Великие голодранцы (Повесть) - Наседкин Филипп Иванович (книга бесплатный формат txt) 📗
С этими словами она шагнула в темноту и с силой захлопнула дверь. А мы снова тревожно переглянулись. Володька первым пришел в себя и рывком выбросился из постели. Дрожа всем телом, я последовал его примеру. Под топчаном нашлись два пустых мешка. Мы сложили их капюшонами и надели на головы. Володька снял с гвоздя веревку и где-то отыскал зубило.
— Голыми руками замки на заставнях не возьмешь…
Засучив штаны выше колен, мы выскочили во двор. Холод неласково обнял нас, острыми колючками впился в босые ноги. Кругом шумел дождь, и казалось, кроме этого шума, на свете ничего не было. И все же в груди теплилась радость. Сработала-таки хитрость. Испугался Комаров народа. Бросил мельницу и унес поганую душу. Ну и скатертью дорога. Сгинуть тебе, кулак, на веки вечные.
А еще радовала Домка Землячиха. Какой смелой оказалась вдова! В какую пору явилась! Что же заставило? И откуда дозналась?
Мы двигались по нижней улице. Она вся была сплошь затоплена жидкой грязью. Под ногами то и дело попадался нерастаявший лед. Он обжигал подошвы. Мы двигались друг за другом: я впереди, Володька за мной. Дождь густым потоком падал с черного неба. Темень была такой плотной, что ничего не виделось перед глазами. Каким-то чутьем я угадывал хаты. Прижатые ливнем к земле, они тянулись навстречу. Но вот и последняя. Сейчас дорога должна раздвоиться. Одна пойдет направо через Молодящий мост на Карловну, другая поползет на косогор. Эта другая и ведет на мельницу.
Я держусь левой стороны и скоро замечаю, что мы поднимаемся в горку. Нет, чутье не обмануло меня. Мы на верном пути. Володька все время окликает меня. Я каждый раз отзываюсь. Наши голоса вспыхивают в шуме и тут же гаснут, будто залитые дождем.
На пригорке в общий шум врывается какой-то грохот. Я останавливаюсь, прислушиваюсь. Володька тыкается мне в спину и тоже останавливается.
— Это мельница, — говорит он. — Работает.
— Значит, Комаров не сбежал? — спрашиваю я. — А Домка наврала?
— Нет, — уверенно отвечает Володька. — Если бы Комаров был дома, мельница не работала бы. Не стал бы пускать в такую ночь…
Под горку мы не шли, а скользили по грязи. Я сбил пальцы о камень. Боль была режущей, но я скоро забыл о ней. Мельница и впрямь работала полным ходом. Оба колеса сбрасывали воду. А внутри вхолостую кружились жернова. Высекаемые камнями искры прошивали темноту. Было жутко. Казалось, во тьме и грохоте орудуют сами черти. Мы стояли, прижавшись друг к другу, и прислушивались. Но, кроме звона жерновов, грохота колес и шума дождя, ничего не различали. Зачем Комаров пустил мельницу? Чтобы испортить жернова? Или вывести из строя колеса? Сколько же злобы в этом человеке! А ведь в церковниках ходил, в святошу рядился.
Но эти мысли владели мной лишь короткую долю времени. Их сменили другие, требовавшие действия. Остановить мельницу. Для этого перекрыть лотки заставнями. И преградить воде путь к мельничным колесам.
Я увлек Володьку во двор. Скользя и падая, мы подобрались к лоткам. На них не было заставней. Они исчезли бесследно. Должно быть, сам Комаров спрятал. Остановить мельницу нельзя. Она будет работать, пока не рухнут под водяным напором колеса.
— На большой мост! — крикнул я Володьке. — Поднять не только верхние, а и средние заставни! Тогда уровень воды опустится ниже лотков и мельница сама станет!..
Держась друг за друга, мы двинулись по гребле. Через нее перекатывалась вода. Она уже размывала насыпь, сбрасывала под откос комья и камни.
Чем дальше, тем труднее было идти. Местами вода доходила чуть ли не до колен. А огромный пруд, по которому хлестал дождь, все напирал. И казалось, ничто уж не устоит перед его натиском. Но мы все же двигались вперед, дрожа от холода и страха. Где же этот большой мост? Только бы добраться до него. Сбить замки и поднять заставни. И тогда злые потоки устремятся в проемы. И уровень в пруду станет понижаться. Вот только бы добраться до большого моста!..
