Люди в погонах - Рыбин Анатолий Гаврилович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Занимались, но не в ущерб боевой подготовке.
— Да что вы говорите, генерал! — удивился Ликов и встал. — Обождите, я разденусь, не могу больше, жарко. — Он скинул китель, поправил на плечах зеленые подтяжки и облегченно вздохнул. Но тут же спохватился: — А хозяйка-то разрешит?
— Пожалуйста! — донесся из кухни голос Марии Семеновны. — Располагайтесь как дома.
— Вот и спасибо, — сказал Ликов и снова повернулся к Павлову. — Нет, вы, генерал, хотите сгладить остроту. Зря. Такой либерализм к хорошему не приведет. Вы представьте только: охота на волков в учебное время! Что это такое?
Подошла к столу Мария Семеновна, сказала с обидой:
— Чай-то остынет, товарищи дорогие!
Жогин бросил на нее строгий взгляд: не перебивай, дескать, делового разговора. Она дернула недовольно плечом и ушла на кухню. Павлов посмотрел на Ликова, спросил:
— Если вы разрешите, я доложу свое мнение?
— Да, да, пожалуйста.
— Я считаю,; — сказал комдив, — что марш и наступление в лесу проведены батальоном хорошо. Охота на волков организована так, что не отразилась ни на качестве учебы, ни на учебном времени. Кстати, игра была двусторонней...
— Словом, вперед на волков! — с усмешкой вставил Ликов.
Павлов продолжал:
— Конечно, факт сам по себе довольно странный: учеба и охота. Но это лишь внешне. И отстранять за это офицера от командования нет оснований.
— Но ведь охота проведена втайне от командира полка! — сказал Ликов.
Молчавший до сих пор Жогин вдруг вставил:
— Не просто втайне, а преднамеренно, товарищ генерал.
Павлов остановил его движением руки, сказал:
— Мне известно, что председатель колхоза «Маяк» лично к вам обратился с просьбой помочь в борьбе с волками. А вы поручили это дело заместителю по политчасти Григоренко. Так?
— Да, но я не приказывал посылать на волков батальон.
— Но вы и не проверили, что делает Григоренко? А проверить должны были. Верно?
Ликов долго смотрел на Жогина, ожидая, что он ответит комдиву. Не дождавшись, покачал головой:
— Вот оно что, уважаемый Павел Афанасьевич. А вы не доложили об этом. Нехорошо. Ну ладно, я не настаиваю отстранять Мельникова от батальона. Пусть командует. Посмотрим.
— А как же теперь? — забеспокоился Жогин.
— Отмените свой приказ, и все, — посоветовал Ликов. Полковник поморщился.
— Ничего, ничего, попугали и хватит. А вот выговор, пожалуй...
— Да ведь не за что, — сказал Павлов.
— Ну, предупредите, пусть чувствует, — сказал Ликов и хлопнул по столу рукой. — Ладно, хватит разговоров, давайте пить чай. Где Мария Семеновна?
— Я здесь! — Она вошла в комнату с подогретым чайником и стала наполнять стаканы.
— Вот это чаек! — воскликнул Ликов, потирая ладони. — Постаралась хозяйка, молодец.
— Не хвалите, — сказала Мария Семеновна, — испортите...
А Жогин смотрел на Ликова и с грустью думал: «Отступил. И чего это он вдруг? Всегда был таким твердым, а тут?..»
Вскоре Ликов уехал на аэродром, а Павлов остался в полку. Вечером он пошел к Мельникову. Комбат уже почти успокоился и снова почувствовал себя хозяином батальона, однако встретил комдива с заметным волнением. «Ну, теперь пойдут расследования, проверки», — было написано на его озабоченном лице. Павлов уловил это сразу и потому заговорил о другом:
— Значит, привыкаете к здешним степям, подполковник? Не разочаровались еще?
Не подготовленный к такому вопросу, Мельников ответил не сразу. Он подумал сначала о том, какое отношение имеют эти слова ко всему происшедшему. Не найдя в них ничего двусмысленного, сказал:
— Дальний Восток ведь тоже не балует, товарищ генерал; Там климат посуровее здешнего.
— Пожалуй, верно, — согласился Павлов, и худощавое лицо его чуть-чуть засветилось внутренней улыбкой. Он разделся, поправил китель и, приглаживая ладонью волосы, прошелся по комнате. Потом они сели возле стола друг против друга. И опять генерал заговорил не о том, что волновало и угнетало Мельникова. Он стал расспрашивать его о семье, перспективах ее переезда из Москвы.
