Взять живым! - Карпов Владимир Васильевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Ромашкин был уверен – эта затея напрасна. Гулиев ни за что не согласится на такой поступок. Но, видно, книга разбередила его сердце, а Женька заставил поверить, что вино будет потом возмещено. Гулиев решительно махнул рукой, будто в ней была сабля:
– Э! За хорошего разведчика Гулиев на все согласен!..
Втроем они еле втиснулись в тесную подсобку. Гулиев расстелил командирскую бурку, достал консервы, хлеб. У него нашелся даже рог, отделанный потемневшим серебром.
– Отец подарил, когда на фронт провожал, – объяснил Гулиев. – Здесь написано: «Войну убивают войной, кровь смывают кровью, зло вернется к тому, кто его сотворил!»
Он достал ящичек, без колебаний вскрыл бутылку, даже не взглянул на красивую наклейку, вылил вино в рог и запел грустную песню. Пел Гулиев тихо, полузакрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. Василий и Женя, хотя и не понимали слов, сразу покорились мелодии. Она не вызывала слез, не подавляла, а как бы очищала сердце от тяжести, заставляла расправить плечи, ощутить в себе силу. От Женькиной мелкой хитрости не осталось и следа. Все трое – и Женька, и Василий, и, конечно, Гулиев – ощутили себя участниками старинного ритуала и целиком были захвачены его торжественностью. Емкий рог несколько раз обошел их небольшой круг. Василий, почувствовав облегчение, просил Гулиева:
– Спой, пожалуйста, еще. Спой, дорогой Гулиев. Песни твоего народа целительнее вина.
В предвидении наступления фашистов советские полки и дивизии, оборонявшиеся на Курской дуге, пополнялись до штатной численности.
В полк Караваева очередное пополнение прибыло рано утром. От станции выгрузки бойцы шли пешком всю ночь и вымотались изрядно. Когда построили их в две шеренги на дне оврага, картина была не очень красивой. Шеренги выпячивались и западали, поднимались вверх и проваливались вниз, повторяя неровности рельефа местности. В пополнении преобладали молодые, только что призванные, в необмятых еще шинелях и неразношенных ботинках, казавшихся огромными и тяжелыми, как утюги. Но были здесь и выписанные из госпиталей фронтовики в ладно сидевшем, хотя и поношенном, обмундировании, невесть как и когда добытых яловых сапогах.
Распределять пополнение вышел майор Колокольцев. Начальники служб и командиры специальных подразделений прохаживались вдоль строя, искали нужных им людей.
– Плотники, кузнецы, строители есть? – громогласно вопрошал полковой инженер Биркин и записывал фамилии откликнувшихся.
– Радисты, телефонисты! – взывал начальник связи капитан Морейко.
– Боги войны имеются? – басил артиллерист Богданов.
Каждому хотелось заполучить готового, на худой конец, почти готового специалиста. Но существовала определенная последовательность в распределении вновь прибывших. И Колокольцев сразу водворил порядок:
– Кончайте базар! Незачем зря время тратить!
Первым имел право подбирать себе людей капитан Люленков. Он появился перед строем в сопровождении Ромашкина, ухарски сдвинув пилотку на правый висок. Зычно скомандовал:
– Кто хочет в разведку, три шага вперед!
Строй не шелохнулся.
– Наверное, вас не расслышали или не поняли, – тихо сказал капитану удивленный Ромашкин.
Люленков не в первый раз имел дело с пополнением. С ехидцей ответил Ромашкину:
– Они поняли все. Это, знаешь, не в кино. – И вновь, обращаясь к прибывшим, заговорил тоном искусителя: – В разведке особый паек, сто граммов зимой и летом.
– И девять граммов свинца без очереди, – откликнулся кто-то в строю.
– Ну, те граммы на войне любой получить может. А в разведке служба интересная, особо почетная.
Бойцы стояли потупясь, никто не хотел встретиться взглядом с капитаном.
– Неужели все прибывшие – трусы? – обозлился Ромашкин.
– Погоди, не горячись, – остановил его Люленков.
– А при чем здесь трусость? – громко и обиженно спросил из строя высокий боец с густыми русыми бровями и строгим длинным лицом.
– Как при чем? Боитесь идти в разведку, – продолжал горячиться Ромашкин.
– Боимся, – подтвердил высокий боец. – Но не из трусости.
– Как же это вас понимать?
– А так и понимайте. Товарищ капитан правильно говорит: разведка – служба особая. Не каждый в себе чувствует такое, что надо для разведки, вот и опасаемся. А вы сразу нас – в трусы. Нехорошо, товарищ старший лейтенант.
