Солдаты мира - Леонов Борис Андреевич (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
«Значит, не все мои слова до него дошли, — думал теперь Тулупов. — Что ж, пусть Степанян поучит. Он не так прост, этот старый вояка. Да и ждет от нынешних учений многого. Быть ему комдивом или дожидаться нового начальника, чтобы опять ходить в замах, решается, пожалуй, сегодня».
И вот — первый щелчок по носу юному генералу… Поди, думал, Степанян еще за утренним самоваром, а он уже в двух десятках километров от переправ…
«Ничего себе щелчок! Батальон со средствами усиления как корова языком слизнула. Лихо, полковник Степанян, лихо!»
Командующий вспомнил, как Степанян распекал на полигонной вышке лейтенанта Ермакова и как сам он, Тулупов, сочувствуя втайне лейтенанту, подмигнул ему украдкой. «А ведь и он, чертенок, тогда мигнул в ответ. Точно — мигнул!» (Едва ли Ермаков осмелился бы перемигнуться с командующим. Но Тулупову сейчас хотелось, чтобы лейтенант тоже мигнул, и он уверял себя: было именно так.) «Танкист! Давай помогай своему комдиву генеральскую звезду зарабатывать, а мне — молодых генералов учить…»
Снижаясь, вертолет развернулся, и Тулупов, глядя в иллюминатор, насторожился. Кто-то огромный, вполнеба ростом, двигался по степи. С черно-рыжей растрепанной головы великана тянулись к земле седые рваные космы, а уродливо искривленное тело, пятнистое от солнца, тяжело волочилось по каменистым плешинам холмов…
«Ядерный удар!» Вспышки взрыва Тулупов не заметил — в тот момент солнце через иллюминатор било в глаза.
— Живо на землю! — скомандовал Тулупов пилоту, и вертолет почти упал в распадок возле штабных палаток…
Пока авангарды «противника» вели бой, главные силы танкового полка Юргина приближались к месту сражения. Видно, Юргин где-то недоглядел за комбатами, и головной батальон слишком приблизился к авангарду. Разведка «противника», которую привлекла драма у сходящихся клином высот, постаралась загладить собственную вину: скрытно наблюдая за боем, она держала своего начальника в курсе происходящего. Молодой генерал, разгневанный потерей авангарда, решил, что настал его час. Над задымленными высотами вспыхнуло слепящее пламя и поднялся смертоносный гриб. Это был своевременный и жестокий удар.
— Потери известны? — спросил Тулупов подполковника, доложившего обстановку.
— Да, — кивнул тот. — Дело Юргина плохо. Авангард погиб, если не считать осколка. Другой батальон, можно считать, тоже. Юргин сейчас перешел к обороне и ликвидирует последствия. Возможно, усиленный батальон наскребет, если…
— Что «если»? — поторопил командующий медленно говорящего офицера, и в голосе послышалась нотка не то тревоги, не то любопытства. Видимо, все же любопытства — не мог же руководитель учений сочувствовать какой-то из воюющих сторон больше, чем другой: каждую он желал поставить в условия, самые близкие к реальному бою… Нет, это, конечно, лишь показалось собеседнику Тулупова, будто в голосе командующего прозвучала тревога.
— Если его второй раз не накроют, — продолжал офицер. — Вот здесь, за отрогом, — он указал на карте черный пунктирный овал, — через несколько минут развернется реактивный дивизион «южных». Его залпы завершат удар. Момент подходящий, дистанция позволяет, разведка скорректирует огонь. Словом, за один батальон они намерены взять по меньшей мере два.
