Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
— Моржи-и-и-и!
Из яранг выбежали люди.
Лёк крикнул еще раз: «Моржи!» — и, забыв о чае и еде, побежал по тропинке вниз, к морю, где стояла уже наготове новая байдара. Вслед за ним ринулись охотники, таща промысловые снасти: гарпуны, воздушные пузыри, ружья, парус. Они бежали и на ходу одевались.
Лёк обошел байдару, оглядывая хорошо заделанные швы. Он размахнулся веслом и опять изо всей силы ударил по борту. Звенящий, громкий гул огласил стойбище, возвестив о начале моржовой охоты. Это была самая большая байдара в стойбище. Она могла поднять четырех моржей.
— Живо тащите байдару! — громко и повелительно крикнул Лёк.
Охотники спустили байдару на воду. И вот она уже плавно покачивается на поверхности моря. Охотники маленькими веслами направляли ее кормой к берегу, где в окружении мальчишек, женщин и стариков стоял Лёк. Он прыгнул в байдару, сел на корму и взялся за руль. Он сидел, подняв голову, с величественным видом важного человека. Взгляд Лёка был устремлен вперед.
Байдара отвалила. Длинные весла, мелькнув в воздухе, быстро легли в ременные уключины.
— Кухлянки долой! — громко крикнул Лёк.
Охотники разделись догола и, напрягая мускулы, под команду Лёка: «А-ха! А-ха!» — слаженно заработали веслами. Байдара скоро скрылась из виду.
Артельные охотники тоже суетились около своей байдары. Она была маленькая, поднимала всего одного небольшого моржа. Самые опытные артельные охотники уехали с Русаковым, и теперь при спуске байдары не было той слаженности в работе, с какой выходил в море Лёк.
Сюда же прибежала и Анна Ивановна, ругая Русакова за то, что задержал в горах людей в такой момент. Ей хотелось чем-нибудь помочь охотникам.
— Товарищи, а вы бы на вельботе поехали, ведь вот он стоит.
— Нет, он тяжелый, а моторный человек тоже с Русаковым уехал, недовольно сказал один охотник.
Когда артельные охотники наконец спустили на воду свою байдару, послышались частые выстрелы; Лёк со своими охотниками уже бил моржей.
Лёк убил девять моржей. Их вытащили на плавающие льдины, которые покачивались под огромными окровавленными темно-коричневыми тушами морских зверей. Лёк распоряжался, а охотники большими кусками укладывали мясо в байдару.
— Разделайте четвертого моржа. Ничего, байдара поднимет, — уверенно и гордо сказал он.
Охотники поспешно и весело точили ножи, готовясь выполнить распоряжение Лёка, а он торопил и торопил людей. До берега было километров десять, нужно успеть отвезти добычу и вернуться, чтобы забрать остальные моржовые туши.
Тяжело груженная байдара направилась к берегу и повстречалась с байдарой артельных охотников.
— Эге! — крикнул Лёк. — Кончились моржи! Больше не видно моржей. Через три дня будут еще.
Лёк сказал правду. Основной ход моржа еще не начался. Одиночек моржей Лёк перебил, и теперь ждать моржей можно было не ранее как через три-четыре дня. Артельные охотники повернули обратно. Хотя их байдара была пустая, все же они не могли угнаться за байдарой Лёка. Она шла быстро: удачный промысел вселял в гребцов силу.
Лёк быстро разгрузился и ушел за остальными тушами.
Но льдины так переместились, что, когда Лёк вернулся, уже нельзя было найти убитых моржей. До утра Лёк ходил на байдаре между льдинами, высматривая добычу. Под утро байдару окружило льдами, и Лёк велел вытащить ее на ледяное поле. Теперь самих охотников, как убитых моржей, несло на льдах на северо-запад. Лёк залез на высокий торос, осмотрелся и крикнул:
— Байдару на плечи и нести за мной!
Он пошел в направлении берега. Вслед за ним, спотыкаясь под тяжестью байдары, восемь охотников понесли ее к кромке льда.
Когда байдара скользнула в воду, Лёк сказал:
— Домой надо ехать. Жалко пять моржей. Но пусть. Убьем еще. Один морж на берегу дороже десяти в воде.
Прибыв на берег, Лёк, веселый и довольный, пошел в факторию.
