Красная площадь - Фрид Валерий Семенович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
— А твой комиссар в меня влюбился, — сказала вдруг Наташа, шепелявя, потому что во рту мешали шпильки.
— Ах, ах, ах, — снасмешничал Кутасов. — В тебя, в макаку, все влюбляются.
— Все не всё, а он влюбился… Он похож на Алешу Карамазова. — Наташа обернулась к мужу. — А вдруг я в него тоже влюблюсь? Что тогда будет?
— Что тогда будет? — рассеянно переспросил Кутасов. Тогда я его застрелю.
Он нажал спуск револьвера, проверяя, как ходит барабан.
Эту новую строевую песню пела третья рота второго батальона, направляясь на ученья. Полк ожидал, выстроившись на пристанционных путях.
Третья рота заняла свое место на левом фланге.
Командир полка Кутасов подошел к самому краю перрона. На шинели у него теперь не было погон — это Кутасов сделал уступку новой власти.
— Ребята! — сказал он своим далеко слышным голосом. — Для полковых учений плац я вам выбрал довольно непривычный. Но это с расчетом. Позиционная, окопная война позади. Готовиться надо к войне полупартизанской — в лесу, на железных дорогах, в городах… Засим приступим.
Стена строя дрогнула, распалась на кирпичики взводов.
— Так. Опять муштра, опять долбежка, — это сказал матрос Володя. — А где же комиссар? — допытывался анархист. — Завертел эту позорную карусель — и в кусты?
— Комиссар болен. Малярия, — сухо ответил комполка.
— На меня не рассчитывай, гражданин подпоручик. Я в этом не участвую.
— А я бы вас и не пустил в строй. Одеты не по форме. Мне нужен солдат, а не адмирал Нельсон.
— Я не адмирал Нельсон хотя бы потому, что у меня во лбу два глаза. И каждым из них я вижу тебя насквозь!
Анархист отошел к скамейке и сел, скрестив руки на груди.
Между тем полковые ученья уже начались. В тупике стояла (с давнего, видно, времени) платформа, груженная сеном в кипах. Теперь это сено пошло в ход. Часть кип солдаты разложили вдоль путей и прыгали на них с крыши вагона, с мостика водокачки. А третья рота наделала из сена чучелок и со свирепым «ура» побеждала этих чучелок в штыковом бою. Занятия были солдатам не в тягость, даже наоборот: куда лучше, чем безделье.
Кутасов прогуливался взад-вперед по перрону, наблюдал за ученьями. А матрос наблюдал за Кутасовым — сидел и не спускал с него немигающих глаз. Так смотрит кошка на воробья: навряд ли схватишь, а хочется.
Комиссара опять трясла неотвязная малярия. Он лежал на топчане в станционном буфете, и на него курганом были навалены солдатское одеяло, полушубок, чья-то шинель, а поверх всего — Наташина шубка.
Сама Наташа возилась у «буржуйки»: подсевала в нее уголек.
Амелин открыл глаза и увидел прямо над собой вывешенное для просушки свежевыстиранное белье. Рубаха тянула к нему сверху мокрые рукава. Рядом висели кальсоны и полотенчико. Комиссар посмотрел на Наташу с тревожным вопросом.
— Угу, — улыбнулась она. — Я сделала обыск и все грязное постирала.
Амелин сделался прямо пунцовый.
— Наталья Владимировна!.. Ну как же это так? — сказал он с невыразимым страданием. — Кто угодно, только бы не вы!
— Неужели я хуже всех? — невинно спросила Наташа.
— Лучше… Вот поэтому мне просто невозможно…
Тут в голову Амелину пришла еще одна неприятная мысль.
— А если ваш супруг узнает? Что он скажет?
— Не дай бог! — засмеялась Наташа. — Он скажет: могла бы и мне постирать!..
Ученья продолжались. Солдаты стреляли по движущейся мишени. Мишень была самодельная: фанерный немец в каске с острым шипом. Его приладили к вагонному скату. Когда скат ехал по рельсам, немец то высовывался, то нырял вниз.
Сейчас по нему вел огонь эстонец Уно. Он совсем не по-уставному сидел на снегу, раскинув ноги циркулем, и стрелял. Всегдашняя трубочка дымилась у него во рту.
