Под горой Метелихой (Роман) - Нечаев Евгений Павлович (книги без регистрации TXT) 📗
Прохорову стало немного жарко. Вот бы буфетчице показать этот снимок! Но он ничем не выдал охватившего его волнения.
— Что вы нам посоветуете? — снова спросил прокурор.
— Вы — прокурор, не мне вас учить, — не в шутку уже рассердился Прохоров. — Я же сказал: мор-фи-нист-ка! — А сам подумал: «Кули бы тебе на баржи таскать!»
А потом он был в сберегательной кассе, по карточкам вкладчиков поискал фамилию банковского бухгалтера. Таковой не оказалось. Покопался в пропыленных папках уже закрытого в городе магазина «Торгсин». Тут нашел. Несколько раз в накладных этого магазина попадалась фамилия бывшего казначея. И всегда он сдавал николаевские золотые червонцы. Забирал рулоны дорогого сукна, меховые шубы, ящиками вино и дефицитные продукты.
Когда в Бельск приехал Жудра, Прохоров обо всем ему доложил.
— Вы на верном пути, — похвалил его Жудра. — И я вот для вас привез кое-что интересное. — И достал из портфеля штук десять фотографий Полтузина.
И опять стало жарко Прохорову. Молча глянул он в суровое лицо Жудры, взглядом спрашивая: «Когда его взять? Сегодня, сейчас?»
— Повременим, — понял по взгляду Жудра. — Неделя-другая роли теперь для нас не играют. Я думаю взять его в сопровождающие. Свезу подлеца в Каменный Брод.
— Догадается.
— Посмотрим, чьи нервы крепче.
— Но ведь риск-то какой, Григорий Матвеевич!
— Волков бояться — в лес не ходить! — шутливо ответил Жудра. — Говоришь, у банковского хрыча есть расписка Полтузина?
— Через вторые руки.
— Добывай из первых. Давай вместе подумаем.
И придумали. Когда Жудра с Полтузиным был уже в Каменном Броде, Прохоров позвонил в конце рабочего дня в контору госбанка и попросил управляющего прислать к нему на часок-другой опытного бухгалтера.
— Вам срочно? — спросил управляющий. — Может быть, завтра?
— Да нет, лучше бы уж сегодня.
— Собрание у нас профсоюзное, долго задержимся.
— Это даже и лучше. Так я очень прошу — самого опытного! На кого пропуск выписать?
Прохоров не ошибся: управляющий назвал фамилию бухгалтера-контролера, — лучшего специалиста не сыщешь. Собрание и впрямь затянулось, бухгалтер поскребся в дверь к Прохорову, когда на город уже опускались сумерки. Это был благообразного вида старичок с бородкой клинышком, в полотняной толстовке, в соломенной шляпе и со старомодной тростью-зонтом, несмотря на душный августовский вечер.
— Вы уж извините, пожалуйста, — начал Прохоров, после того как старичок представился, — придется еще обождать самую малость.
— Я весь к вашим услугам, — почтительно поклонился старик. — На работу кого-нибудь принимаете? Я так и понял нашего управляющего. А велик ли окладец?
Прохоров, не задумываясь, назвал трехзначную сумму, намного превышавшую его собственный заработок. Глаза старика загорелись. Он поперхнулся даже, почесал смущенно бородку. Помялся немного, потом спросил:
— Надо думать, партийного товарища подбираете?
— Необязательно. К нашим делам он ведь не будет иметь никакого отношения. А «кредит» и «дебет», они везде означают одно и то же.
— И еще «сальдо»! — Старичок назидательно поднял вверх указательный палец. — Преехидная вещь, скажу вам!
— Особенно кредиторское и в годовом счете, — подхватил, улыбаясь, Прохоров, чем привел старика в полнейший восторг.
За разговором незаметно пролетело полчаса, еще столько же. За окном совсем потемнело. За это время Прохоров узнал от бухгалтера, что живет он скудно, за дом и сад налоги платить приходится, на базаре всё дорого, а в семье он — «единственная тягловая сила». На четырех человек шестьдесят-то рублей не густо.
— А племянник? Он же приличную ставку получает?
— Самому не хватает, — старик безнадежно махнул рукой, — вино да девочки…
— Женить его надо, — посоветовал Прохоров. — Женить, пока совсем с кругу не спился.
Старик ничего не ответил. Прохоров посмотрел на часы.
