Шишкин лес - Червинский Александр (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
В дверь продолжают стучать.
Анечка просыпается в своей кроватке, начинает плакать.
К стуку снизу присоединяется другой, тихий стук в дверь их комнаты.
Это испуганный Полонский стучит в дверь согнутым пальцем. Варя стоит за его спиной.
— Степа, Даша, проснитесь! — зовет Полонский.
— Успокойся, Миша. Они слышат, — говорит ему Варя.
— Тогда почему они лежат? Это же пришли за ним.
— Ты уверен, что за ним?
— Это из-за его рассказа.
— Из-за какого рассказа?
— Он отнес рукопись в «Правду».
— Ну и что?
— Героиню рассказа зовут Надежда, — шепчет Полонский. — Я же ему говорил.
— Говорил что?
— Что так зовут жену Сталина. Я предупредил его, что надо поменять имя. Тем более теперь, когда его «Тетю Полю» ругают во всех газетах за формализм. Наверху, конечно, решили, что это вызов.
Внизу уже колотят в дверь ногами.
— Они же сломают дверь, — говорит Полонский.
— Пусть ломают, — говорит Варя. — Куда теперь торопиться?
Даша вскрикивает и затихает. Степа тоже затихает, скатывается с Даши, лежит рядом, уткнувшись лицом в ее шею.
Чекисты перестали стучать. Переговариваются. В открытое окно слышны их голоса.
— Их и дома нет никого, — говорит незнакомый голос.
— Да здесь они, где им быть. Спят, — говорит Левко. — Можно через окно войти на веранду.
Колотят в дверь еще громче.
— Ладно. Пошли открывать, — шепчет Даша, — все равно войдут.
Она спрыгивает с кровати. Надевает трусы и майку.
— Подожди, — шепчет Степа.
— Что? — Даша наклоняется к нему.
— Ты не знаешь п-п-про меня еще одну вещь, — говорит шепотом Степа.
— Что еще?
— Я хотел стать настоящим п-п-писателем. Ты понимаешь, не просто, а настоящим.
— Это как?
— Ну, в общем, к-к-к-классиком.
— Как Лев Толстой, что ли?
— Да. Или как Алексей. Мне кажется, я бы смог. П-п-понимаешь, классики так пишут, что у читателя в-в-в-возникает чувство, будто его, как ребенка, ведут куда-то за руку и будто ведет его кто-то очень умный и д-д-добрый, кому можно довериться, потому что он хорошо знает, куда идти. Я бы мог научиться так писать. А теперь этого не будет.
— Фигня. Пока мы живы, никто не знает, что дальше будет.
И мама, как всегда, была права. Стал папа классиком или нет, до сих пор непонятно, но мама в него верила, поэтому счастливым и гордым человеком он стал, и оставался таким, счастливым и гордым, долгие, долгие годы, несмотря на разные, очень разные времена. Моя мама была очень мудрым и спокойным человеком, а Ксения ни мудрой, ни спокойной не была, поэтому я женился не на ней, а на Нине. Вот об этом я и думаю: где кончается одно и начинается другое — понять невозможно.
Полонский стоит на лестничной площадке, держит на руках плачущую Аню и смотрит, как Степа и Даша спускаются вниз. Варя спускается за ними следом.
У Степы трясутся руки. Он не может открыть дверь. Даша помогает ему.
На крыльце стоит Василий Левко и незнакомый чекист, держащий в руках стопку газет.
— Ну вы и спите. Я вам завтрашние газеты привез. Иосиф Виссарионович хотел вам позвонить и поздравить лично. Но у вас нет телефона. И мне поручено, как соседу, газеты вам доставить.
Степа пятится в глубь передней, зажимает ладонью рот и убегает.
— Что это с ним? — спрашивает Левко у Даши.
— Извините, Василий Семенович, — говорит Даша и убегает вслед за Степой.
— Вася, я не поняла. Что ты сказал? — спрашивает Варя.
— В «Правде» напечатан рассказ Степана Сергеевича «Надежда», — объясняет Левко, впервые называя моего папу по имени и отчеству. — И этот его рассказ крепко понравился вождю.
Степа стоит на коленях перед унитазом. Его от волнения рвет. Даша придерживает его за лоб.
Так что папу опять не посадили. Более того, его «Тетю Полю» перестали ругать, а наоборот, начали хором во всех газетах и журналах расхваливать. И вообще, жизнь совершенно изменилась. Мама была права. Пока мы живы, никогда не знаешь, что будет дальше.
Самая красивая и счастливая в Москве молодая семья — Степа, Даша и Анечка, — взявшись за руки, шагает по Тверскому бульвару к Пушкинской площади.
— Анюта! — зовет Степа.
— Я тута! — отвечает Анечка и подпрыгивает.
— Анюта!
— Я тута! — подпрыгивает Анечка.
— Идиотский, товарищи, у вас диалог, — говорит Даша.
— Это от радости жизни, — объясняет Степа.
На моем папе шляпа, вышитая рубашка и галстук. В руках новенький портфель. В кармане — часы Полонского. Он больше не боится Левко. Крошечная Анечка в матроске и сандаликах. В руках у нее новая резиновая кукла. Даша только что из парикмахерской, в новом коротком пальто с кошачьим воротником. Ножки у Даши просто потрясающие. Мужчины оборачиваются и смотрят вслед. Степа эти взгляды замечает, но трактует по-своему.
— По-моему, м-м-меня уже п-п-прохожие узнают, — говорит он Даше. — Вот про такой день, Дарья, и написан рассказ «Надежда». П-п-просто хороший день. Просто идем по Москве. Просто хорошее настроение. Помнишь, я тебе рассказывал в поезде, но ты не поняла.
— Я тогда не знала, что твою «Надежду» напечатают в день рождения Надежды Аллилуевой. Но ведь и ты этого не знал.
— Почему? Я знал.
— Что ты знал?
— Что будут печатать как раз в этот день.
— Разве это не случайное совпадение?
— Нет, что ты. П-п-просто редактора убедили, что Сталин поймет и оценит.
— Ничего себе. А если бы он не оценил?
— Тогда мы бы тут сейчас так весело не гуляли. Я, конечно, п-п-понервничал. Зато теперь я знаменитый и иду в Дом Герцена получать путевку в Сочи.
Они останавливаются у калитки в чугунной решетке бульвара против ворот Дома Герцена, где в то время помещались все писательские учреждения.
— Подождите меня тут на скамеечке, — говорит Степа. — Я быстро.
— Ты не хочешь, чтоб мы пошли с тобой?
— Не надо. Там одни писатели — это зрелище не для ребенка. Анюта!
— Я тута!
— Ждите здесь.
Таблички на двери комнаты оповещают, что в ней размещаются одновременно: КСУ, МАПП и «На литературном посту».
В комнатах рядом живут. Двери открыты настежь. Сушится белье на веревке. Дети делают уроки. На плите кипит суп.
