Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
Должно быть, решил Оскар, Пярт уже закончил составление сводной таблицы.
Тийвель набил до отказа свою трубку, и Оскар по случаю важного события отказался от сигареты и тоже вынул трубку из ящика стола.
— Можно считать мой научный труд законченным, — сказал Пярт, прислоняясь к спинке стула и выдыхая дым.
Оскар был сражен. Никто в УУМ'е и подумать не мог, что у Пярта хватит энергии заниматься еще и целенаправленной исследовательской работой. И без того круг дел, интересовавших его, был невероятно широк, и он занимался ими годами. Надо отдать ему справедливость — эти увлечения в нерабочее время не были для него пустой забавой. Всем его начинаниям сопутствовал успех, и он даже добился некоторый славы. Выведенный Пяртом Тийвелем сахарный лук, который шел на приготовление сладких блюд, стали выращивать и на полях соседних стран.
Последнее изобретение Пярта, касавшееся шляп, к сожалению, до сих пор еще не было внедрено.
Оскар машинально провел рукой по волосам. Хотя его голову украшала густая шевелюра, он тоже порадовался бы вместе с лысеющими мужчинами, появись новинка Пярта Тийвеля на прилавках магазинов. В последние годы Пярт занимался опытами по части изготовления своеобразных головных уборов, дно у которых было из материала, пропускающего ультрафиолетовые лучи. Страдая из-за своих жидких волос, Пярт проверил это изобретение на себе и добился поразительных результатов. На его темени пышно разрослись кудри, правда, лиловатого цвета. Пярт убеждал всех, что это не являлось данью моде и что замена искусственного волокна НВФ волокном ТК непременно придаст волосам коричневато-черный оттенок. Но искусственное волокно ТК было не достать, и изготовители шляп не торопились внедрять в производство изобретение Пярта Тийвеля.
— Ты будешь защищать докторскую? — выпалил Оскар. Сердце на миг замерло от пронзившей его зависти.
— Нет, нет, до этого мне еще далеко, — смущенно отмахнулся Пярт Тийвель. Хотя начальник первого отдела и казался счастливым, от Оскара все же не укрылось, что его что-то гложет.
И действительно, отнюдь не заботы о последнем изобретении являлись в данный момент причиной сдержанности Пярта Тийвеля. Он вообще был по характеру человеком скромным и чувствительным и всегда искренне страдал, когда на него обрушивалась волна похвал и славы. Прямодушный, он не умел притворяться, хотя люди, знающие его поверхностно, вполне могли принять застенчивость Пярта за позерство. Когда после удачного завершения опытов по разведению сладкого лука к нему пришел фотограф, Пярт пожелал, чтобы его сняли непременно со спины. Мотивируя это странное желание, он заявил, что его скромное достижение под силу каждому рядовому человеку — стоит только немного потрудиться и подумать. Поэтому пусть на фотографии будет человек вообще, без особых примет — просто затылок, шея и плечи, как у каждого.
— Так на какую же степень ты рассчитываешь?
— На докторскую — не потяну, на кандидатскую, пожалуй, тоже, — пробормотал Пярт и раскурил трубку. — Думаю, такому, как я, вполне достаточно фельдшерской. Объем работы — всего-навсего пятьдесят страниц плюс таблицы. Э-э, на большее меня не хватит.
— Тема? — выдохнул Оскар.
Несмотря на свое расположение к Пярту, Оскар никак не мог отделаться от чувства зависти. Он завидовал тем непонятным движущим силам, которые помогали Пярту непрерывно изобретать и трудиться в поте лица. Ведь Пярт не был карьеристом и тем более падкий на деньги. Оскар чувствовал, что существуют в жизни области, для него недоступные, хотя и считал себя человеком бывалым. И это вызывало в нем щемящее чувство беспокойства.
Впрочем, Оскар понимал, что несправедлив по отношению к робкому и застенчивому Пярту. И потому всячески старался держаться с ним подчеркнуто любезно, порой даже перебарщивая.
— Тема? — улыбнулся Пярт. — Хорошо, сейчас скажу.