— С семьей у меня серьезная неувязка вышла, — признался Мельников и рассказал все подробно, не скрывая даже обидных писем, полученных от жены за последние месяцы. Павлов сочувственно покачал головой:
— Случается, что ж поделаешь. Все мы люди живые, имеем сердце, нервы. Но борьбу за мир в семье надо вести активнее.
— Да войны-то у нас вроде нет, — улыбнулся Мельников, — а так, несколько осложненная обстановка.
— Значит, опасности большой не предвидится? — с лукавинкой проговорил генерал. — Ну что ж, вы человек военный. В обстановке разбираться умеете. К тому же, кажется, творческой работой занимаетесь. Верно это?
Мельников неловко пошевелил плечами.
— Верно, товарищ генерал, немного занимаюсь.
— Если не секрет, скажите, что? за работа?
— Секрета нет. Но рано еще говорить. Не все сделано.
— Хоть с темой познакомьте, с планом.
Мельников, преодолевая неловкость, начал рассказывать. Генерал задумчиво слушал и время от времени задавал новые вопросы, участливо делился возникающими мыслями.
— Это хорошее качество командира: предвидеть, — сказал он, не отрывая внимательного взгляда от собеседника. — Я думаю, что в ваших рассуждениях о ночном бое, огневой подготовке и, главное, об инициативе мелких подразделений есть много ценного. Конечно, для того, чтобы вести разговор обо всем этом, надо прочитать рукопись. Так что быстрее заканчивайте. Мы вас обязательно поддержим. И еще надо подумать над тем, чтобы у других наших офицеров вызвать вот такую же потребность глядеть в будущее.
Мельников вспомнил историю со своим рапортом и подумал: «С нашим командиром полка, пожалуй, не очень-то поглядишь вперед. Он даже разговаривать об этом не желает».
Комдив между тем продолжал:
— К сожалению, некоторые офицеры считают, что военную науку должны двигать вперед лишь те люди, которые находятся в Генеральном штабе, в академиях. Как будто у них семь пядей во лбу. А я знаю одного лейтенанта, который предложил изменить целый раздел в боевом уставе. И знаете, приняли. Вызывали на беседу. Сейчас человек в академии учится. Пишет мне письма.
— Он служил с вами? — спросил Мельников.
— Да, — ответил Павлов, — в штабе дивизии, в оперативном отделе работал. Так что военной наукой должны мы все заниматься. Вот закончите свою работу, честь вам и слава.
Мельников хотел сказать, что отдельные главы рукописи он уже отправил в редакцию военного журнала, но промолчал. Ведь неизвестно, как отнесутся к материалу члены редколлегии.
Под конец беседы Павлов вдруг спросил:
— А в причине исчезновения ефрейтора Груздева вы разобрались?
— Причина не очень ясная, — ответил Мельников. — Человек был ночью в боковом дозоре, сбился с маршрута, попал в село и там остался...
— А почему?
— Об этом и хочу сказать. Ефрейтор Груздев не новичок, солдат опытный. На рассвете он вполне мог догнать роту.
— Может, ноги потер? — спросил Павлов, прищурившись.
— Нет, ноги в порядке. Есть подозрение, что причина всему — девушка. Но сам он в этом не признался.
— А чем же он объясняет?
— Говорит, что сильно утомился.
— М-да-а. — Генерал на минуту опустил голову. Потом спросил: — Взыскание наложили?
— Пока нет. Хочу получше разобраться. Очень важно, товарищ генерал, правильно понять солдата.
— Все это так, но... — Павлов пристально посмотрел на Мельникова. — Усталость, девушка, конечно, не причины. Это следствие. А вот в чем причина происшествия, надо подумать. Кое-кто в батальоне говорит, что вина всему — отчаяние. Провалился, дескать, Груздев на стрельбах, и теперь терять ему больше нечего. С такой «теорией» можно договориться бог знает до чего. А ведь Груздев был передовым солдатом. Его воспитывали, прививали ему хорошие качества. Правда, болезни подкрадываются и к здоровому организму. Но все мы знаем, что крепкий, закаленный человек выздоравливает быстрей, чем слабый. Это истина.
