К своей звезде - Пинчук Аркадий Федорович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
Все он заметил, все оценил, но поступить иначе не мог.
Обследуя фронт облачности, Ефимов заложил крутой вираж в наборе, и у Волкова проснулся азарт бойца, захотелось взять вожжи в свои руки и подстегнуть эти тысячные табуны лошадей, упакованные в стальное чрево фюзеляжа. Пилотаж Ефимова был не только грамотным, но и вдохновенно исполненным. «Если не наделает глупостей с этой бабой, – решил Волков, – дадим ему эскадрилью». Что стояло за словом «глупости», он и сам не знал.
– Разрешите получить замечания? – обратился Ефимов, когда они, зарулив на стоянку, вылезли из кабины.
– Нет замечаний, Ефимов, – сказал Волков. – Молодцом!
Ему захотелось заглянуть этому парню в глаза и попросить извинения за свои бестактные советы, за дурацкие подозрения, но между ними уже была стена, это Волков знал точно. Не примет он его извинений. «Дело, скажет, я свое делаю, как видите, хорошо, а в душу не лезьте».
– Не жалеете, что отказались от космоса? – спросил Волков.
– Нет, – сухо ответил Ефимов.
Волков только кивнул. Так даже лучше. И все-таки что-то командиру не давало покоя. Ефимов ему нравился, и Волкову хотелось, чтобы летчик знал его мнение. Но для этого нужен откровенный разговор, беседа по душам. А души их настроены на разные волны.
Новиков из госпиталя вернулся скисшим. «Как дела?» – «Неважно». – «Что врачи обещают?» – «Ничего не обещают». Вот и весь с ним разговор. Волков догадывался, что Алина наверняка что-то сказала о предстоящей перемене местожительства. И если раньше Новиков отшучивался, болезнь жены лишила его такой возможности. Сейчас он мог только соглашаться с ее просьбами и ни в чем не перечить. А каково ему было соглашаться – Волков представлял.
После разбора полетов он зашел в санчасть.
Новиков лежал на койке поверх одеяла. В толстых шерстяных носках домашней вязки, синем спортивном костюме. На тумбочке, на полу, на кровати лежали газеты.
– Неплохо ты устроился, – сказал Волков. – Кто без продыху крутится, а кто газетки читает, приемничек крутит.
– Ложись, полежи вместо меня, – улыбнулся Новиков и сел, спустив ноги на пол. – Я покручусь вместо тебя.
– Вместо себя крутись, – Волков тоже сел. – Хочу, комиссар, знать, что меня ждет. Командующий сегодня намекнул – сроки подготовки к перебазированию сокращаются. Если ты заикнешься: хочу остаться, тебя оставят без звука.
– С чего ты взял?
– Хватит с нас одной героической семьи – Павла Ивановича и Ольги Алексеевны. Вам с Алиной этот вариант не подойдет… Ты ей что-нибудь пообещал?
– Не говорили мы с ней об этом.
– О чем же вы говорили?
– О любви.
– О какой любви?.. А… Ну да… Прости, заскок. – И он тут же сменил тему: – Летал сегодня с Ефимовым. Хороший летчик. Поразительная интуиция.
– Не интуиция. Он летчик-инженер. – Новиков сделал ударение на последнем слове. – Самолетом управляет сознательно, чувствует физическую суть каждого коэффициента в формулах. – Новиков засмеялся: – У них с Муравко соревнование: кто глубже постигнет аэродинамику. Болельщики – вся эскадрилья. А выгода – делу.
Волкову не надо было разжевывать, что значит для летчика знание аэродинамики сверхзвуковых скоростей во всех деталях. Понимание особенностей поведения самолета, этого сложнейшего авиационного комплекса на различных режимах полета помогает, во-первых, безошибочно определять наиболее выгодные условия для его боевого применения, а во-вторых, принимать правильное решение при выборе тактики воздушного боя.
– Давно это они соревнуются?
– Третий год.
– Ты втравил?
– Да нет. Это еще Павел Иванович.
Волков достал сигареты и снова спрятал. Все-таки – санитарная часть.
– Да кури, – махнул рукой Новиков. – Сигаретой запахи медикаментов не перешибешь. Еще месяц проветриваться буду.
Волков закурил.
– Командующий спрашивал о Чиже.
– Естественно.
– Почему?
