Обрывистые берега - Лазутин Иван Георгиевич (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Да, вроде бы написал все, о чем вы говорили. Сейчас будете читать?
— Сейчас я занят, — Окинув беглым взглядом исписанные мелким, убористым почерком листы протоколов, Ладейников возвратил их Яновскому. — В конце каждого листа, внизу, распишитесь. Забыли первый допрос?
— Ах, да… Совершенно забыл… — Вытерев платком потные ладони, Яновский расписался на пяти страницах протокола. — Сегодня я вам больше не нужен?
— На сегодня достаточно. Работу продолжим, когда приобщу к делу ваши сегодняшние показания. Дам знать повесткой. А сейчас вы свободны.
— Снова допрос? Что вам еще неясно в моем поведении? — дрогнувшим голосом спросил Яновский.
— В вашем поведении следствию все ясно. При нашей следующей встрече вам будет предъявлено обвинительное заключение.
Два последних слова словно обожгли Яновского.
— Обвинительное… заключение?.. — Спекшиеся губы Яновского дрожали.
— Да! Материалов для вынесения обвинительного заключения больше чем достаточно.
— Как же так?.. — Яновский стоял посреди кабинета и, тряся перед собой руками, глазами, в которых метался испуг, смотрел на следователя. — Я, человек пострадавший, пойду по делу как обвиняемый?..
— К вашему сожалению — да! Извините, но у меня срочные дела.
Уже в дверях, словно вспомнив что-то очень важное, Яновский, потоптавшись, остановился.
— Скажите, пожалуйста, я дал подписку о невыезде… Могу я при этой подписке на один день выехать на дачу?
— Где эта дача?
— Пятьдесят пять километров от Москвы, Абрамцево.
— Можете.
Спускаясь с третьего этажа без лифта, Яновский только теперь вспомнил, что в переулке, за булочной, его ждет в машине Оксана. Он посмотрел на часы и ужаснулся: прошло четыре часа, как он, поцеловав Оксану в щеку, сказал ей, что пробудет в прокуратуре от силы минут двадцать — тридцать, посоветовал ей купить в киоске последний номер "Огонька" и "поломать голову над кроссвордом".
Оксана сидела в машине с видом, словно ее только что ни за что ни про что избили: ее осунувшееся лицо было злое, она нервно курила, глядя в одну точку перед собой. И когда Яновский сел в машину, ожидая, что сейчас Оксана разразится неудержимой бранью, к его удивлению, она, продолжая жадно курить, не произнесла ни слова. Даже сделала вид, что не заметила его прихода.
— Ты что молчишь?
Оксана не повела бровью.
— Я спрашиваю — что ты молчишь?! — в сердцах бросил Яновский, вытирая платком взмокшую от пота шею.
— Еще два-три таких ожиданьица — и меня, как и твою благоверную, хватит инфаркт. Так нельзя, Альберт! Ты только подумай — сколько сижу как дура!.. Сидела почти на всех лавочках в скверике. Проштудировала "Огонек" от передовой до списка состава редколлегии! Что ты там делал? Ведь говорил, что всего минут на двадцать — тридцать.
Яновский резко снял душивший его галстук, расстегнул пуговички рубашки, запустил под нее руку и принялся растирать широкую волосатую грудь.
Три дня назад Яновский вместе с Оксаной были в юридической консультации. Их приняла уже немолодая, не вынимающая изо рта сигарету юрисконсульт. Яновский не торопясь изложил по порядку о совершенных неким гражданином (он назвал его Ивановым) преступлениях: соучастие в ограблении квартиры; нанесение ранения в плечо (с расстройством здоровья) из-за хулиганских побуждений; уничтожение многолетнего научного труда… Юрисконсульт, выслушивая Яновского, делала какие-то пометки на листке бумаги, потом, когда он закончил, тут же, даже не раскрывая кодекса, назвала три статьи Уголовного кодекса, по которым, как она заверила Яновского, можно квалифицировать три совершенных гражданином Ивановым преступления.
— И сколько ему дадут за все эти три преступления? — спросила Оксана.
— Меру наказания суд будет определять по совокупности всех трех совершенных вашим Ивановым деяний, — тоном механического робота ответила юрисконсульт и затянулась сигаретой так, что на ее дряблых, худых щеках обозначились провалы.
