Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— А мы уж вторые сутки были в том районе, — оказал Мельников и, взяв у Григоренко карандаш, вывел чуть повыше речной излучины две линии, похожие на крылья птицы. — Отсюда и заметили мы вашу крепость.
— Теперь все ясно, — сказал Григоренко, вскинув голову. — Появились вы тогда, как боги с неба. Можно сказать, из лап смерти вырвали. А я глаза ваши запомнил, Сергей Иванович. Врезались они мне в самую душу. — Он схватил Мельникова за плечи и притянул к себе. — Спасибо, брат, от души.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1
В начале апреля на степь дохнула весна. Зачастили дожди вперемежку с мокрым снегом. Сугробы осели, сделались грязными, ноздреватыми. В ложбинках заворковали ручьи. От проталин поплыл волнистый парок, разнося крепкие запахи просыпающейся земли.
Потом небо над степью вдруг поднялось, расширилось. Облака сползли с него, как сползает с оконных стекол расплавленный теплом ледок. Синева обновилась, стала чистой, прозрачной, будто родниковое озеро.
Лесок над безымянной речкой струил тонким, чуть уловимым ароматом накапливающейся под корой смолки.
В один из таких дней Мельников на своем «вездеходе» возвращался с полевых занятий в городок. На дороге блестели лужи, и от колес вздымались густые брызги. Джабаев торжествовал, как мальчишка:
— Пропала зима, совсем пропала, товарищ подполковник!
— Похоже, так, — согласился Мельников.
Джабаев улыбался блеску талой воды, обилию весеннего солнца. Не меньше радовался он и своим успехам в боевой подготовке: комбат впервые отметил сегодня его самостоятельную работу на радиостанции и объявил благодарность. Так и сказал: «За овладение новой боевой специальностью».
Теперь радиостанция стояла за спиной Джабаева. А он, сдвинув на затылок шапку, сбросив рукавицы, любовался ослепительно искрящейся далью.
Мельников тоже был охвачен приятным волнением. Присутствовавший на занятиях генерал Павлов остался доволен действиями батальона. Тронула Мельникова и чуткость комдива. При всей занятости он не забыл поинтересоваться, как у него, Мельникова, обстоит дело с работой над рукописью. А узнав, что работа закончена, сказал: «Если не возражаете, почитаю. Заходите, пожалуйста, в девятнадцать часов в гостиницу».
При въезде в лесок Мельников распорядился остановить машину. Посмотрев на шофера, сказал вполголоса:
— Разверните радиостанцию, свяжитесь с пятым.
Джабаев укрепил на раме кузова упругий тросик антенны с лучистой макушкой, быстро натянул на голову металлическую дужку наушников и склонился над панелью аппарата.
Мельников посматривал на наручные часы. Ему важно было сейчас узнать, где находится третья рота, которая через пятнадцать минут должна быть в городке у машинных парков. И когда Джабаев, вскинув голову, доложил, что ротная колонна входит в лес, Мельников ответил:
— Отлично. Скажите: через час доложить первому о состоянии техники... А теперь свертывайте — и марш вперед.
Валко покачиваясь на ухабах, «газик» пробежал через лесок и выкатил на ровную дорогу вблизи клуба. Впереди мелькнула женщина в серой каракулевой шапочке. Она отбежала в сторону и завязла в раскисшем снегу. Мельников дернул шофера за локоть:
— Стойте!
Он узнал Ольгу Борисовну. Лицо ее было взволнованным, глаза заплаканы.
Выпрыгнув из кабины, Мельников подал ей руку:
— Извините. Вы чем-то расстроены?
— Вы понимаете... Танечка... — заговорила она, еле сдерживая слезы.
— Что, что с ней?
— Не знаю. Пока ничего не знаю. Сейчас позвонили из садика. Кажется, сломала ножку. Надо скорей врача...
— Садитесь в машину, — сказал Мельников и помог ей устроиться рядом с радиостанцией.
Подъехали к желтому домику с ярким зеленым заборчиком. Прошли в небольшую комнатку. Танечка лежала на спине и плакала. Щеки ее горели.
Суетившаяся рядом воспитательница в белом халате взволнованно объясняла:
— Понимаете, какой случай? Встала на стульчик. Ее толкнули. Ножка подвернулась. Ну так нелепо, так...