— Анна, — сказал Лёк, — артельный вельбот спит, мотор спит, а я привез четыре моржа. Лёк правильно сказал, что он много набьет моржей.
— Лёк, заходи в комнату, я тебя чаем напою, крепким, — предложила Анна Ивановна.
— Пойдем, пойдем, — с улыбкой сказал Лёк.
Он прочно уселся на венском стуле и насмешливо смотрел на русскую женщину.
— Что ты на меня так смотришь, Лёк?
— Я видел, как ты провожала артельную байдару. Меня не пришла проводить. А я ведь лучший охотник, — обиженно сказал старик.
— Я не успела, Лёк. Ты очень быстро уплыл. Но ты должен помочь мясом артельным людям. У всех ведь мясо вышло.
Лёк усмехнулся, отхлебнул чай и сказал:
— Я велел отдать заовражцам две моржовые туши, а то, чего доброго, с мотором они останутся без еды.
— О, ты хороший человек, Лёк!
— Конечно, хороший, — великодушно согласился он.
Глава третья
Наступила весна. Русаков вернулся домой по последнему снегу. За два с половиной месяца он объехал много стойбищ и установил хорошие отношения с оленеводами. Его всюду встречали радушно, как самого желанного гостя. Еще бы, торгующий человек!
По всем кочевым стойбищам шла хорошая молва о русском купце. Правда, некоторые считали Русакова простачком, потому что он не знал цены своим товарам. Он слишком много давал товаров за каждую шкурку; даже за шкуру оленя, которая совсем ничего не стоила, он платил пачку патронов и один кирпич чаю.
— О-хо! Так никто еще не торговал. Плохо только — спирту не возит.
Развозной торг Русаков организовал по своей инициативе и был очень доволен результатами поездки. Единственно, что вызывало у него сомнение в целесообразности торговли экспедиции, — это то, что девяносто шесть собак — упряжки восьми нарт — съели за это время более шестисот оленей.
«Ведь это же целое стадо! Это не по-хозяйски, — размышлял Русаков, возвращаясь домой. — Так можно перевести оленей. Надо переходить на олений транспорт, который обеспечивается подножным кормом».
Русаков был не просто торговцем. Он менял шкурки на товары и думал: как бы в горах организовать Советскую власть? В кочевых стойбищах он видел, что родовые советы разваливались и исчезали бесследно на другой же день после того, как уезжал их организатор — ревкомовский работник. Люди в горах жили по своим законам, вели натуральное хозяйство, думали только об оленях и всякие разговоры ревкомовцев о перестройке жизни на новых началах забывали немедленно.
Люди в горах — кочевники-оленеводы — были наиболее отсталой частью населения чукотской земли. Их кочевой образ жизни затруднял организацию Советской власти. Но, несмотря на это, слух о новой жизни, о новом законе проник и сюда.
«Через торговый аппарат надо проводить здесь советизацию, — думал Русаков. — Через кооперацию середняков-оленеводов».
Когда Русаков приехал домой, Анна Ивановна встретила его упреками.
— Ты с ума сошел! — выговаривала она ему. — Моржовый промысел начался, а ты увез охотников в горы.
— Моржи появились? — живо заинтересовался Русаков.
— Конечно. Лёк ходит да подтрунивает над артельщиками. «Вельбот спит, мотор спит», — так и говорит все время. Ты сам организовал артель и сам же ее разрушаешь.
— Пра-а-вильно. Но ведь и в го-о-орах нужна С-о-оветская власть. Сколько там ра-а-аботы!
— На берегу, среди оседлого населения, нет еще настоящей Советской власти, а ты — в горах! Вы здесь сначала покажите, что такое Советская власть! — горячилась Анна Ивановна.
— Воюют сра-а-азу на всех участках, а не на о-о-одном. Ко-о-операцию надо там. Наступление везде на-а-а-адо вести, сразу по всем фронтам.
— Наступление! Вон Лёк набил моржей, а ты всю артель без мяса оставил. Их родственники ходят по берегу да тебя поругивают. Вот тебе и кооперация!
Русаков вскочил и побежал к мотористу Тэвлянкау, подготовленному еще Осиновым. В яранге Тэвлянкау не было. Все вернувшиеся с гор охотники, бросив собак, тут же сели в байдару и ушли в море, словно на берегу не было ни вельбота, ни мотора.