— Заболтались мы с вами, однако, — проговорил он затем, разминая плечи, — а дело-то ведь не ждет. Вот что, дорогой папаша, вашему управляющему я сказал немножко не то, ради чего нужно мне было встретиться с вами.
Старичок моментально преобразился, свернулся ежом, и даже маслянистые глазки его стали колючими.
— Вы не путайтесь, — поспешил успокоить его Прохоров. — Нам хорошо известно, как дорожат вами в банке, вы на отличном счету; нет ничего предосудительного и в вашей биографии. И, пожалуй, я взял бы вас на вакантную должность бухгалтера, если бы не одно «но».
— А что это за «но»? — взглянув исподлобья, спросил старик.
— Видите ли, ходят по городу слухи, будто у вас имеется золото.
Это был «ход конем».
— Валюта или в изделиях? — ехидно осведомился бухгалтер. — Может быть, в слитках? Чем время терять, взяли бы да и проверили.
Прохоров понял, что вопрос о золоте не застал старикашку врасплох, и решил вернуться к нему несколько позже. Прежде всего надо узнать, давал ли бухгалтер деньги Полтузину, и получить его расписку.
— За проверкой дело не станет, — спокойно говорил Прохоров. — Да ведь я не зря сказал, что, прежде чем вызвать вас сюда, мы хорошенько всё разузнали: что вы за человек, как на работе себя зарекомендовали. Ведь что могло получиться — вот нагрянули мы к вам с обыском средь бела дня и ничего не нашли. Сели да и уехали. А вам каково? Что соседи подумают, как на работе у вас к этому отнесутся? Зачем же позорить нам честного человека?
— А вы верьте больше кляузникам! — всё еще топорщился старикашка.
— Ну а в долг-то Полтузину давали?
— Так не золотом же! — огрызнулся старик. И схватился за горло.
— Расписка при вас? — помолчав, спросил Прохоров.
Старик еще больше ужался, дышал сипло. И вдруг грохнулся на колени.
— Что хотите делайте, облыжно про золото сказано! — взмолился он. — Да откуда и быть ему? Не купцом ведь я был, не заводчиком. Домишко еще до германской войны поставил, как говорится — с черного хлеба на квас перебивался. А злыдни-то зарятся, пялят глазищи анафемские на чужое добро.
Прохоров вышел из-за стола, усадил старика на прежнее место.
— Вы напрасно волнуетесь, — говорил он ему, успокаивая. — Ну, нет у вас золота, и не надо. Я ведь не требую: вынь да положь. И нет у меня оснований вам не верить. А расписочка Полтузина мне нужна. Мы сделаем вот что. Сейчас уже ночь, на улице нас не узнают. Давайте пройдем до вашего дома вместе. Там вы ее мне и покажете.
Всю дорогу старик хлюпал носом, хватался за руку Прохорова, поносил на чем свет стоит завистников. У калитки на них набросился свирепый кобель, громыхая цепью взвился вровень с забором, хрипел, давясь яростью. Старик еле-еле оттащил его прочь, на крылечке стал обмахиваться платком, — упарился с этаким лохматым дьяволом. В сенях горел свет, и дверь оказалась незапертой изнутри.
— Кто там в сенях-то топчется? — из-за двери еще заворчал хозяин на кого-то из своих домашних. — Чего лампочка у ворот не включена? Оштрафуют вот, кто платить будет? Зарабатывать-то вас никого нету…
И опять осекся на половине слова, навалился спиной на Прохорова: за дверью, перед лестницей на второй этаж, стоял человек в зеленой фуражке. У плеча его тускло поблескивал штык.
Еще более страшную картину старик увидел, поднявшись наверх. За круглым столом в маленьком зальце, обставленном пузатыми купеческими комодами и с золоченой люстрой, сидели еще двое непрошеных гостей. Перед одним из них на бархатной скатерти стояла резная малахитовая шкатулка. И точно такой же пузырек, какой уже видел Прохоров в Уфе, в кабинете Жудры. Окаменевшие домочадцы бухгалтера — жена и две дочери — застыли истуканами у кафельной печи.
— Давайте откроем, — обратился Прохоров к хозяину шкатулки. — Может быть, и расписка здесь?
Он не ошибся. Теперь оставалось подождать возвращения инженера. Взяли его на пристани.
Лесовод Вахромеев на первом допросе закатил истерику. На втором промямлил, что ехал в Уфу на «Чистополе». Опоздал на свой пароход. Но в буфет не ходил и никакого вина не покупал. На третьем сказал, что видел у Полтузина ученическую клеенчатую тетрадь.