Она осторожно завернула Танечку в одеяло и помогла донести до машины.
— В лазарет, — оказал Мельников шоферу.
Джабаев повел «газик» осторожно, стараясь не качать его на ухабах.
Тревога оказалась напрасной. Высокий худощавый хирург, осмотрев Танечку, спокойно сказал:
— Никакого перелома у нее нет. Обычный вывих.
Ольга Борисовна переспросила:
— Это правда, доктор? Не опасно?
Хирург улыбнулся.
— Ничего опасного нет. Сейчас вправлю, и пусть полежит в постели.
Ольга Борисовна облегченно вздохнула. Лицо ее ожило, засветилось.
Мельников подвез Ольгу Борисовну и Танечку к самому дому, помог им выбраться из машины. Увидев идущего с занятий Нечаева, подозвал его к себе:
— Ну, как самочувствие?
— Вроде нормальное, — ответил тот глухим, грустным голосом.
— Нет, кажется, не нормальное, — заметил Мельников. — Нездоровится, что ли?
Нечаев не ответил, еще больше насупился. Живые зеленоватые глаза его потускнели.
— Может, в лазарет подвезти?
— Зачем? Я вполне здоров.
— Тогда идите скорей отдыхать, — посоветовал Мельников, а когда сел в машину, подумал: «Неладное что-то с человеком. Никогда таким не был».
Вечером после осмотра подразделений и доклада командиру полка о их состоянии Мельников заехал домой за рукописью и отправился в гостиницу к Павлову.
Странное чувство овладело им, когда он взял в руки увесистую коричневую папку. Сразу вспомнились экзамены в академии. Вот так же с ученической робостью шел он тогда в экзаменационную комнату. Шел и думал: «Сдам или не сдам?» Подобный вопрос мучил его и сейчас: «Одобрит Павлов рукопись или скажет, как написали из Москвы: туманно, неубедительно и прочее».
У крыльца гостиницы Мельников сказал шоферу:
— Загляните на квартиру к Нечаеву. Может, ему нужна машина.
— Слушаюсь, — ответил Джабаев и, захлопнув дверцы кабины, уехал.
Мельников постоял немного возле ступенек, мысленно подготавливая себя к необычной встрече, потом взялся за ручку двери.
Павлов сидел за столом и читал книгу. Увидев подполковника, встал.
— А-а-а, прошу, прошу! — Он взял у него папку с рукописью, покачал ее в руках, улыбнулся. — Солидно, очень солидно.
— Объем — это еще не все, товарищ генерал.
— А вы сомневаетесь?
— Нет, но все же...
— Не лукавьте, подполковник. Садитесь.
Павлов раскрыл папку, вынул тетради и стал медленно перелистывать их, просматривая заголовки разделав, эскизы, карты. Его длинные пальцы прикасались к страницам бережно. Полистав, он сказал задумчиво:
— Значит, об инициативе и маневренности подразделений?.. Хорошо!.. А вы знаете, ваш Буянов молодец. Он так быстро и организованно вел сегодня свою роту через зону имитированного атомного взрыва, что я просто порадовался. И главное, мои вводные не смутили его. Но почему у Крайнова заминка вышла? — Генерал сделал паузу и, собираясь с мыслями, внимательно посмотрел на Мельникова. — Не кажется ли вам, что движение роты от высоты «Медвежьей» до Крутой балки он свел главным образом к защите людей от действия ядерного оружия и потому притушил несколько темп наступления?
— Да, пожалуй, — подумав, согласился Мельников. — Молодая болезнь, товарищ генерал.
— Пока молодая, но может застареть. — Павлов улыбнулся и снова пробежал глазами по страницам рукописи. — Чувство нового — слишком тонкое чувство. Не каждый сразу овладевает им. Вот вы, например, книгу создали об этом новом, а до другого даже ваши мысли дойдут не сразу. Так ведь? — Он поднял голову. — Если не секрет, скажите, давно писать начали?
Больше часа просидел Мельников у Павлова. Рассказал ему, как зародилась мысль написать книгу, признался, почему отказался от батальона охраны под Москвой и приехал сюда, в степь.
Генерал, слушая, кивал головой, как бы говорил: понятно. Иначе ведь нельзя. Такое дело требует страсти и больших усилий.
