Том 3. Воздушный десант - Кожевников Алексей Венедиктович (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Валя Бурцева «до немцев» была учительницей, потом ее, как комсомолку, уволили, и она устроилась на лесной склад грузить вагоны. С Иваном Громовым встречалась редко. Увидит и немало погадает: он — не он? То едет на телеге с колхозниками, то идет, как странник, с торбой на спине, то, как мастеровой, с плотницким инструментом, на одежде и в волосах стружки, опилки. Встретятся, поклонятся и разойдутся.
Но однажды он приостановил ее и сказал:
— Приходи сегодня вечером к нам. Есть дело.
Валя согласилась.
Первое, организационное, собрание подпольной группы решили устроить под видом вечеринки. Иван с Настёнкой приоделись, купили немного вина, собрали кое-какую закуску, мать и Митьку отправили на всю ночь к знакомым, на другой конец города.
Сначала пришел Тетерин с гитарой. Погодя немного — Бурцева. На ней огромные рваные сапожищи, нескладный, будто вспухший от водянки, ватный бушлат, весь в опилках. Забежала она прямо с работы, мимоходом. Как переступила порог, так и остолбенела, словно попала в звериное логово. Фашисты расстреливают тысячами наших лучших людей, увозят в рабство, как скот, под замком, и у них, у Громовых, угнали отца — и вдруг вечеринка. Все разодеты. Противный, глупый весельчак Тетерин играет на гитаре, поет мещанский романс.
Иван тянет Валю к столу, уверяет, что никого из чужих не будет, что вечеринка так себе, пустяковая, и совсем не обязателен парадный вид. А Валя схватилась обеими руками за дверную скобку, ощетинилась: не подходи, не трогай меня!
Вале было не до вечеринок, жила она в то время как на горячих угольях, каждую минуту чувствовала, что вокруг нее неотступно кружит смерть.
Не было ни минуты, когда бы смерть не напоминала о себе. В ночной стычке был тяжело ранен советский лейтенант, оставленный с каким-то заданием в фашистском тылу. Валя Бурцева с подругой, которая служила медсестрой, сумела укрыть лейтенанта, переодела в гражданское платье и с документами одного своего родственника положила в госпиталь. Но лейтенант находился в бессознательном состоянии, часто бредил и в бреду говорил такое… если бы кто чужой прислушался к этому бреду, несдобровать бы ни лейтенанту, ни его спасительницам.
Кроме того, Бурцева прятала в разных местах девять красноармейцев из группы раненого лейтенанта. Их надо было одеть в мирное, достать им документы, продовольствие и помочь перейти фронт.
Она не успела провернуть это дело и наполовину, а в госпиталь, где работала подруга, фашисты пригнали тридцать раненых советских воинов, приказали вылечить их и сдать в лагерь.
Подруги решили спасти этих воинов — тайно вывезти из госпитали в другое место и там наладить лечение. Переместить сразу — в одном месте убрать, а в другом укрыть — тридцать раненых, беспомощных, было невозможно. Выручали по одному. Для каждого приходилось разрабатывать и выполнять сложный, хитрый, рискованный план. Одних переодели госпитальными работниками — санитарами, поварами — и вывели по чужим документам. Других сначала под видом умерших переносили в морг, потом голых вместе с трупами вывозили на кладбище, там верные советские люди встречали их с одеждой. Для некоторых добились перевода в другой госпиталь и по дороге помогли им бежать.
23
Дело шло медленно, все давалось с великим трудом, с великой опасностью. Не скажешь ведь любому и каждому: переоденьте, спрячьте человека. Надо найти храбрых, надежных людей. Сколько раз бывало: обратятся за помощью, а им отказ. Вот и носят тревогу: почему отказали — по трусости или по вражде? Донесут или не донесут?
А придет в госпиталь… Туда не было свободного доступа, Валя пробиралась тайком, с помощью подруги, и пока не выскользнет обратно, у обеих не выходит из головы: вот схватят. А сколько передумаешь, пока идешь за телегой с трупами и знаешь, что среди мертвых есть живые.
— Останься на минуту. Больше никого не будет. Никто тебя не осудит, — уговаривал Валю Иван.
А Валя думала: «Мне все равно, я даже не помню, что на мне — сапоги, туфли, бушлат, рогожа… Сейчас в госпитале живого переносят в морг, утром повезут на кладбище… А вы разоделись, пьете, поете. Бежать отсюда, бежать!» А сама не может двинуться, не помнит уж, сколько суток не снимала сапог, все на ногах. Вот выпустит из рук скобку и упадет.
