Взять живым! - Карпов Владимир Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
– Доннерветгер, проклятая каценгешихтен! – ругался Вагнер. – Меня предупреждали об этом, а я думал – пугают!
– Что значит «каценгешихтен»? – не понял Ромашкин этого слова. – Кац – кошка, гешихтен – история, какое-то странное сочетание.
– Кошачья история, – пояснил пленный. – Это то, что произошло со мной. Вы схватили меня, как кошка мышку. Солдаты именно так и называют ваши ночные проделки.
Рассматривая документы и бумаги, отобранные у пленного, Ромашкин обратил внимание на фотографии, которые были сделаны во Франции: Вагнер с девицами, веселый и самодовольный, на фоне кафе с французской рекламой и надписями. «Когда это было? – подумал Ромашкин. – В дни завоевания Франции или недавно? Может, это свежая дивизия с запада? Похоже, ефрейтор потому такой нахальный, что не прочувствовал на себе силу наших наступательных ударов». Учитывая наглость Вагнера, Ромашкин не стал его спрашивать напрямую, а применил маленькую хитрость.
– Значит, вы всю войну просидели во Франции? Нехорошо, товарищи воевали, а вы с девицами легкого поведения развлекались.
– Я был на Востоке две зимы. – Вагнер показал ленточки на кителе: – Был ранен, только после госпиталя попал во Францию.
– Значит, Франция – санаторий, туда посылают подлечиться? Вы говорите неправду, Вагнер, там идет война, в июне этого года в Нормандии высадились наши союзники.
Пленный криво усмехнулся:
– Ваши союзники! Если бы не вы, они бы не высадились…
Ромашкин полистал служебную книжку и письма, полученные Вагнером. Письма отправлены на полевую почту, которая могла быть во Франции, или здесь, или вообще где угодно. Когда же пришла сюда эта свежая дивизия?
– Последнее письмо во Францию вы получили из дома в конце июля, – сказал будничным голосом Ромашкин, усыпляя бдительность пленного, – а на новое место, сюда, разве письма не доставляют?
– Мы всего здесь… – начал было пленный и вдруг спохватился, настороженно поглядел на офицера, но Ромашкин делал вид, что ведет простой, ни к чему не обязывающий разговор, и Вагнер подумал: может, все так и пройдет и офицер не обратит внимания на то, что он сболтнул. Но офицер был хитрый – Вагнер это понял, услыхав следующий вопрос:
– А по какому маршруту вас везли? – Ромашкин хотел этим окончательно установить срок прибытия дивизии.
Вагнер, краснея и бледнея, соображал, как быть дальше – говорить или не говорить? Пока все идет хорошо – его не бьют, не пытают. То, о чем спрашивает офицер, разве тайна? Что, русские не знают такие города, как Франкфурт, Берлин, Кенигсберг? Вагнер со спокойной совестью назвал эти города.
– Значит, когда вы выехали и когда прибыли? – припер его окончательно Ромашкин.
Пленный закрутился, как жук, приколотый булавкой к картону, деваться было некуда, он с трудом выдавил:
– Первого августа погрузились, неделю назад прибыли…
Советские войска, вышедшие на границу, с ходу ударили по ненавистной земле, откуда напали в июне сорок первого фашисты.
Началась артиллерийская подготовка, и на немецкой стороне ввысь полетели бревна, обломки бетона, деревья, вырванные с корнем, колеса от машин и пушек. Солдаты с нетерпением высовывались из траншей и ждали сигнала «вперед».
– Ну, держись, фашистская Германия!
Огонь атакующих буквально смел с земли оборонительные сооружения. Однако гитлеровцы все же сдержали первый натиск Советской Армии, полки продвинулись всего километров на семь – десять. Были большие потери. Это заставило прекратить наступление и заняться серьезной подготовкой к штурму укрепленных полос. Было известно, что долговременные укрепрайоны Инстербургский, на реке Дейме и вокруг Кенигсберга не уступают по своей мощности самым современным линиям – Мажино, Зигфрида и Маннергейма. Доты и форты многоэтажные, железобетонные стены толщиной в три метра, запас продуктов, боеприпасов, воды и прочего позволяют вести длительную оборону в полном окружении.