Впервые Оскар заметил, что у Пярта неестественно прямые плечи, словно пиджак был надет не на человека, а на робота. Это неожиданное наблюдение так увлекло Оскара, что слова, сказанные Пяртом, донеслись до него, как сквозь туман:
— Сдвиги в социальной среде за три года на основании писем, полученных УУМ'ом.
— А сдвиги хоть сколько-нибудь заметны? — загорелся Оскар.
— Еще бы! — воскликнул Пярт. — Это крайне увлекательная микроистория, где все меняется, как в калейдоскопе. Обычно думаешь — один год как другой, но факты свидетельствуют об обратном. Особенно, если поискать связи между экономической и культурной жизнью…
— Ты хочешь сказать, что кроме картотеки УУМ'а пользовался и другими материалами? — прервал его ошеломленный Оскар.
— Ну, конечно! — удивленно ответил Пярт. — Связи человека с социальной средой, их действие и взаимодействие — вот в чем суть проблемы.
Оскар был совершенно потрясен. Хотя приблизительно он представлял себе гигантский объем работы Пярта Тийвеля, но то, что проделал Пярт, на самом деле казалось ему непостижимым. Ему стало стыдно за свою статейку, которой он так гордился. Его ношей была какая-то жалкая хвойная иголка, тогда как Пярт упорно тащил на себе воз бревен.
— Все это ничто, — объявил вдруг Пярт.
— Почему?
Начальник первого отдела молча вынул из нагрудного кармана пиджака газетную вырезку с пометкой на полях, где указывался номер газеты, а для большей убедительности и число. Педантичность Пярта невольно вызвала на лице Оскара улыбку, ставшую еще шире после того, как он прочитал коротенькую заметку. В ней сообщалось, что в городе объявился кабан, который вломился к кому-то в подвал дома и съел заготовленные на зиму картофель и овощи. В последний раз кабана видели школьники — он бродил в рощице между двух дорог, как раз у черты города. Автор заметки предостерегал население от кабана, родителям же советовал не отпускать своих отпрысков далеко от себя. Конец статьи звучал весьма тревожно: если в ближайшие дни кабан не будет пойман, придется объявить в пригороде чрезвычайное положение и просить общество охотников, а также военнослужащих, помочь обезвредить злодея.
— Ты боишься кабана? — участливо спросил Оскар.
— Нет, — убитым голосом проговорил Пярт. — Это я его выпустил.
— Ты что, начал разводить кабанов? — рассмеялся Оскар.
— Нет. Я получил его еще поросенком. Вернее, щенка без принудительной нагрузки не продавали. Этой нагрузкой и был поросенок.
Оскар даже и предположить не мог, что у прославленного и хорошо известного в УУМ'е пяртовского боксера Ролля в детстве был брат-поросенок, появившийся в принудительном порядке.
— Не мог же я до бесконечности держать кабана в квартире. Вначале я пытался. Он жил в ванной. Жена только и делала, что мыла морковь и картофель для него. Но в ванной абсолютно нечего было рыть. Это было сущим мучением для животного. Ролль боялся кабана, и я не решался оставить собаку одну с ним в доме.
Оскар хорошо помнил тот день, когда Пярт пришел на работу с Роллем за пазухой. Владелец щенка выглядел тогда изрядно напуганным. Работники УУМ'а, падкие до сенсаций, собрались в кабинете Пярта и наперебой гладили песика. Пярт дрожащим от волнения голосом объяснял каждому в отдельности, что не может оставлять Ролля одного дома. Жена тоже работает и нет никого, кто бы мог последить за собакой.
Армильда Кассин, которая воспитывала своих детей с помощью техники, по телефону давая им указания, чем питаться и когда идти в школу, пренебрежительно рассмеялась. Кажется, она была единственной, кто поморщился при виде Ролля.
Особенно Пярт боялся противодействия со стороны Рээзуса, но самым неожиданным образом начальник УУМ'а проявил полное понимание. Так утверждал Тийвель, когда вышел из кабинета Рээзуса с Роллем под мышкой. Возможно, Рээзус не хотел терять такого хорошего работника, как Тийвель, и поэтому пошел ему навстречу. Перед тем, как отправиться в кабинет Рээзуса, Тийвель сказал своим коллегам, что если Ролля не разрешат держать в УУМ'е, то он, Тийвель, вынужден будет, пока не пристроит пса, сидеть дома.