Неожиданно Володька споткнулся, свалил и меня. На секунду голова моя оказалась в воде. Она хлынула в рот и нос. Я вскочил и Долго отфыркивался грязью. А когда снова взял Володьку за руку, услышал его испуганный голос:
— Ничего не сделаем! Опоздали! Надо уходить!..
Я с силой потащил его вперед. Несколько минут мы шли, скользя в воде. Но вот ноги ступили на ровную и твердую поверхность. Это был мост. Через него также сбегала вода. Но перила еще возвышались над ней. Да и поток на мосту не был сильным.
Замки на заставнях оказались под водой. Чтобы подобраться к ним, надо было спуститься в воду. Володька вызвался попробовать первым. Я обвязал его одним концом веревки, другой обмотал вокруг себя. И держал все время, пока он, по плечи в воде, отыскивал замок. И вот радостный крик:
— Есть! Порядок!..
Но замок не поддавался. Не раз Володька с головой уходил под воду. Наконец он поприподнялся и прокричал:
— Не сломать!
— Перейди на другой! Может, с тем сладишь?..
Володька послушался и, поддерживаемый мною, передвинулся на соседнюю заставню. Но и на той замок оказался крепким. Володька долго и бесполезно возился с ним. Я уже собирался остановить его, чтобы самому попробовать, как вдруг почувствовал под ногами толчок. Страшная мысль полоснула мозг. Не раздумывая, я потянул за веревку.
— Назад! — крикнул я в исступлении. — Скорей назад!..
Проникнувшись тревогой, Володька быстро поднялся, перевалился через перила. В ту же минуту мост снова дрогнул, с треском пошатнулся и медленно двинулся. Мы со всех ног бросились к гребле. С разбега я упал на землю, ногтями впился в глину. Веревка рванулась в сторону, туго натянулась. Должно быть, Володьку отбросило за насыпь. Позади раздался грохот. Затем все заглушил рев воды.
Ноги мои свисали над пропастью. Я все глубже впивался пальцами в греблю. Но это не спасло бы меня, если бы не веревка. Она тянула в сторону и удерживала на земле. Поняв это, я осмелел и осторожно пошарил ногой. И задел что-то твердое. Боковая свая? Да, это была она. Упершись в нее, я стал подтягиваться. Вот и вторая нога уперлась в дерево. Я заметил, что барахтаюсь в грязи. Вода уже схлынула с гребли и теперь ревела там, где был мост. Упираясь ногами в сваю, я потянул веревку. Она задергалась, будто отвечая. Не помня себя, я заорал:
— Во-ло-дя-я!
Внизу послышался ответный крик. В диком реве он показался стоном. Я снова потянул веревку. Скорей! Скорей! Может, он ранен? Может, нуждается в помощи? Веревка поддавалась с трудом. Боясь сорваться, я тянул медленно. И наконец увидел его, Володьку. Он карабкался на греблю, подтягиваемый мною. Вот и совсем вылез, лег рядом.
А внизу могуче рычал поток. В прорву устремлялась вода, скопившаяся в пруду. За греблей, широко разливаясь по лугу, она уносила последние обломки моста.
Отдышавшись, мы встали. И вдруг заметили, что дождь перестал. А на востоке уже сияла светлая полоса неба. Начинался рассвет. Володька глянул в прорву и, вздохнув, сказал:
— Ах ты ж, беда! Не отстояли!
— Зато мельница остановилась, — заметил я. — Послушай…
И в самом деле, колеса уже не ворчали, не плескались наплывом. Да и рев в прорыве глох, терял силу. С каждой минутой вода в пруду оседала, натиск ее слабел.
— Ладно, — сказал Володька. — Леший с ним, с мостом. Он же был старый. А мы построим новый. Мельница-то теперь наша!
— Да, да! — подтвердил я. — Теперь мы хозяева и мельницы и пруда. Законные…
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. На нас не было места, не залепленного грязью. Только зубы в предрассветном сумраке сверкали белизной.
На другой день я обо всем доложил Лобачеву. Он решил создать комиссию. Она должна описать брошенное имущество. Сельисполнитель отправился вызывать активистов. В сельсовет зашел Максим Музюлев. В последнее время он опять наведывался домой редко, и мы обрадовались ему. Лобачев передал участковому мой рассказ о Комарове.
— Разбегаются крысы, — мрачно заключил милиционер. — Чуют, корабль ихний идет ко дну…
