Сапоги — лицо офицера - Кондырев Виктор Леонидович (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Вадим, наконец-то мы с тобой встретились! — кричал Тимоха, тормоша в потных объятиях смеющегося Казакова. — Служим вместе, а я тебя, считай, уже месяц не видел! Идем, я тебя провожу!
— Серега, дембель завтра! Представляешь?!
Тимоха восторженно загоготал и радостно выругался.
— Я-то представляю! Это ты там, говорят, из своей темницы побеги от скуки устраиваешь, а мы который день празднуем! А почему тебя раньше выпустили? Или опять рванул?
— Договорился…
— Ну и чудесно! Пошли! И не пугайся на «Б»! Балдеж идет, аж гай шумит!
Приятели в обнимку пошли по тропинке.
Вдруг Тимоха сделал стойку и снял с плеча ружье.
— Чего ты? — спросил Казаков.
— Глянь, тварь! Я ее сейчас оприходую!
Трясогузка тоже остановилась, не чувствовала опасности.
— Да брось ты! Нашел добычу! Пошли!
Солнце опустилось за деревья, до поселковых бараков осталось рукой подать, Казаков ускорил шаги, сунул в рот папиросу, начал прикуривать на ходу.
Вздрогнул от выстрела.
Тимоха победно потряс ружьем.
Впереди, шагах в десяти, заряд дроби оставил след на утоптанной земле. Несколько темных пятнышек и пригвожденное к земле перышко.
— Навскидку в нее замандолил! Не целясь!
— Ну ты и мудило! — Казаков непонятно почему возмутился. — Убил птичку!..
Через улицу в полуприсядку, раскорячась, бежал лейтенант Батов с двумя ведрами вина.
Обрадовался Казакову.
— Вадим, идем к нам! Ты видишь, блядь, Терехов запретил водку продавать! Приходится хлебать это разливное алжирское говно! Да еще и деньги, гундосые пидары, до сих пор не дали! Еле наскребли!
Громко разговаривающая компания полупьяных мужчин вышла из-за угла.
Батов заволновался.
— Я сваливаю, Вадим! Эти ханыги сейчас попьют наше вино! Давай, заноси чемодан и к нам! Я жду!
Он шмыгнул за барак.
Казакова окружили, хлопали по плечам, толкали легонько и смеялись.
— Вы посмотрите! — орал Северчук. — Он еще в форме, змей!
С Казакова сорвали фуражку и с хохотом забросили на крышу клуба.
— Не волнуйся, Вадим! Там уже десятка три! Идем, выпьем!
— Вечером зайду, — пообещал Казаков и заспешил к себе, отделаться от чемодана и от этой дурацкой шинели…
Поплавок лампочки покачивался на ряби табачного дыма.
Занавешенное солдатским одеялом окно.
Было душно и воняло дрянью, но Казаков не жалел, что зашел, — истосковался по человеческому общению.
Общество было удручено усталостью.
Панкин и Янич подремывали, положив локти на стол, и не обратили внимания ни на Казакова, ни на вошедшего следом Коровина. Петя Кушник односложными фразами рассказывал о своей тяжбе с командиром четвертой роты по поводу очередности чистки уборной второго батальона. Его собеседница, нездешняя молодая женщина, с закрытыми глазами без аппетита ела подсохшую яичницу.
Женщина, задрав подбородок, улыбнулась и, не открывая глаз, представилась:
— Шура.
Озадаченный Казаков церемонно шаркнул ножкой, более пьяный Коровин приветствовал даму, по-индийски сложа руки.
Батов захлопотал, разрезал огурец и протянул по половинке.
— Закусывайте! Попозже схожу, потрушу еще строителя. У него целая плантация, у этого козла рогатого, майора!
Все выпили. Петя Кушник с омерзением сплюнул в пустую консервную банку, остальных передернуло — вино было действительно отвратным.
— Где вы подобрали эту чертиху? — шепотом спросил Казаков. — Она уже спит, что ли?
— Познакомился вчера… Это у нее с веками что-то, не открываются, только щелочки… А так баба ничего… Можешь подвалить. Ты у нас из заключения! — тихо засмеялся Батов.
Петя Кушник заголосил было песню, но его оборвали, хотелось просто поговорить.
— Убить меня, не понимаю я эту контору! — говорил Батов. — Завтра последний день, а до сих пор нет приказа о дембеле! Отделаться бы им от нас побыстрее, чтоб хоть кадровые лейтенанты не спивались с нами! Так нет, все через жопу! Тянут, тянут! Привыкли действовать людям на яйца! Как будто нет у них важнее задачи, чем изговнять нам спокойный дембель!
