Твоя заря - Гончар Олесь (мир бесплатных книг .txt) 📗
Похоже, Мина Омелькович тихо радуется, что судьба оказалась к тем двум милосердной, хотя в свое время он бы и против судьбы восстал, чтобы только рассорить их, неза^ конно влюбленных, ничего тогда им не желая, кроме вечной разлуки.
- Микола Васильевич, о, то был боец, то действительно был человек,говорит Мина в восторге.- Геройская душа! Страха не знал, сомнений не ведал, а что уж бессребреник... Сам тогда на осьмушке жил, а из хуторских амбаров для себя крошки не взял, хоть я порой таки и пробовал ему подсовывать, каюсь, хлопцы... В лютые морозы, сквозь вьюги - в легоньких сапожках, в шинельке... Вот таких бы людей нам побольше - бюрократов было бы меньше, и крючкотворов, и хапуг...
- А пел как,- напоминает с чувством Заболотный.
- Соловей на всю область! - тихо засмеялся Мина Омелькович.- Петь-то уж он был мастак... Недаром наши молодицы прямо с ума сходили. Артист, душехват!..
И сколько он песен знал... Помните, хлопцы, ту, что он больше всего любил, которую только в лунные вечера пел...
"Зелена дiброва, порадь, порадь мене, молодого" ] - так, кажется?
Еще какую-то минуту стоим у обочины дороги, вместе вслушиваясь в то безвозвратное пение, обращенное из школьного окна к лунной ночи, к долине, наполненной маревом, а потом и эта песня стихает, настает миг расставания, и стенные синие сумерки разделяют нас.
Ночная автострада гудит.
Над рулем лицо, заметно уставшее. Устало опущены плечи. Несвежий от бессонницы взгляд, однако, по-прежнему цепко схватывает даль. Меньше и меньше остается непреодоленных миль. Время от времени бледное лицо водителя освещается сигаретой, рука машинально включает приемник, а то и сам человек за рулем, музыке вослед ВДРУГ всполошит себя и других озорным выкриком песенной фразы - не от радости, нет, чтобы только разогнать дрему-усталость: "Котилася зоря з неба та и упала додолу!.."
XXVII
Проходит немало времени, пока навстречу нам из-за горизонта выплывают несметные огни города и на полнеба встают фантомы небоскребов. Приближаются, кажутся грозными, светят загадками своих бесчисленных окон.
Пригород встречает нас духотой, тут ливня не было, снова угар, смог, и, хотя время позднее, в теснинах между билдингами движение, и среди хаоса танцующих реклам, как и на рассвете, без конца-края летят потоки машин, громыхают нверху по мостам и эстакадам, совершают виражи на поворотах дорог, выскакивают откуда-то из-под земли и снопа ныряют под землю... Перед нами возникает тоннель: сплошь облицованный белым, полный света, весь он аж сияет, насквозь гудит звучным органным гудением, будто пост хвалу своим строителям.
- Люблю эту чертову аэродинамическую трубу! - говорит Заболотный, когда мы оказываемся в тоннеле, где нас, кажется, самим ветром несет вперед.
Еще немного, и вот уже тихая улочка с пожарной каланчой, и постовой полисмен, узнав Заболотного, привычно здоровается с ним, и, если бы не жалюзи на окнах, где-то с верхнего этажа, наверное, выглянула бы навстречу моему другу его Софья Ивановна, или, как он говорит, "новых времен Ярославна с Н - ской стрит..."
...Так и есть, ни к знакомым "миссис Заболотпая" не пошла, ни спать не легла, сидит за опущенными жалюзи в обществе неутомимого, на двенадцать программ телевизора. Должно быть, со всех двенадцати каналов пробы сняла, пока дождалась возвращения мужа... Изящная, словно девушка, живо вскочила навстречу Заболотному и, засияв глазами, по-девичьи неловко прижалась к его груди. А через секунду уже отстранилась, кротко смотрит ему в глаза.
И, как всегда, когда она так смотрит снизу вверх на своего Кирика, глаза ее наливаются яркой, просто-таки небесной синевой... По всему видно, что современная эта Ярославна с 11-ской стрит приготовилась в надлежащем виде встретить своего путешественника: лобастая головка гладко причесана, плечи прикрыты белоснежным шарфиком, на открытой шее блестит какое-то украшение...
- Переживала?
- И не думала.
- Вот и молодчина... Напрасно Лида беспокоилась...