— Почему нашим? — сконфузилась Оксана, но ее поспешил успокоить Яновский:
— Это не в буквальном смысле. Это образно говоря!.. — Но тут же поинтересовался сам: — А что означает "по совокупности"? Это что, будут арифметически суммировать все три срока наказания и обобщать в один непрерывный?
— Нет, арифметику в уголовном праве не практикуют, Там существуют свои принципы определения сроков наказания по совокупности за несколько совершенных преступлений.
По дороге из юридической консультации, когда машина остановилась на перекрестке перед красным светофором, Оксана, до сих пор молчавшая, словно подытожила свои мстительные раздумья:
— Влепили бы по совокупности лет восемь — десять, тогда знал бы, щенок, как нужно вести себя! Какое он имел право так со мной разговаривать?! Я что ему — девочка?!.
— Не девочка, не девочка. — Яновский нежно погладил плечо Оксаны. — Все будет!.. Влепят, не беспокойся. Главное — береги нервы.
Все эти подробности посещения юридической консультации Яновский вспомнил, когда, словно в полусне, шел к машине, где его ждала Оксана.
— Как на этот раз вел себя следователь? — спросила Оксана, видя по лицу Яновского, по его бегающим глазам, что случилось что-то нехорошее, ранее не предвиденное.
— Это не следователь, а удав! — выдохнул Яновский.
— Хотя бы лет пять — и то хорошо. Таких бешеных, как твой пасынок, нужно вовремя изолировать! При определенных обстоятельствах они могут быть социально опасными.
— Да, да… опасными, опасными, — рассеянно соглашался с Оксаной Яновский и никак не мог прикурить сигарету: пальцы его дрожали, спички гасли.
— Закрой ветровик, так не прикуришь, — искоса взглянув на Яновского, сказала Оксана. — Да приди же наконец в себя… Можно подумать, что тебя там пропустили через мясорубку.
— Хуже, — шумно вздохнул Яновский.
— Расскажи толком, что там было? На тебе лица нет.
— Поедем в "Арагви", пообедаем, там все расскажу. Расскажу все… — Яновский все еще никак не мог прийти в себя. — Следователь — это еще та штучка!..
— Ну хотя бы коротко, в двух-трех словах, не томи, я ведь тоже, выходит, здесь вроде замешана, — настаивала Оксана.
— Не "выходит", а еще как замешана!.. — Яновский жестом безысходности махнул рукой и, морщась, покачал головой. — Гад так тебя замешал, так замешал, что я не знаю, как буду вымешивать тебя из этой вонючей грязи.
Пронзительно взвизгнув тормозами, Оксана резко остановила машину перед пешеходной дорожкой, по которой, опасливо озираясь влево, спешили люди.
— Меня?! — вырвался возглас из груди Оксаны. — Меня замешал?..
— Да, тебя, моя милая. Он знает все: мою телеграмму тебе, твое купание в ванной, ломбардные квитанции…
Остальную дорогу ехали молча. И только когда выехали к развороту у Центрального телеграфа, где регулировщик перекрыл движение, Оксана, впервые за всю дорогу от прокуратуры взглянув на Яновского, спросила:
— Уж не подпустил ли кто к следователю Василия Захаровича? — Яновский знал, что Василием Захаровичем в семье Оксаны в шутку называют взятку. Вроде бы и замаскированно, и мило-смешно.
— Тут не тот случай. К этому следователю, по всему видно, на карете Василь Захаровича не подъедешь. Не тот человек.
— Я сумею, если в этом будет необходимость!.. — не разжимая зубов, с болезненной самоуверенностью проговорила Оксана. — Боюсь, что из-за своего мандража ты сегодня наломал дров. Я давно заметила, что мужеством ты не отмечен.
— Дрова ломал не я, а следователь. Три часа он вытягивал из меня печенки и селезенки. Мы с тобой, милочка, оба под колпаком. — Сказав это, Яновский посмотрел на Оксану так, словно хотел убедиться, какое впечатление на нее произвели его последние слова. И они, как ему показалось, произвели впечатление. Лицо Оксаны передернулось в нервном тике, брови сошлись в гневном изломе.
— А при чем здесь я?!
— Ах, даже так?! Тони один, а я поохаю и поахаю на берегу? — вспылил Яновский.
