситуации… Да ведь это известно любому летчику.
— Ага, значит, о подвесных баках речи не было? — уцепился за эту фразу начштаба.
Телюкова начинали раздражать эти наивные наводящие вопросы.
— А чего бы мы о них говорили? Сколько служу в полку, не знаю случая, чтобы подвесные баки сорвало.
— Вот так оно и получается: давно гром не гремел, забыли, когда перекреститься надо.
— Ничего мы не забыли, товарищ полковник! И если искать виновника, то это именно я. Заслуживаю — судите. Только я почти уверен, что сбил нарушителя границы.
— Почти! — съязвил начальник штаба. — В военном деле слово «почти» — пустоцвет.
— Я точно взял самолет в прицел, вот так, — Телюков показал на пальцах.
— Да, но кто докажет, что вы сбили бомбардировщик? Спикировал? Да ведь неизвестно, упал он или попросту ушел. А вот свой самолет погубили — это уже факт. И терять свои самолеты для того лишь, чтобы прогнать нарушителя границы, — это, знаете, далеко не подвиг. Вам определенно придется отвечать. Перед трибуналом. Понимаете?