Советские дивизии, сменяя друг друга на передовой, в перерывах между боями занимались боевой подготовкой. Учились прорывать долговременные линии обороны, изучали форты и железобетонные доты, которые придется штурмовать. Командующий фронтом генерал армии Черняховский появлялся и на учебных полях.
– Сегодня здесь куется победа, – подбадривал он усталых, отвыкших от кропотливой учебы солдат и офицеров. – Больше пота – меньше крови, друзья.
Голощапов, как всегда, ворчал:
– Били, били фашистов – и, оказывается, не по науке!
– Заткнись, тебе же добра желают, – урезонивал Рогатин. – Живой останешься, если с умом на немецкой земле воевать будешь.
– А на своей земле я что же, дуром воевал?
– Во всем надо вперед смотреть, а на войне особенно, тут как недоглядел – так гляделки вместе с башкой оторвет.
Разведчики второй день сидели в полуоплывшей старой траншее и тайком наблюдали за немецким караулом, который охранял склад боеприпасов.
Траншея находилась в трехстах метрах от караула, на голой высотке, ее было хорошо видно отовсюду: и от складов, и от дороги, которая к ним подходила, и от дома, где размещалась охрана, и от зенитной батареи, оберегавшей склады. Именно поэтому ее и выбрали разведчики: заброшенная траншея не вызывала у окружающих гитлеровцев никаких подозрений. Разведчики из нее хорошо просматривали и территорию склада, и даже двор караула, обнесенный стеной из красного кирпича.
Остались позади российские леса и деревни с доброжелательным населением. Здесь, в Восточной Пруссии, кто бы ни увидел разведчиков – каждый враг. Поэтому группа сидела в траншее безвылазно и только по ночам подбиралась к дому, где размещался караул, и к ограде из колючей проволоки, опоясывающей склады.
Задание, которое поручил группе разведотдел армии, было необычным, хотя и состояло всего из двух слов: уничтожить склады.
Раньше Ромашкин и его ребята занимались только разведкой – устраивали засады, проводили поиски, таскали «языков». В результате быстрого продвижения наших войск в непосредственной близости от линии фронта оказались склады противника с авиационными бомбами и артиллерийскими снарядами. Это не были хранилища государственного значения – обычные войсковые склады, но командование понимало: боеприпасы, которые в них находятся, надо уничтожить как можно скорее, пока их не развезли на огневые позиции. Бомбежки с самолетов результата не дали: бетонные хранилища находились под землей, да к тому же прикрывались огнем зениток. Партизан на немецкой земле, да еще в прифронтовой полосе, насыщенной войсками, конечно же, не было, поэтому пришлось поручить это дело войсковым разведчикам.
Поскольку задание было очень важное, подполковник Линтварев решил назначить в группе парторга. Выбор пал на Ивана Рогатина. Его хорошо знали в полку – смелый, не раз награжденный разведчик: два ордена Красного Знамени и орден Красной Звезды, две медали «За отвагу». Но была также известна молчаливость этого здоровяка.
Линтварев вызвал к себе Рогатина. И без того неречистый, здоровяк совсем онемел, когда услышал, кем его назначают.
Подполковник успел уже изложить задачи, которые надлежит выполнять парторгу, а Рогатин только к этому времени собрался наконец с силами и вымолвил:
– Не сумею я…
– Я все вам рассказал. Вы старый, опытный разведчик – справитесь. Задание очень важное – партийное влияние обязательно нужно, – спокойно и убедительно наставлял Линтварев.
– Не смогу я… говорить не умею.
Замполит улыбнулся, он отлично понимал состояние простодушного сибиряка, но иного выхода не было.
– Ну, дорогой, вы неправильно понимаете политработу – разве она заключается только в том, чтобы говорить? Разве политработники не ходят в атаку? Не стреляют? Не бьют врагов в рукопашной? Они делают в бою то же, что и все, и плюс к этому поднимают, вдохновляют, зажигают других. Главное в нашем деле – добиться, чтобы приказ был выполнен. А как это сделать – подскажет обстановка: иногда пламенным словом, а чаще делом.