Гости согласно выпили.
— Что ты хочешь! — горячо сказал Коровин. — Вот я прочел, со всеми можно договориться! С обезьянами, с дельфинами, даже с кальмарами ищут общий язык! Но не в армии! Такую дурость, как здесь, поискать, блядь, надо! С чем сравнить — не знаю! Долбоеб на долбоебе, кто что решает — неизвестно, логика первобытная, гонора полная жопа! Одним словом, куриный ум!
Петя Кушник движением краба, боком-боком, добрался до кровати и заснул.
Решили выйти на воздух.
Шура разговорилась. Ехала в отпуск в дом отдыха, работает в Биробиджане стрелочницей, сказали, что из Ледяной в Солнечное ходит автобус, на станции ее пригласили погостить, вот она и пришла сюда, завтра пора уже и уезжать.
— Ну ты как? — нетерпеливо зашептал Коровин. — Если ты идешь с ней, так иди! А нет — я ее приголублю!
Казаков стоял, пошатываясь, в обнимку с Батовым.
— Какой от меня толк… Пойду спать… Да и страшная она, как моя жизнь! Дома через два дня будем…
Усиленная темнотой, где-то играла музыка.
Возле клуба пьяно кричали.
Коровин отвел Шуру в сторонку, уговорил нагнуться, чтоб на земле на валяться, женщина, упершись руками в сосну, немного смущалась, покорно посмеивалась, пытаясь превратить все в шутку…
Хлопнуло несколько ракет, цепочки зеленых огоньков, сигнал к атаке, замерцали в небе.
Крики усилились.
Дембель, дембель, дембель!!!
— Спать надо, Степа, — неразборчиво сказал Казаков.
— Давай, Вадим! Пережили мы это свинство! До завтра! Я еще пойду за огурцами.
Они поцеловались, и Казаков побрел в темноте, ударяясь о стволы и умиротворенно ругаясь, тупое опьянение не могло забить чувство громадной, величайшей, лишавшей чувств радости…
Шакальские душонки
Писарь батальона подошел с рассеянным видом и нагловато попросил закурить.
— Борзеешь, писаришко! — мрачно сказал Петров, трезвый и чисто выбритый. — Почему ты вдруг решил, что тебе перепадет курево? Это невежливо, нарушать размышление командиров-стариков.
Петров, Теличко и Казаков сидели в курилке у входа в казарму и ждали десяти часов — ровно через двадцать пять минут заканчивался теоретический срок их воинской службы — два года.
В десять все лейтенанты договорились собраться в штабе.
Приказа о демобилизации все еще не было, утром на разводе дурак майор Курицын, злорадно ухмыляясь, посоветовал всем идти в свои подразделения, заниматься делом, их оповестят, если что-либо станет известно.
Противная харя майора вызывала омерзение, лейтенанты толпой, провожаемые заинтересованным взглядом полка, побрели в казармы.
— Вернитесь, лейтенанты! — решил поддержать свой авторитет Курицын. — Где ваши фуражки? Почему вы в солдатских пилотках?
— Пошел ты в хер! — отчетливо откликнулись из толпы.
Майор оскорбился и закричал команду полку…
— Как хотите, дорогой товарищ лейтенант Петров! — весело сказал писарь. — Раз нет закурить, — нет и новостей!
Казаков торопливо вытащил пачку.
— Сейчас в штабе батальона их высокоблагородие майор Жигаев дают взъебку гвардии капитану Синюку! — торжественно произнес писарь и умолк, покуривая.
— Не выябывайся, Женя! Не буди во мне зверя! — пошутил Казаков. — Ну, ну!
— Утром майор получил приказ писать на вас характеристики! — понимая радостность вести, заулыбался солдат. — Для дембеля! Ну, Синюк быстренько нацарапал по паре слов, мол, проявили себя как организаторы, устойчивы в быту, на хорошем счету и так далее, как положено… А майор разорался, пиши, как есть! Злостные разъебаи, пьяницы и саботажники… Особенно он на вас, товарищ лейтенант, залупился! Пиши, кричит Синюку, «в пьяном виде бывает дерзок»!
— Да заебись он в три хера! — обрадованно воскликнул Казаков. — Пусть пишет, что хочет! Хоть, что я черт с рогами и кукарекаю! Кто это читать будет! Лишь бы вырваться отсюда!