— Ба!.. Ба!.. Ба! — сказала коротенькая винтовка-драгунка, и на мишени появились три дырки.
К Кутасову подбежал бородатый солдат, командир роты.
— Гражданин комполка! Патроны кончаются… Нам бы сейчас…
— Погоди, Камышов, — остановил его комполка. — Ты в армии не первый день… Подойди как положено — отдай честь!
Матроса Володю пружиной подбросило со скамейки: он своего дождался.
— Товарищи! — позвал он яростно. — Вали все сюда! Золотопогонная измена!
Ровный ход учений сломался. К перрону стали сбегаться солдаты.
— Он заворачивает к старому режиму!.. Честь ему отдавать! — Матрос уперся своими бешеными глазами в холодные кутасовские. — Мы тебе быдло, мы тебе хамье, а ты нам — ваше благородие?
— Ваше высокоблагородие, — мрачно поправил Кутасов. — Я ведь как бы полковник.
— Ты эти шуточки брось, зародыш Бонапарта!.. Ты хочешь по нашим горбам шагнуть к пьедесталу власти!
— Хватит!.. Поиздевались! — заорали солдаты. Разом припомнились старые обиды: не на Кутасова — на все офицерство. — Дисциплина бьет нижнего чина!
— Шкура! Дракон! Царский опричник! — поддавал жару матрос.
На перрон вскарабкался Карпушонок. Без него, конечно, не могло обойтись.
— Братики! Мы перед ним хлопы, ён над нами пан!.. А не-хай ён сам честь отдаст! Всему нашему полку!..
— И в тот же год мама… — рассказывал Наташе комиссар, — померла, даже и не поболела нисколько.
— Так это же хорошо?
— Нет… Полежала бы, отдохнула перед смертью. Она ведь всю жизнь не отдыхала, и вот я тогда еще подумал: если женюсь, я жене не велю работать. Все буду сам. Пол помыть или даже сготовить — это я не стыжусь… А она чтоб только светила в нашей жизни. Вы ведь знаете, бывают такие женщины, от которых в доме не только теплота, но и свет.
Наташа тихо засмеялась.
— Дай вам Бог счастья… Но таких женщин не бывает.
— Бывают, — грустно сказал Амелин, боясь поглядеть на нее.
За окном торопливо прогремели солдатские каблуки. В буфет влетел эстонец Уно — с вытаращенными глазами и на этот раз без трубки во рту.
— Комиссар, беги скорей! Командира полка хотят убивать!..
Кутасов — без фуражки, в распахнутой шинели — стоял у стены пакгауза. Прямо напротив него растопырился на своих трех ногах пулемет «гочкис», а кругом столпился весь полк.
— В последний раз предлагаю! — сказал матрос Володя. — Отдай трудовому народу честь!
Кутасов презрительно молчал.
— За свое ослиное упрямство ты можешь заплатить башкой, — серьезно предупредил матрос.
— Ништо! — крикнул Карпушонок. — Ён зараз нам в ножки поклонится!
Он лёг за пулемет. Второй номер — это был белоглазый Кащей — поправил жесткую металлическую ленту, и «гочкис» дал по Кутасову длинную очередь. Вернее, не по Кутасову, а повыше его головы. На стенке появилась длинная пунктирная линия.
Посыпалась известковая пыль. Волосы Кутасова сразу побелели, будто он поседел от страха. Но если комполка и напугался, то виду не показал. Стоял отставив ногу и насильно улыбался.
(Вдоль путей к пакгаузу бежали Амелин, Уно и Наташа. Наташа плакала на бегу, а Уно — тоже на бегу — кричал ей в ухо:
— Не плачь, не плачь! Я шутил. Никто не будет убивать!..)
Теперь над головой Кутасова были уже две черные пунктирные линии. Бородатый комроты не выдержал:
— Гражданин командир! Да отдай ты им честь. Ну их к лешему!
— Отдай, не связывайся, — поддержали в толпе. — Отдай честь!
— Честь я никому не отдам, — сказал Кутасов и усмехнулся невеселой волчьей улыбкой. — Она у меня одна. Отдашь, а где новую взять?
— Огонь! — скомандовал матрос Карпушонку. Новая очередь легла пониже, чуть не над самой макушкой упрямого комполка.