- А как она перенесла дорогу?
- Не укачивало, и то уже хорошо. Ну, и контроль был надежный...
- Дударевичи тут переволновались из-за своего чада.
(Дударевичи живут двумя этажами ниже.)
- Это мы заметили,- говорит Заболотный,- Оба - и он, и она - прямо к лифту выскочили принимать спою отважную путешественницу.
- Представляю, как девочка устала...
- А между тем в дороге не докучала, умничка, есть у нее такт и почтение к протоколу...
- Ну, а Мадонна? Увидеть удалось?
- Что за вопрос!
- Так расскажите же, какая.
Заболотный, прищурясь, смотрит на жену, словно чегото доискивается в ее глазах, еще полных того синего, влажно сияющего...
- Во взгляде есть у вас с ней нечто общее... И такая же яснолицая,склонившись с этакой шутливой церемонностью, он припадает губами к Сониной руке. Впрочем, в этом его движении чувствуется искренность.- На всех вас, женщин, чем-то она похожа... Поскольку вы и вправду создания прекрасные. Если сравнивать с" мужской половиной человечества, вы, женщины, без сомнения, лучше нас.
- Наконец-то уразумел,- улыбается Соня снисходительно и обращается ко мне: - А вы довольны поездкой?
Для вас, пожалуй, подобные скорости непривычны?
Действительно, па каких только скоростях мы не мчались сегодня! Побывали там, где, кажется, само время ускоряет свой бег Обезумевшее железо, свистящий гудрон, угар, загазованность, непреодолимая, как наркотик, жажда нарастающих скоростей... Как тут не очуметь! Спутница наша, славная эта девчушка, хоть вроде и привычная к подобным трассам, вышла из машины, совсем вымотанная дорогой, едва до лифта дотащилась, да и нас, взрослых, от усталости покачивало,- эти гонки-перегонки нелегко человеку даются.
И сейчас еще голова у меня гудит от дороги, от этого напряжения. Пора б ужо и уйти, но Заболотиые не хотят меня отпускать, оставляют ночевать у себя.
- Будем еще ужинать, чем-нибудь снимем вашу усталость,- подбадривает меня хозяйка.
Пока супруги занять! на кухне, я имею возможность на экране телевизора еще раз увидеть мельком показанный фасад Арт Музеума, а за ним на зеленых газонах каменные скульптуры работы неизвестных художников, слышу несколько слов также и о "Славянской Мадонне", и о том, что техника, в которой выполнен портрет, оказалась какойто загадочной, местным специалистам незнакомой, потомуто поврежденный шедевр отправят на реставрацию в Европу или даже в Африку, на родину фаюмских портретов...
Выключив телевизор, где экран уже заполнился поздней рекламой новой зубной пасты, от нечего делать разглядываю гостиную Заболотных, эту по-своему знаменитую комнату, фотоснимки которой, наверное, лежат не в одном стальном сейфе... Вон над самым телевизором висит фотография молодых летчиков. Она здесь не может не привлечь внимание: на фотокарточке, а также на обоях рядом с ней проступает несколько характерных дырочек, какие бывают на мишени. Это следы пуль...
Произошел тут случай, который дикостью своей и наглостью вызвал в свое время волну возмущения не только в семьях дипломатов... Миссия давала в тот вечер официальный праздничный прием, а это именно то событие, когда матерям с малолетними детьми приходится особенно хлопотно: надо позаботиться, куда бы на время приема пристроить своих малышей, и чаще всего выходит так, что оказываются они в подобных случаях в квартире у Заболотных. Известно, что у Заболотной душа безотказная, и детей Соня любит, и дети льнут к пей, соседи считают, что у Софьи Ивановны просто врожденный талант воспитательницы. "Кроме того, она у меня еще и философ,шутит по этому поводу Заболотный,- для нее возня с детьми,- это ни более ни менее, как встреча с младшей частью человечества". А впрочем, и самому Заболотному тоже нравится.
что их квартира время от времени превращается как бы в детсадик, шумный, говорливый. Своей детской непосредственностью - вот чем больше всего привлекает моего друга "племя младое", этот предельно искренний, славный народец... Однажды Заболотный говорил мне, что только среди этой бесхитростной публики он по-настоящему и отдыхает душой, выбравшись из дипломатических джунглей, где па каждом шагу подстерегают тебя двуликие янусы, потенциальные отщепенцы, поражающие неожиданности хамелеоновых превращений...