Ромашкин смутился. Действительно неловко получилось, обидел всех сразу, не подумав брякнул.
– Ну, ладно, – примирительно сказал Люленков, – вот вы сами пойдете служить в разведку?
– Если надо, пойду.
– Надо.
– Значит пойду.
– Фамилия?
– Севостьянов Захар.
– Запиши, Ромашкин. Кто еще хочет? Имейте в виду, товарищи, разведка – единственная служба в армии, куда идут по желанию.
– А хиба ж нихто не пожелае, тоди разведки не буде? Услепую воювати, чи як? – звонко спросил голубоглазый, чернобровый, черноусый украинец.
– Ну, тогда приказом назначат. Без разведки еще никто не воевал. Однако лучше, когда человек идет по собственному желанию. Почему бы вам, например, не пойти? – спросил его капитан.
– Та я вроде того хлопца; не знаю, чи е у мени потрибные качества, чи немае.
– Ты парень здоровый, веселый – нам такие как раз и нужны. Подучим, будешь лихим разведчиком. Кстати, в разведвзводе служит твой земляк Шовкопляс, – сказал Люленков.
– Ну, тоди зачисляйте. Зовут Миколой, фамилие Цимбалюк.
– Товарищ капитан, и со мной поговорите! Может, я сгожусь, – попросил щуплый паренек с веснушчатым озорным лицом. Он улыбался, обнажая мелкие зубы.
– Фамилия? – спросил Люленков.
– Пряхин Кузя.
В строю засмеялись. Пряхин не растерялся, тут же дал насмешникам отпор:
– Ржать нечего. Меня Кузьмой зовут, а сокращенно, значит, Кузя.
Капитан оценивающе рассматривал Пряхина.
– Откуда родом? Чем занимался до призыва?
– Из-под Рязани. Колхозник деревенский… Не подведу… – И смутился: то ли потому, что не к месту вставил слово «деревенский», то ли из-за непривычной похвальбы – «не подведу».
– Слабоват. С фрицами в рукопашной не справишься, – сказал капитан.
– Я поэтому и не вылез вперед, а в разведку хотелось бы.
– Ромашкин, как думаешь?
– Пусть подрастет. Мне ждать некогда, завтра на задание идем.
Молодой солдатик виновато отступил в глубь строя. Василию стало жаль его. Но что поделаешь, в разведке нужна сила.
Обойдя весь строй, Люленков выбрал только троих: Севостьянова, Цимбалюка да крепыша Хамидуллина. Этот уже был обстрелян, воевал до ранения в Сталинграде.
Ромашкин привел отобранных в новое жилье разведчиков – сарай в лесу. Они остановились у двери, не зная, куда положить свои вещички.
– Проходите к столу, ребята, – подбодрил их Ромашкин. – Жмаченко, ну-ка накорми хлопцев. А вы садитесь. Чувствуйте себя как дома.
Разведчики поднялись с сена, расстеленного на полу, разглядывали новичков.
– Ты прямо запорижский казак, – сказал Пролеткин усатому украинцу.
– А я и е запорижский казак. Мои диды булы настоящи запорижски казаки. Тильки я верхом на тракторе козаковал.
– Значит, дед казак, отец твой сын казачий, а ты хвост собачий, – вставил Голощапов.
Цимбалюк укоризненно посмотрел на него:
– А ще разведчик! Такий некультурный – незнакомому человеку глупи слова говоришь.
Товарищи не осудили Голощапова, даже посмеялись малость. Цимбалюка не поддержал никто. Язвительный и немного вредный Голощапов не раз был проверен в деле, а этот еще неизвестно на что способен.
– Гуртуйся до мэнэ, земляк, – позвал Шовкопляс, – мы с тобой побалакаем.
– Комбайнер был, тракторист прибавился – можно хохлацкий колхоз создавать, – подначивал Саша Пролеткин.
– Точно! – согласился Шовкопляс. – Мы и тэбэ примем. Жирафов та бегемотив разводить будешь.
– А ты, паря, откуда? – спросил Рогатин другого новичка.
– Я с Кубани, – с готовностью отозвался Севостьянов и чуть замялся: – Профессия у меня не шибко боевая – пекарь. Но силенка есть. До механизации тесто вручную месил. За смену, бывало, не одну тонну перекидаешь. – Севостьянов уперся локтем в стол, предложил: – Давай, кто хочет испробовать?