Тут Иван с Павлом Тетериным взяли ее под руки — она так и повисла — и перенесли к столу. Иван заговорил о том, о чем она думала в ту минуту. Фашисты расстреливают, насилуют, угоняют, грабят наш народ. Можем ли терпеть это, если мы честные дети народа?! Надо вести беспощадную борьбу. Согласна ли Валя вступить в подпольную организацию?
— Почему — я? Почему — меня? — залепетала Валя. Ее худое, измученное лицо с прядями темных, спутанных волос, упавших по вискам, стало растерянным до жалости. — Что нашли во мне такого?
— Могу сказать, — отозвался Иван. — Дар преданности, дар скромности, дар молчания, дар неприметности. Не обижайся, Валя, на неприметность. Сейчас она — большое достоинство.
— Ой-ой, сколько накопал талантов! — Валя закрыла уши ладонями. — Довольно! Я не слушаю.
Иван кивнул Тетерину, и тот запел под гитару, потом чокались полупустыми рюмками, громко смеялись, пели хором. С улицы подпольное собрание выглядело истовой вечеринкой. После волны веселья по знаку Ивана наступил спад. Валя догадалась, что это для нее, и сказала:
— Я согласна на любое дело, если оно нужно Родине, народу.
Так и шло: пели, играли на гитаре и мандолине, смеялись для улицы и в то же время шепотком обсуждали свои конспиративные замыслы. Объявили себя комитетом подпольной комсомольской группы. Иван Громов — председатель, Настёнка Громова — секретарь, Валя Бурцева и Павел Тетерин — связисты. Обсудили и приняли единогласно клятву, предложенную Иваном:
«Я — гражданин Советского Союза, член подпольной комсомольской группы, клянусь беспрекословно выполнять все задания группы! Покуда в моей груди бьется сердце и в жилах течет кровь, клянусь мстить врагам моей Родины! Если попаду в лапы врагов, клянусь поплатиться жизнью, но не выдать нашего дела! Если же нарушу клятву, пусть постигнет меня смертная кара от руки моих товарищей и вечное презрение!»
Каждый получил эту клятву на отдельном листке и подписал ее, потом Настёнка, секретарь группы, взяла их на хранение.
Наметили первоначальный план работы: сближаться с народом, поддерживать у него веру в победу над фашистами, всеми способами распространять сводки о положении на фронтах, накапливать оружие, вовлекать в подпольную группу новых членов, призывать население к борьбе с захватчиками, помогать всем советским гражданам, особенно военнопленным.
На том же собрании установили для членов группы подпольные клички. Иван Громов, по-подпольному Борис Шилов, роздал всем последнюю сводку Совинформбюро о положении на фронте. Задание — распространить сводку возможно шире. Город разделили на четыре района, по числу подпольщиков, и разошлись каждый в свой район.
Ночь была паршивая, ни зима, ни осень. Хлещет мокрый снег. Кругом тьма. Захватчики лишили горожан электрического света, чтобы не работали радиоприемники, не ловили Москву. Насквозь промок толстый стеганый бушлат на Вале Бурцевой, на сапоги намоталось по пуду грязи. Но девушка ступала и через непогоду и через свою усталость, ее поддерживала и вела мстительная радость: бойтесь, трепещите, недруги, захватчики, теперь у моей ненависти к вам есть оружие!
На границе своего района Валя столкнулась с Тетериным. И он и она прошли как незнакомые, но каждый получил каплю облегчения, каплю бодрости: я — не один…
На щитах, где оккупанты вывешивали свои приказы, на водозаборных колонках и на других видных местах утром забелели бумажные четвертушки. Они были исписаны от руки. Сверху: «Смерть немецким оккупантам!» Ниже — сводка о положении на фронтах. Немцев били, гнали.
Не отдохнув, а только чуть-чуть передохнув от ночной работы, рано утром подпольщики снова вышли на улицы поглядеть, что там происходит. Сводки были сорваны кем-то, но о них знали и перешептывались, их искали — кто откровенно, дерзко, кто украдкой, но одинаково жадно оглядывали всякую наклеенную бумажку. Люди шли бодрей, свободней, встречая захватчиков, уже не так поспешно уступали им дорогу.