— Ну что ж, наш юный генерал убедится лишний раз в пользе разведки! — не удержался от восклицания Тулупов. — И молодец какой! Гляньте, куда реактивщиков своих выгнал. Только, поди, опять без прикрытия? Впрочем, послушаем, что скажут пушки. Пушки, брат, не солгут…
Обе стороны успели отличиться, и Тулупова это устраивало больше всего. Он пока умышленно не вмешивался в развитие событий: в частях твердо и жестко действовали его помощники — офицеры штаба руководства учениями, и командующий внимательно присматривался, проверяя свои прогнозы и сомнения. На учениях и руководители их учатся. Учатся, может быть, даже больше, чем все другие участники…
Уцелевшим осколком авангарда оказалась рота капитана Ордынцева. Гусеницы ее машин не могли задержаться на месте боя — она оставалась головной походной заставой, ей следовало находиться далеко впереди батальона, оберегая его от случайностей. Ударная волна догнала ее вдали от сходящихся увалов, и будь это волна реального ядерного взрыва, в худшем случае она лишь посрывала бы с танков наружные баки. Но когда вырос позади гигантский гриб дыма и пыли, связь с батальоном оборвалась. Ермаков знал радиоволну штаба полка, несколько раз произнес его позывные, но эфир отвечал лишь громким злым треском: словно встала вокруг зона сплошной ионизации и воздух, как экран, отбрасывал и поглощал радиоволны. Возникло острое чувство оторванности от своих, и Ермаков решил обратиться к тому, кто знал больше его. Он назвал позывной посредника и спросил, как быть.
С полминуты в наушниках трещали сухие разряды, затем скрипучий голос ответил:
— Подобный вопрос я собирался задать вам, Десятый.
Радиомодуляторы обесцвечивают речь, и все же в тоне посредника Ермакову почудился оттенок недовольства: подполковник напоминал, что назначен не советником к командиру роты, а совсем напротив.
«Ты желал самостоятельности — так вот она. О такой полчаса назад и мечтать не смел. Чего же теперь скис? Легка самостоятельность, когда затылком ощущаешь дыхание батальона, полка, дивизии…»
А решать надо. Танки шли и шли вперед, удаляясь от своего полка, уже атакованного на флангах передовыми подразделениями «южных», о чем Ермаков пока не знал. Он оказался в тылу этих подразделений и не встретился с ними — на беду ли, на счастье? — ибо пересекал зону сильного «радиоактивного заражения», которую обходили встречные колонны. Парадокс, случающийся в современном бою не так уж редко, — когда командир одной части может утверждать, что он одновременно обороняется и ведет наступление. Правда, подполковник Юргин пока не ведал, что одна из его рот все еще наступает. Десятого искали штабные радисты, но он не отвечал, и командир полка решил: головная походная застава, по-видимому, где-то остановлена представителем штаба учений и выведена из строя…
Ермаков тревожно оглядывался. Ближние и дальние холмы таили угрозу. Люки танков были закрыты наглухо, тусклые бронестекла перископов смотрели угрюмо и настороженно. Земля уже не была землей, трава не была травой, воздух не был воздухом. Зона радиации — невидимая и неистребимая смерть. Лишь за мощной броней, в герметичных отделениях машин, ползли через мертвую степь кусочки живого, невредимого мира.
«Много ли навоюешь один со своей ротой?.. Только почему же один?! — вдруг стал злиться Ермаков. — Ты на современной войне, где невозможны сплошные фронты, и наверняка параллельным курсом движутся другие роты. Ты слишком самонадеян, если думаешь, будто опередил всех. И разве ты позабыл задачи своей роты и батальона?»
Не знал Ермаков, что он действительно один, далеко впереди боевых порядков своих войск, потерянный начальниками; не знал, что батальон теперь — это лишь его рота, а задача полка изменилась. Но выполнять он все равно мог только ту, которую получил. Тут, быть может, извечная уязвимость всех командиров, потерявших в бою связь со старшим начальником. Но в этом и сила армии, ибо каждый ее отряд до конца выполняет полученный приказ и даже самая малая частица войска всегда знает, что ей положено делать.
— Иду к переправам, — доложил Ермаков посреднику.
— Понял, — отозвался тот коротко.
Ермаков взглянул на карту. До реки по прямой — полтора десятка километров. Он не боялся бездорожья и крутизны холмов, которая ближе к реке нарастала. Крутые увалы лучше укроют роту, а на бездорожье меньше пыли. Зона высокой радиации кончилась, и он открыл люк, чтобы лучше сориентироваться. Сколь ни хорош обзор из нынешнего танка, человеку всегда хочется посмотреть на окружающий мир, не пряча глаза под бронестеклами.
Звено своих самолетов, летевших в стороне над холмами, могло и без карты указать ему направление на цель: Ермаков не сомневался, что летчиков, как и его, интересуют захваченные переправы.