– Они фронтовики. – Новиков придвинулся к Волкову. – Не отпускай ты его, если станет проситься. Не хочет он. В полку его место. Особенно сейчас.
– Не думай, комиссар, что я избавиться от него хочу. Он мой лучший учитель. За ручку вывел на потолок. Я хочу, чтобы он хоть несколько лет по-человечески пожил. В Ленинграде, в семье, без нервотрепки. В гости к нему хочу с Машей приехать, попросить, чтоб Питер показал. Он заслужил все это.
– Может, ты и прав, но я чую – он хочет быть нужным своему полку до конца. И он действительно нам нужен. И мне, и тебе, и этим мальчишкам.
– Не вечно будет с нами Чиж.
– Ну, пусть будет, пока ему самому этого хочется.
– Я что, выгоняю его? Пусть будет.
Действительно, подумал Волков, пусть будет. С передовой командой ему ни к чему лететь, а с полком – пожалуйста.
– Ну ладно, – Волков выбросил в открытую форточку сигарету. – Завтра еще полежи, и хватит. Дел много.
– Как самолет тащить будете?
– Хвостом вперед. За скобу тормозного парашюта, тросом. По воде он легко пойдет. А дальше – трейлером. Там уже работают. Может, Саньку твоего к себе забрать?
Новиков упрямо покачал головой:
– Взрослый уже. Пусть сам.
– Пока, – Волков протянул замполиту руку.
С аэродрома он прямиком поехал в госпиталь, купив по дороге виноградный сок и цветы. Наверное, что-то надо было еще купить, но он не знал что.
В госпиталь его не пустила зловредная старушка, сидевшая у стеклянной двери.
– Бабушка, я начальник гарнизона, – сказал с улыбкой Волков, – имею право проходить во все воинские учреждения.
– В своем гарнизоне и ходи, – упорствовала старушенция, – а тут госпиталь. Посещений сегодня нет.
Волков вышел на улицу и позвонил из будки-автомата своему дежурному, попросил номер телефона начальника госпиталя. Распоряжение пропустить посетителя прямо-таки взбесило бдительную вахтершу.
– И что вы тут все шастаете, все шастаете, – ворчала она, – я еще и начальнику скажу на это безобразие.
Халат она не подала, а чуть ли не швырнула, гневно сверкнув глазами. Не могла простить, что вышло не по ее. Удивило Волкова, что стоявший рядом дежурный врач не сделал ей замечания. Видимо, знал – старуху не переубедить, а настроение будет испорчено.
Подымаясь по лестнице, Волков все еще боролся с закипевшим гневом и думал о том, как мало надо человеку, чтобы вывести его из равновесия и надолго испортить настроение.
– Почему вы ее терпите? – спросил он дежурного врача.
– Хорошая работница. Исполнительная.
– Бездушная работница.
– Душа – философская категория, а у нас медицина. – Он улыбнулся. – Если всерьез – некем заменить. Она и санитарка, и гардеробщица, и вахтер. Работает безотказно, чувствует себя незаменимой…
Палата, в которой лежала Алина, была открыта. Нянечка протирала линолеум сырой тряпкой. Волков вошел незамеченным и направился к койке, на которую указал ему дежурный врач. Алина спала. Он тихо поставил на тумбочку байку с виноградным соком, положил рядом букет и повернулся к выходу.
– Иван Дмитрич, – строго сказала больная. – Вы уже уходите?
– Мне показалось, вы спите…
– Что-нибудь с Сережей?
– Да нет, здоров он, как конь. Я посмотреть на вас зашел.
– Когда я была здоровая и красивая, вас что-то не тянуло посмотреть на меня. А когда меня скрутило, вы тут как тут…
– Голубушка, не прибедняйтесь, – Волков принял ее тон. – По мне, так вам не в госпитале валяться, а на плантации работать.
– Ладно, ладно… Спасибо за цветы. Вы уж не ругайте нас с Сережей. Хлопот мы вам подбросили. Не семейка – ЧП ходячее.
«Алина Васильевна, – хотел сказать Волков, – не сбивайте с толку Сергея Петровича, не заставляйте его сейчас заниматься делами семейного устройства, потерпите. Очень у нас трудное время. Перелетим, освоимся, и я сам его отпущу с богом».
Но в ее глубоких карих глазах, которые только и выделялись на бледном лице, он прочел плохо спрятанную боль и, боясь ее усугубить, сказал совсем не то, что ему хотелось:
