Мальчишки, мои товарищи - Крапивин Владислав Петрович (книга регистрации .txt) 📗
– Ничего, – сказал Лёнька. – Пусть плывёт кораблик в океан.
И он рассказал Севке, что вода из канавы попадёт в реку, а их река впадает в Иртыш. Ну, а Иртыш впадает, как известно, в Обь, которая течёт прямо в Ледовитый океан.
Севка живо представил лунную ночь, чёрную воду в трещине среди зеленоватых льдов, а в воде свой маленький парусник. На льдине лежат глупые тюлени, таращат на него круглые глаза и от удивления хлопают себя ластами по тугим кожаным животам.
Было немного жаль кораблик, зато интересно…
Вдруг все воспоминания у Севки разлетелись, как городки от меткого удара. Знает, что он увидел? Он увидел, что не Борька Табаков и не ещё кто-нибудь из завистников, а длинный Сергей (тот самый, который вратарь) вытянул из кучи погнутый велосипедный руль с вилкой и потащил к себе в дровяник.
Вихрем вылетел Севка на улицу и встал на дороге у Сергея, который уже выходил из сарая.
– Стой, – сказал он зловеще прищурившись, зачем взял руль?
Сергей неожиданно смутился. Он что-то пробормотал и хотел пройти мимо, но Севка стоял, расставив ноги и загораживал путь. Он был готов даже получить по шее, но выполнить свой долг. Потому что он был часовой.
– Волоки назад, – приказал он.
– Да брось ты, – миролюбиво сказал Сергей. – Мне для велосипеда руль нужен. Для ремонта.
Севка от возмущения чуть не задохнулся. Он вцепился в рукав Серёжкиной рубахи и заорал изо всех сил:
– Лёнька! Ребята! Тревога!!
Первыми примчались Татьянка и Люська. Затем с треском скатился с лестницы Лёнька, выскочил из окна Вовчик. Наконец, появился Славка, на ходу дожёвывая кусок колбасы.
– А тебя кто звал? – сказала ему Люська.
– Во! Руль стащил из кучи, – начал Севка, не выпуская Серёжкиного рукава. – Несчастный индувалист…
– Говорить научись, – хмыкнул Сергей и вырвал рукав.
– Я научусь, не бойся! А ты воровать не учись!
Севка был очень доволен своим остроумным ответом. Но ребята почему-то остались спокойными. Вовчик погладил стриженый, покрытый блёстками рыжих волосков затылок и сказал:
– Да пускай берёт. Подумаешь, руль! Я думал, кровать украли.
– А я не согласен, – нерешительно заявил Севка. – Пусть отдаст.
Тогда вмешался Лёнька:
– Ты не спорь. Руль для дела нужен.
– Для какого дела?
И тут увидел Севка, что все ребята смотрят на Лёньку как-то странно.
– Я потом скажу, – нахмурился Лёнька. – Ну чего ты привязался?
– Почему потом? Скажи сейчас, – попросил Севка. – Я тоже хочу делать дело.
– Отвяжись, – ответил Лёнька, и все ребята согласно промолчали.
– Как караулить, так сразу я, а как… если что хорошее, так можно… плюнуть? Да?
Севка повернулся и зашагал домой, чтобы не подумали, будто ему хочется зареветь.
– Предатели! – бросил он, не оборачиваясь.
Придя домой, Севка стал думать о мести. Драться он, конечно, не мог. Даже Люська, если говорить по правде, могла с ним справиться один на один. А Серёжка и Лёнька и возиться не стали бы… Надо было придумывать что-то другое. И Севка придумал.
Он взял кусок мела и пошёл за сарай, где по вечерам собирались ребята, чтобы поболтать о своих делах. На длинном деревянном заборе он нарисовал всех шестерых обидчиков. Свет не видывал таких страшных уродов! Особенно досталось Сергею. Он получился длинный-длинный, глаза, как плошки, зубы оскалены, а в руках краденый руль. Внизу для ясности Севка написал: «Серёжка – индивидуалист». Как правильно писать это слово, Севка заранее посмотрел в словаре у сестры.
Он оглядел свою работу. Пусть теперь порадуются! Уж рисовать-то Севка умел!
И теперь он второй день сидит на подоконнике и скучает. Ребята укатили в Верхний бор. Наверно, так. Ведь с самого утра никого не видно во дворе. Верхний бор далеко, километров двенадцать от города. Может быть, раньше Лёнька и взял бы Севку… А сейчас лучше во двор при ребятах не показываться, а то ещё получишь за рисунки. И о дальней
экспедиции на Зелёную горку, куда уже давно собираются ребята, не стоит мечтать. Лёнька и раньше-то ворчал: «Всегда с грузом на корме…»
– Севка! Выйди! – слышится вдруг со двора Лёнькин голос. «Приехали,» – думает Севка. Он молчит. Не такой он дурак, чтобы идти на улицу. Пусть кричат, если охота.
– Севка! – снова слышен крик. Теперь уже три голоса: Вовчик, Люська и Татьянка. Севка знает, что ребята стоят за углом, у парадного крыльца и ждут его. Ну и пусть постоят.
Наконец, Лёнька появляется под окном.
– Трудно тебе спуститься, если зовут? – спрашивает он. – Оглох?
Севка решается. В конце концов, хоть он и не пионер ещё, но Лёнька – его звеньевой. Готовый каждую секунду дать стрекача, Севка появляется на пороге.
– Ну, чего надо? – говорит он.
Но что это? Севка вздрагивает. Сергей резким движением толкает к Севке… велосипед. Маленький, подростковый велосипед.
– На…
Севка ловит велосипед за руль. Руль тот самый – мятый, ободранный. И колёса с разными ободами. Сразу видно, что собирали велосипед из разных старых частей. Но это – пустяки! Пусть седло вытертое и расхлябанное, пусть рама покрыта голубой краской, какой мажут двери и карнизы, пусть нет щитков над колёсами! Всё это ерунда!
– Бери, художник, – говорит Лёнька. – Надоело таскать тебя сзади.
– Насовсем? – тихо спрашивает Севка.
– Насовсем.
Маленький Славка теребит Севку за штаны и просит:
– Прокатишь, а? Прокатишь?
– Прокачу, – шепчет Севка.
Вдруг он стремительно вбегает по лестнице домой, в кухне хватает тряпку и смачивает её под краном. Потом Севка выбирается из окна на карниз и прыгает, не боясь высоты. Ребята не увидят его, потому что окно с другой стороны дома.
Севка торопится, бежит к забору, где белеют на тёмных досках его рисунки.
1961 г.
Толька
Мой сосед шестиклассник Толька приходит из школы во втором часу. Я слышу через стену, как он швыряет в угол сумку, гремит посудой. Потом он выходит в коридор и стучит в мою дверь
– Ну, чего? – говорю я не очень любезно. У меня срочная работа, я не склонен принимать гостей.
– Наша плитка перегорела, – говорит Толька ч порога. – Я разогрею суп на твоей, ладно?
– Можешь забрать ее в свою комнату.
– Да не стоит. Лучше принесу кастрюлю.
Только врет. Я знаю, что плитка у него не сгорала. Просто ему надо хоть полчаса поторчать у меня. Может быть, он подберется к книжному шкафу. Раньше он спрашивал разрешения, а теперь ворошит книги по-хозяйски. Но шкаф – это в лучшем случае. Очень даже вероятно, что Толька кошачьим движением снимет со стены мой эспадрон. Тогда оконные стекла и обои подвергнутся реальной опасности.
Но больше всего я боюсь, что он мирно усядется напротив и заведет разговор. Тогда опасность грозит непосредственно мне. Только может говорить час, может два, три. О звезде «Альфа Эридана», о новых трамваях, о нашей соседке – сухопарой Эльзе Абрамовне, о том, что «Спартак» снова продул матч…
Выставить Тольку не хватает духа. Тем более, что меня тоже интересует возможность полета к «Альфе Эридана» и печальная судьба местного «Спартака».
А может быть, Толька не станет разговаривать. Он походит по комнате, повздыхает у меня за спиной и скажет наконец:
– Ну, это… Почитай, а?
Значит, я должен читать Толькины стихи.
Толька часто пишет ерунду. Но иногда к него попадаются хорошие строчки. Недавно я прочитал на мятом листке в клеточку:
Я вспоминаю эти строчки и смотрю на редкие сосны. Это не кривые лохматые сосны, которые растут в одиночку. Когда-то на месте нашего пятиэтажного поселка был лес. У деревьев стволы тонкие и прямые, как мачты парусников. Они чуть заметно качаются в плотном потоке теплого ветра. Еще февраль, но ветер не стал ждать, рванулся со старта. Клочковатые облака в туманном низком небе бегут к северо-востоку. Толька вчера написал:
